Это расчленение

и последующее

соединение есть то,

что называется

анализом

Следовательно, анализировать — это не что иное, как наблюдать в последо­вательном порядке качества пред­мета, для того чтобы дать им в уме одновременный порядок, в котором они существуют. Именно это природа и заставляет нас применять ко всему. Анализ, который считают известным только философам, известен, таким образом, всем, и я ничему не научил читателя; я только обратил его вни­мание на то, что он делает постоянно.

Анализ мысли

производится

таким же способом,

что и анализ

чувственных

предметов

Хотя с одного взгляда я распознаю множество предметов на равнине, ко­торую я изучил, однако зрение ни­когда не бывает более точным, чем тогда, когда оно само себя ограничи­вает и когда мы рассматриваем лишь небольшое число предметов одновременно; мы различаем всегда меньше предметов, чем видим.

Так же обстоит дело и со зрением ума. Я одновременно имею в наличии множество знаний, которые стали для меня

привычными, я вижу их все, но я не различаю их одина­ково. Чтобы видеть отчетливо все то, что одновременно встречается в моем уме, нужно, чтобы я это расчленял, как я расчленил то, что встретилось моим глазам; нужно, чтобы я анализировал свою мысль.

Этот анализ производится точно так же, как анализ внешних предметов. Мы так же расчленяем: мы представ­ляем себе части своей мысли в последовательном порядке, чтобы восстановить их в одновременном порядке; мы производим это соединение и расчленение, сообразуясь с отношениями, существующими между вещами, как глав­ными, так и подчиненными; и так, как мы не анализиро­вали бы равнину, если бы зрение не охватывало се всю це­ликом, мы не анализировали бы свою мысль, если бы ум не охватывал ее также всю целиком. И в том и в другом слу­чае нужно видеть одновременно, иначе мы не могли бы быть уверены в том, что увидели одну за другой все части ⁵.

Глава III о том, что анализ делает умы правильными

Ощущения, рассматриваемые как представляющие

чувственные предметы, являются

в сущности тем, [то называется идеями

Каждый из нас может заметить, что он познает чувственные предметы лишь благодаря ощущениям, которые от них получает; именно ощущения представляют их нам. Если мы уверены в том, что когда они присутствуют, мы видим их толь­ко в ощущениях, которые они производят в нас теперь, мы не менее уверены в этом и тогда, когда они отсутствуют, когда мы видим их только в воспоминании об ощущениях, которые они в нас вызывали прежде. Следовательно, все знания, которые мы можем иметь о чувственных предме­тах, в принципе являются и могут быть только ощуще­ниями.

Ощущения, рассматриваемые как представляющие чув­ственные предметы, называются идеями — фигуральное выражение, которое в собственном смысле означает то же самое, что и образы.

Сколько мы различаем ощущений, столько мы разли­чаем видов идей; и эти идеи суть или актуальные ощуще­ния, или только воспоминания об ощущениях, которые мы имели ⁶.

194

195

Один только анализ

дает точные идеи, или истинные знания

Когда мы приобретаем их при помо­щи аналитического метода, изложен­ного в предыдущей главе, они распо­лагаются в нашем уме по порядку, они сохраняют в нем порядок, который мы им придали, и мы можем легко воспроизвести их в памяти с той же четкостью, с какой мы их приобрели. Если, вместо того чтобы приобрести их при помощи этого метода, мы нагро­мождаем их кое-как, они будут находиться в сильном сме­шении и так и останутся смешанными. Это смешение не позволит уму отчетливо воспроизводить их в памяти; и если мы хотим говорить о знаниях, которые, как мы ду­маем, мы приобрели, в нашей речи ничего нельзя будет понять, потому что мы сами в ней ничего не поймем. Чтобы говорить понятно, нужно постигать и выражать свои идеи в аналитическом порядке, который расчленяет и вновь составляет каждую мысль. Этот порядок является един­ственным порядком, который мог бы придать идеям всю ясность и всю точность, какие только возможны; и так как у нас нет другого средства для обучения самих себя, мы не имеем и другого средства для передачи наших знаний. Я это уже доказал, но возвращаюсь к этому и буду возвра­щаться еще; ибо эта истина недостаточно известна; она даже оспаривается, хотя и является простой, очевидной и фундаментальной.

В самом деле, если я хочу ознакомиться с машиной, я разберу ее, чтобы отдельно изучить каждую из ее частей. Когда у меня будет точная идея о каждой части и я смогу вновь расположить их в том же порядке, в котором они находились, тогда я пойму устройство машины, потому что я се разобрал и заново составил.

Итак, что же значит понимать, как устроена машина? Это значит иметь мысль, состоящую из стольких идей, сколько частей в самой этой машине, идей, которые точно представляют каждую часть и расположены в том же самом порядке. Когда я изучил ее при помощи этого метода, кото­рый является единственным, тогда моя мысль дает мне только отчетливые идеи и анализируется сама собой, хочу ли я дать отчет в ней себе самому, или же я хочу сообщить о ней другим.

Этот метод известен всем

Каждый может убедиться в этой ис­тине на собственном опыте: нет нико­го, вплоть до самых захудалых порт­них, кто не был бы в ней убежден; ибо, если, давая им в ка-

честве образца платье необычного фасона, вы предлагаете им сшить подобное, они, естественно, додумаются распо­роть и вновь сшить эту модель, чтобы понять, как сшить платье, которое вы просите. Следовательно, они знают ана­лиз так же хорошо, как и философы, и знают его полезность гораздо лучше гех, кто упорно утверждает, что существует иной метод, для того чтобы обучить себя.

Поверим вместе с этими портнихами, что никакой дру­гой метод не может заменить анализ. Никакой другой метод не может внести в познание такую же ясность; мы будем иметь доказательство этому всякий раз, когда захотим изу­чить сколько-нибудь сложный предмет. Этот метод мы не придумали, а только нашли, и мы не должны бояться, что он собьет нас с пути. Мы могли бы вместе с философами изобрести другие методы и установить какой-нибудь поря­док между нашими идеями; но этот порядок, который не был бы порядком анализа, внес бы в наши мысли такую же путаницу, какую он внес в их сочинения; ибо, по-ви­димому, чем больше они выставляют напоказ порядок, тем больше запутываются и тем меньше становятся понят­ными. Они не знают, что один только анализ может нас обучить; это практическая истина, известная даже самым невежественным ремесленникам.