И для того чтобы постигать их такими,

каковы они в действительности,

Нужно, чтобы

последовательность,

в какой их наблюдают,

объединяла их в том же

порядке, в каком они

одновременно

расположены по

отношению друг к другу

Эта способность присуща всем нам. Однако, если впоследствии мы захотим говорить об этой равнине, можно будет заметить, что не все мы одинаково хорошо ее знаем. Некоторые создадут более или менее истинную картину, в которой многие вещи будут такими, каковы они на самом деле; другие же, смешивая все, создадут картины, в кото­рых невозможно будет ничего узнать. Но все мы видели одни и те же предметы; лишь взоры одних направлялись как попало, а взоры других — в определенном порядке. Каков же этот порядок? Природа сама указывает его; это порядок, в ко­тором она представляет нам пред­меты. Среди них есть такие, которые особенно привлекают взоры; они бо­лее разительны; они доминируют, и все другие кажутся расположенными вокруг них для них. Это и есть те предметы, которые мы наблюдаем сначала; и когда мы заметили их по­ложение по отношению друг к другу, другие предметы расположились в промежутках, каждый на своем месте.

Таким образом, мы начинаем с основных предметов, последовательно рассматриваем и сравниваем их, чтобы судить о связях, если они имеются. Когда благодаря этому способу мы узнаем взаимное расположение, мы рассматриваем один за другим все те предметы, которые заполняют промежутки, сравниваем каждый из них с бли­жайшим основным предметом и определяем его поло­жение.

Тогда мы распознаем все предметы, форму и положение которых мы уловили, и охватываем их одним взглядом. Значит, порядок, в каком они располагаются в нашем уме, является не последовательным, а одновременным. Это тот самый порядок, в котором они существуют, и мы видим их все сразу отчетливым образом.

Благодаря этому способу ум может охватить большое

количество идей

Это именно те знания, которыми мы обязаны исключительно искусству, с каким мы направляли наши взоры. Мы приобретали их лишь одно за дру­гим; но, приобретенные однажды, все они одновременно сохраняются в уме, так же как предметы, которые они нам изображают, все сохраняются в глазу, который их видит. Следовательно, с умом дело обстоит так же, как и с гла­зами; он видит одновременно множество вещей, и не нужно этому удивляться, потому что все ощущения зрения при­надлежат душе.

Это зрение ума простирается настолько же, насколько простирается зрение тела; если мы хорошо организованы, то и тому и другому нужно лишь упражнение, и нельзя было бы каким-либо образом ограничить пространство, которое они охватывают. На самом деле упражнявшийся ум видит в предмете, над которым он размышляет, множе­ство связей, не замечаемых нами, как проделавшие много упражнений глаза большого художника в одно мгновение различают в пейзаже множество вещей, на которые мы смотрим вместе с ним, но которые тем не менее от нас ускользают.

Мы можем, отправляясь из замка в замок, изучать новые равнины и представлять их себе как первую рав­нину. Тогда мы или отдадим предпочтение какой-то одной, или найдем, что каждая из них имеет свою прелесть. Но мы судим о них только потому, что сравниваем их; а сравни­ваем мы их лишь потому, что вспоминаем их все од­новременно. Значит, ум может видеть больше, чем может видеть глаз.

192

193

Потому что,

Наблюдая

таким образом, он

расчленяет вещи

для того, чтобы их

снова соединить,

составляет себе

о них точные н

отчетливые идеи

Если теперь мы размышляем о том, каким путем мы приобретаем знания посредством зрения, мы замечаем, что весьма сложный предмет, такой, как обширная равнина, до некоторой степени расчленяется, потому что мы познаем ее лишь тогда, когда ее части располагаются в уме в определенном порядке.

Мы видели, в каком порядке делалось это расчленение. Сначала расположились в уме главные предметы; затем туда поступили другие и расположились там сообразно отношениям, в которых они находятся с первыми. Мы де­лаем это расчленение лишь потому, что нам недостаточно мгновения для того, чтобы изучить все эти предметы. Но мы расчленяем только для того, чтобы вновь соединить; и когда знания получены, вещи, вместо того чтобы следовать друг за другом, располагаются в душе в том же самом одновре­менном порядке, в каком они расположены вне ума. Имен­но в этом одновременном порядке заключается знание, которое мы о них имеем, ибо, если бы мы не могли предста­вить их себе в совокупности, мы никогда не смогли бы су­дить о том, в каких отношениях друг к другу они нахо­дятся, и знали бы их плохо.