Тщетный вопрос относительно тяготения

Тяготение существует, это несомнен­но. Но является ли оно основным свойством материи? Первостепенное ли это свойство? Вот какой вопрос, монсеньер, мучает философов.

Не важно, основной ли это принцип, или первоначаль­ный, или главный. Такое явление наблюдается, и этого достаточно. Разве Вас не удивляют люди, желающие решить, что именно является основным в вещах, сущность которых им неведома? Философы всегда занимаются спо­рами о том, о чем у них нет никаких идей; если бы наблюдениям уделяли столько же времени, философия преуспела бы значительно больше. Да что же, наконец, такое это тяготение? Это явление, объясняющее многие другие явления, но все же еще очень далекое от того, чтобы оно объяснило все без исключения явления; тяготение — это явление, которое само предполагает, или по крайней мере кажется, что оно предполагает, более общий принцип.

Глава II о силе предположений

Польза предположений

Предположения — степень вероят­ности, наиболее далекая от очевид­ности, но это не основание для того, чтобы ими пренебрегать. Именно с них начинались все науки и все искусства; ведь мы предугадываем истину до того, как ее увидим; и очевидность зачастую приходит лишь после искания на ощупь. Систему вселенной, дока­занную Ньютоном, предвидели глаза, которые не смогли ее постичь, потому что они еще недостаточно умели видеть или, точнее говоря, потому что они еще не умели смотреть. История человеческого разума доказывает, что пред­положения часто находятся на пути к истине.

Значит, раз нам предстоит сделать открытия, мы обяза­ны выдвигать предположения, и, чем больше открытий мы сделаем, тем с большей прозорливостью мы будем строить предположения.

Следует избегать чрезмерностей

В данном случае следует избегать крайностей, монсеньер, ведь фи­лософы могут быть легковерными из предубежденности, а недоверчи­выми из невежества.

118

119

Одни, добившись в ряде случаев очевидности, ни во что не хотят верить, если ее нет. Некоторые даже отказывают себе в очевидности; а поскольку бывают воззрения не­надежные, неясные, они считают, что все системы не­достоверны. И наконец, есть и такие, кто полагается на малейшую вероятность, им всегда слышится истина, они ее видят, они ее осязают. Эти люди во сне бодр­ствуют и наяву бредят; они удивляются, если кто-ни­будь не бредит, как они.

Подчас для достижения

истины

предположения необходимы

Люди так часто ошибались, что мно­гие склонны считать, будто для заблуждений уже не осталось путей. Философия — океан, а философы часто всего лишь кормчие, бедствия коих знакомят нас с подводными камнями, которых нужно избегать.

Мы идем вслед за ними, и у нас есть преимущество: мы плывем с большей уверенностью по морю, где они не раз бывали игрушкой стихии. И все же будем тщательно все исследовать и постараемся избегать опасных мест, где легко сбиться с пути.

В ясную погоду кормчий не собьется с пути: Полярная звезда словно для того и помещена на небесах, чтобы ука­зать ему, куда держать путь. Но если он лишен верного проводника, когда тучи заволакивают воздушные просто­ры, он все же не теряет надежды на спасение; основываясь на определении места, где он находится, и намечая нужное ему направление, он строит предположения, он продвига­ется с большей осторожностью, не ускоряет хода и выжидает, когда его путеводная звезда покажется в небе. Именно так должны поступать и мы. Очевидность может проявить себя не сразу, но, ожидая, пока она проя­вится, мы можем строить предположения; а когда она станет явной, мы определим, или рассудим, верным ли путем вели нас наши предположения.

Какова самая слабая

степень предположения

Самой слабой степенью предположе­ния является та, когда, не имея воз­можности убедиться в какой-либо ве­щи, ее утверждают всего лишь пото­му, что не понимают, почему бы этого не могло быть. Если уж позволить себе такие предположе­ния, они должны быть не более чем догадками, и не сле­дует пренебрегать любыми исследованиями, способными либо опровергнуть их, либо подтвердить.

Как ее следует применять

Если не наблюдать за собой, то подоб­ному ходу рассуждения можно при­дать вес больший, нежели оно того заслуживает; ибо мы склонны верить в какую-либо вещь всего лишь потому, что не представляем себе, почему бы нам ее отрицать. Именно так и было, когда, едва уверив­шись в том, что планеты обращаются вокруг Солнца, стали предполагать, что их орбиты — идеальные окружности, центром которых является Солнце, и что они проходят эти орбиты, двигаясь равномерно. Так судили лишь потому, что не было причины судить иначе; и продолжали бы так думать, если бы наблюдения не позволили обнаружить, что Солнце занимает другое место, наметить новые пути для планет и признать, что их движение то ускоряется, то замедляется. До этих наблюдений никто не предвидел, что когда-нибудь придется изменить что-либо из первых предположений, и не потому, что были причины пред­почесть именно эти предположения, а потому, что не было причин, для того чтобы их отвергнуть. Идеальные круги, центр и равномерные движения столь легко постижимы и представляют столь ясные идеи, что, полагая их наиболее простыми для природы, поскольку они наипростейшие для нас, мы считаем, что природа именно их избрала, как избрали их бы мы сами, и мы принимаем их, не подозревая, что они нуждаются в тщательном исследовании.

Но когда мы заменяем все это движением неравно­мерным, орбитами эксцентрическими, эллиптическими и т. п., наш ум не знает, на чем остановиться, он уже не может определить эти движения и эти орбиты; при та­ком новом воззрении ум не чувствует себя столь уве­ренно и недоумевает, почему этому воззрению надо от­дать предпочтение.

Вторая степень предположения

Предположения второй степени суть те, когда из многих способов, коими та или иная вещь может быть про­изведена, мы предпочитаем способ, который считаем наи­более простым, исходя из предположения, что природа действует наипростейшими способами.

На чем она основана?

Это предположение в общем правиль­но, но, когда его применяют, оно может ввести в заблуждение. Не­сомненно, что, если первого закона достаточно для созда­ния ряда явлений, бог не использовал для этого двух законов. А если нужны два, он их бы и применил, но

120

121

Насколько она мало надежна

нс применил бы третьего. Итак, основные законы миро­здания все просты, так как все равным образом необходи­мы по отношению к явлениям, которые надлежит создать. Но этот закон действует различно в зависимости от обстоятельств, а отсюда получается, что неизбежно существует множество подчиненных законов и множество сложных следствий этих законов, т. е. действий, вызван­ных множеством перекрещивающихся и изменяющихся причин.

Наипростейшая система, разумеется, та, при которой один закон достаточен для сохранения всей вселенной. Однако эта система не была бы простой, если бы каждое явление вызывалось особой и единственной причиной. Все было бы очень осложнено, если бы предполагалось столько же причин, сколько и явлений, и гораздо проще, чтобы многие причины участвовали в создании каждого явления, поскольку эти причины уже существуют и сами являются действиями одного, первого закона. Следовательно, в при­роде должно быть очень много сложных действий, кото­рые по этой же причине являются простейшими и са­мыми закономерными.

Заблуждения,

к которым она приводит

Но философ, которому не дано видеть отношение одного действия ко всему целому, попадает впросак; ему при­ходится считать сложным то, что не является сложным или по крайней мере является таковым лишь по отношению к нему, и, отважно рассуждая о простоте путей природы, он предполагает, что та причина, которую он вообразил, есть подлинная и единственная, так как, по его мнению, ее вполне достаточно для объяснения того явления, причину которого он ищет. Та­ким образом, принцип природа всегда выбирает про­стейшие пути удобен для спекуляции, но его очень редко можно применить.