272___________________________________________

вести исследования объектов на современных вычислительных машинах. Так, например, когда начала развиваться авиация, великий русский ученый Н.Е. Жуковский (1847—1921)пред­ложил исследовать поведение самолета в аэродинамической трубе, используя уменьшенную копию самолета. Позже совет­ский академик М.В. Келдыш (1911—1978)предложил матема­тическую модель поведения самолета в различных неблагопри­ятных условиях. Сейчас используются специальные компьютер­ные программы, позволяющие проектировать самолеты опти­мальных форм и исследовать их поведение в различных услови­ях.

Следует также отметить, что истолкование тех или иных явлений, доступных чувственному наблюдению, существенным образом зависит от общей системы представлений, свойствен­ных данной эпохе исторического развития общества. В научный оборот последних лет было даже введено специальное поня­тие —парадигма, которое как раз и фиксирует это обстоятель­ство. Поясним это на примере. Представьте себе, что вы смот­рите на вечернее небо и вдруг видите, что одна из звезд довольно быстро движется по небосводу. Почти наверняка можно сказать, что вы решите, что это летит самолет. Это предположение перейдет в уверенность, если вы услышите характерный звук авиационных двигателей. Летящий на большой высоте самолет, подсвеченный солнцем, выглядит как двигающаяся звезда. Но если ту же картину вы будете наблюдать глубокой ночью и к тому же не услышите шума двигателей, то вы наверное решите, что вы наблюдаете за движением искусственного спутника Земли. А теперь представьте себе, что вместе с вами эту же картину наблюдает человек, который жил две или три тысячи лет тому назад. Как бы он объяснил это явление? Скорее всего, он высказал бы предположение, что какой-то Бог решил пока­таться на звезде. И дело только в том, чтобы установить, кто этот озорник. Потому что в системе мифологического мышления объяснения непонятных явлений природы было возможно только через мифы.

Таким образом, объяснение наблюдаемых фактов зависит не столько от того, что именно мы наблюдаем, а от того, в какой системе представлений о законах природы и общества обсужда-

273

ются наблюдаемые факты. Развитие науки ведет ко все больше­му отрыву знаний от непосредственного наблюдения, ко все большему абстрагированию и использованию формальных сис­тем: математических и логических.

Общеисторическая практика человечества свидетельствует о том, что происходит постоянное совершенствование познания и что в ходе развития человечества претерпевают существенные изменения даже такие теории, которые в течение многих столе­тий принимались в качестве абсолютно истинных. Это относится в первую очередь к математике. «Начала» Эвклида (IIIв. до н.э.), в которых дано первое в истории науки аксиоматическое изло­жение математики, оставались образцом в течение многих сто-| летий- Но в конце первой трети прошлого столетия положение начало меняться. Начало этому положил русский математикН.И. Лобачевский (1792—1856),который в 1826году на заседании ученого совета в Казанском университете заявил о;намерении разработать новую систему геометрии, в которой. Vпостулат отличается от Эвклидова постулата.;В 1829—1830гг. Лобачевский публикует свои исследования !|«Оначалах геометрии» в «Казанском вестнике». Этот шаг исто-|рики науки сравнивали с публикацией Коперником его труда о | вращении Земли вокруг Солнца (заметим, что великий немецкий | математик К.Ф. Гауссне решился на публикацию аналогичных | математических исследований). Дело в том, что постулаты Эвк-'лида и вся его геометрия вполне соответствуют привычному опыту людей, подтверждены этим опытом и потому сама геомет­рия Эвклида представлялась наукой, точно соответствующей природе. И философы, например Спиноза, пытались строить философскую систему геометрическим способом именно для ццтого, чтобы достигнуть этого соответствия. | Геометрия Лобачевского совсем не соответствовала привы­чным представлениям. Но в то же время она не была внутренне |противоречива. Система была логически безупречна. Но даль­ше —больше. В 1868году появляются работы немецкого мате­матика Б. Римана (1826—1866)«О гипотезах, лежащих в основании геометрии», итальянского математика Э. Бельтрами (1835—1900)«Опыт интерпретации неэвклидовой геометрии». Риман, в частности, развивал идею, согласно которой совсем не

18-942

274

обязательно в качестве объекта геометрии рассматривать реаль­ные плоскости, линии, фигуры, т.е. то, что дано в чувственном восприятии (как говорили в свое время философы —первичные качества, ибо к ним относили протяженность и фигуру). Элемен­тами множества, на котором осуществляется та или иная геомет­рия, могут быть просто некоторые совокупности чисел.

Оказалось, что можно строить разные неэвклидовы геометрии и при этом исходить из разных принципов. Так, Риман исходил из элемента длины, а Бельтрами —из кривизны пространства (он полагал, что поверхность типа грамофонной трубы служит наглядным образом для интерпретации геометрии Лобачевского, ибо там, на поверхности такого типа, выполняются соотношения этой геометрии). Как отмечают историки науки, другие матема­тики находили новые системы аксиом и новые структуры, лежа­щие в основе построения геометрии. Таким образом, в матема­тике появилось новое представление о геометрии, не связанное, как это было раньше, с непосредственным чувственным воспри­ятием макромира. Математика перешла на новый, более высо­кий уровень абстракции.

Параллельно с исследованиями, изменившими представления о геометрии в середине XIXвека, начались работы по пересмот­ру основ арифметики и применению в логике математических методов. Первым здесь должен быть отмечен английский мате­матик и логик Джордж Буль (1815—1864).Он предложил рассматривать логику как алгебру, в которой переменные могут принимать только два значения: нуль и единица, соответствую­щие двум значениям истинности: ложное и истинное. Буль полагал, что есть некоторые общие принципы мышления, что дает основания для аналогии между логикой и алгеброй. Если в алгебре для нахождения значения неизвестного члена использу­ются уравнения, то аналогично следует поступать и в логике, т.е. надо строить логические уравнения для определения неизвест­ных логических терминов. Так возникла новая область науки — алгебра логики и началась реализация программы создания всеобщего исчисления истинности, предложенной Лейбницем.

Важным этапом на этом пути стали работы немецкого мате­матика Готлоба Фреге (1848—1925).В работе «Исчисление понятий» (1879)он осуществил дедуктивно-аксиоматическое по-

___________________________________________275

строение логики высказываний и логики предикатов средствами разработанного им формализованного языка. Его идея состояла в том, что основные фундаментальные законы арифметики и математического анализа могут быть сведены к законам логики. На этой основе возникло целое направление, получившее назва­ние логицизм. Логицизм получил свое развитие в работах анг­лийского математика и философа Бертрана Рассела (1872— 1970),который в соавторстве со своим соотечественникомАльфредом Уайтхедом (1861—1947)выпустил работу «Прин­ципы математики». В ней они развили основные положения теории логицизма. Однако австрийский логик и математик Курт Гёдель (1906—1978)доказал, что невозможно полностью фор­мализовать мышление, что лейбницева программа полной фор­мализации мышления невыполнима. Гёдель также показал, что невозможно доказать непротиворечивость формальной системы средствами самой этой системы. Таким образом, Гёдель показал несостоятельность центральной идеи логицизма. Были отвергну­ты чрезмерные претензии логицизма на создание абсолютно истинных формально-логических систем.

Штормы, бушевавшие в океанах логики и математики, не были заметны большинству людей. Войны и революции, про­мышленные подъемы и жестокие кризисы, громкие споры о величии и ничтожестве человека, нации и народов заглушали раскаты грома, раздающиеся из области абстрактных наук. И лишь иногда сведения о парадоксах теории множеств или теории относительности вспыхивали зарницами на далеких горизонтах общественного сознания. Однако на пути, пройденном логикой и математикой за указанный период, были получены результаты, имеющие фундаментальное значение как для этих наук, так и для философии —результаты, без которых оказались бы невоз­можными успехи в создании современных вычислительных машин, открывающих новый этап в развитии всей человеческой цивилизации.

Благодаря кибернетике, основоположником которой был аме­риканский математик Норберт Винер,и математической тео­рии связи, разработанной его соотечественниками К. Шенно­ном и У. Уивером,в науку вошло заново переосмысленное понятие информации. Было создано несколько математических

18'

276

теорий информации. Появились исследования информации, взя­той в разных аспектах: синтаксическом, семантическом, аксио-логическом. Информация сделалась общенаучным понятием, ко­торое стали применять очень широко не только в математичес­кой теории управления и связи, но и для характеристики самых разнообразных процессов, вплоть до мышления и общественных отношений. Применение компьютерной техники для создания, хранения, передачи и использования информации потребовало создания целого направления в науке, которое получило назва­ние информатики, а сейчас используется и такое понятие, как компьютерная информатика. 80-е годы стали периодом массовой компьютеризации в развитых странах, где количество компьюте­ров разных типов, ежегодно выбрасываемых на рынок, и в первую очередь персональных компьютеров, исчисляется десят­ками миллионов. Компьютеризация существенно влияет на про­цессы обучения, на постановку и решение научных задач, на исследования в области мышления и процессов познания. Моде­лирование мышления и других психических процессов стало одной из важнейших проблем современной науки, одной из важнейших проблем теории познания.

Проблема соотношения мышления человека и машинного мышления возникла уже на ранних этапах развития кибернети­ки. Дело в том, что способность системы поглощать информацию растет вначале довольно медленно по сравнению с количеством вложенной в нее информации. И лишь после того, как вложенная информация перейдет за некоторую точку, способность машины поглощать дальнейшую информацию начнет быстро расти, при­обретенная информация может не только сравняться с той, которая первоначально была вложена в машину, но и далеко превзойдет ее. С этой стадии сложности машина приобретает некоторые свойства живого существа.

Проблема соотношения человека и машины, мозга и компью­тера занимала Винера до последних дней его жизни. Последняя его работа имеет характерное название «Бог и Голем». Согласно библейскому мифу, Бог создал человека из глины и оживил его своим дыханием. Проблема создания человека-робота возникла в новых, уже современных условиях. Ее-то и обсуждает Винер. Он отмечает несомненные достоинства мозга человека как орга-

_________________ 277

на мышления по сравнению с машинами его времени. «Главное из этих преимуществ, —пишет Винер, —по-видимому, способ­ность мозга оперировать с нечетко очерченными понятиями. В таких случаях вычислительные машины, по крайней мере в настоящее время, почти не способны к саморегулированию. Между тем наш мозг свободно воспринимает стихи, романы, картины, содержание которых любая вычислительная машина должна была бы отбросить как нечто аморфное.

Отдайте же человеку —человеческое, а вычислительной машине —машинное. В этом и должна, по-видимому, заклю­чаться разумная линия поведения при организации совместных действий людей и машин. Линия эта в равной мере далека и от устремлений машинопоклонников, и от воззрений тех, кто во всяком использовании механических помощников в умственной деятельности усматривает кощунство и принижение человека»'.

За тридцать лет, прошедших с того времени, когда Винер высказал эти мысли, компьютерная техника и технология ис­пользования компьютеров развились настолько, что возник во­прос о разработке особой части теории познания, которая бы специально анализировала проблемы, возникающие в этой об­ласти. Для того чтобы отличить эту часть теории познания от традиционно рассматриваемых в теории познания проблем, было предложено обозначить новую область как «информационная эпистемология». Задача, стоящая перед информационной эписте-мологией, формулируется в самом общем виде так: как могут формироваться знания в компьютерах? Решение этой общей задачи предполагает пересмотр или уточнение многих понятий, которые раньше воспринимались на уровне интуитивных пред­ставлений, как вполне ясные и понятные.

Рассмотрим два подхода к оценке интеллекта как целого, как общественного выражения познавательной способности челове­ка, неразрывно связанной с его деятельностью.

В первом случае речь пойдет о роли интеллекта в развитии человечества не только в настоящем, но и в будущем. В качестве примера такого подхода возьмем книгу современного российско­го ученого А.П.Назаретяна «Интеллект во Вселенной» (М., 1991).Автор рассматривает в самом общем виде проблему

Винер Н. Творец и робот. М., 1966. С. 82—83.

278

эволюции Вселенной, отмечая при этом, что для того, чтобы обрисовать потенциальные перспективы цивилизации, ее место и возможную роль в универсальном эволюционном процессе, необходимо разобраться в природе интеллекта, истоках, причи­нах и механизмах его формирования. Чем выше организован индивидуум, тем значительнее роль внутренних моделей, регу­лирующих его активность. Прогрессивная эволюция характери­зуется тремя моментами: удалением от термодинамического равновесия, усложнением организационных связей и совершен­ствованием информационных моделей —ростом их динамичнос­ти и содержательности. При таком подходе сам интеллект может рассматриваться как свойство информационной модели обеспе­чивать количественно-энергетическое превосходство полезного результата над затрачиваемым усилием.

Это касается не только производства, где влияние интеллекта очевидно. Дело и в моральных регуляторах социальных отноше­ний. Конструктивная мораль, освобожденная от оков авторитар­ности и дихотомичности («они» —«мы»), построенная на крити­ческом осмыслении опыта и рациональных оценках долгосроч­ных последствий, единственно надежна в динамичном, взаимоза­висимом, технологически могущественном мире.

Возрастание удельного веса умственного труда отражает об­щеэволюционный закон, который требует для сложных систем опережающего развития интеллекта, опережающего по отноше­нию к двум другим векторам роста —технологическому потен­циалу и организационной сложности —и соответственно к управленческим притязаниям. По мере решения других глобаль­ных проблем на передний план, по мнению автора, будет высту­пать новая: отношения между естественным и искусственным разумом. И если человечество доживет, а значит, и дорастет до реального возникновения проблемы «двоевластия интеллектов», то конфронтационные подходы к ее решению будут сразу же отброшены. Речь может идти только о разных вариантах их синтеза. Формирование таких симбиозных структур в перспек­тиве обеспечило бы диалектическое снятие противоречий между безграничными потенциями интеллектуального развития и огра­ниченными возможностями, потребностями, мотивами биологи­ческого организма.

________________________ 279

По-иному рассматривается проблема интеллекта в статье современного российского ученого Ан.А. Мальцева«Интел­лект как ресурс», помещенной в книге «Мышление, когнитивные науки, искусственный интеллект» (М., 1988).Автор ставит своей задачей остудить восторги горячих поклонников искусст­венного интеллекта и их надежды на очень быстрый, едва ли не бесконечный прогресс в этой области. Он отмечает, что уже сейчас приходится сталкиваться с некоторыми принципиальны­ми ограничениями, в первую очередь при составлении алгорит­мов, по которым работают компьютеры.

Наряду с другими вопросами ставится и такой: если интел­лект является ресурсом, то может ли в каких-то формах прояв­ляться его переэксплуатация, истощение? Для ответа на этот вопрос Ан.А. Мальцев обращается к анализу ситуации с образо­ванием. Образование как система во всем мире растет и разви­вается. Но во всем мире наблюдается недостаток действительно образованных людей. Педагогическая практика показывает, что не все дети могут окончить школу, а из числа окончивших многие весьма поверхностно усваивают программу. Аналогично обстоит дело и с высшим образованием. Хотя оно и не столь массово, как школьное, однако процент усвоивших предлагаемые вузом знания оказывается еще ниже, чем в школе. Если в школе он предположительно доходит до 75%(по-видимому, завышен), то в вузе автор понижает его до 25%.В качестве примера он ссылается на США, где испытывают трудности с инженерными кадрами, текучесть которых составляет десять процентов в год. Быть настоящим инженером тяжело, это такая нагрузка на интеллект, от которой стремятся уйти даже справляющиеся с ней. Еще более сложным оказывается положение с научными кадрами: ученых, способных продуцировать новые идеи, —еди­ницы. Даже число просто компетентных на своем уровне удиви­тельно мало, особенно в сравнении с населением страны. И дело не просто в улучшении системы образования, методах отбора в вузы и аспирантуру, методах расстановки кадров. Имеется неко­торый суммарный потолок, который говорит о том, что происхо­дит процесс переэксплуатации интеллекта. В прежние времена требования к интеллекту были значительно ниже, его возмож­ности, скорее всего, недоиспользовались. А сегодня сталкивают-