Признаки и функции конкуренции как социально-психологического феномена и основы рыночной экономики

Емельянова Л.А. (г. Москва)

Феномен конкуренции как социально-психологического яв­ления, одного из возможных видов взаимодействия (помимо конфликта, оппозиции, соревнования, сотрудничества, кооперации и т.п.) отражен в работах Абульхановой-Славской К.А, 1991; Анд­реевой Г.М., 1994; Брушлинского А.В., 2002; Гришиной Н.В., 2003; Донцова А.И., 1984; Журавлева А.Л., 1988; Здравомыслова А.Г., 1996; Лебона Г., 1998; Маккей X., 1991; Почебут Л.Г., 2002; Плато­нова Ю.П., 1990; Свенцицкого А.Л., 2003; Deutch M., 1973; Frank R., 1995; Rapoport A., 1974 и других. Авторы выделяют семантическое поле понятия «конкуренция» и рассматривают его как социальную ценность, способствующую прогрессу всего общества. Однако обращают внимание на то, что необходимо смягчать негативные последствия конкуренции, выражающиеся в несправедливом разделении людей на богатых и бедных, исключении взаимопо­мощи, порождении антагонизма между конкурентами. Для этого желательно придавать конкуренции цивилизованный характер и гуманистическую направленность.

Конкуренцию можно рассматривать как непосредственную, та к и опосредованную. Непосредственная конкуренция реализуется в ходе непосредственного состязания, соревнования, конкурса. Опо­средованная конкуренция предполагает непрямое соперничество, а представленное в сознании субъекта в качестве внешних условий жизнедеятельности, которые всегда им учитываются, имеются в виду, то есть символическую борьбу.

В рамках данной статьи конкуренция рассматривается как объ­ективное условие социально-экономической деятельности производ­ственных организаций в процессе становлений рыночной экономики, а также один из видов взаимодействия между организациями и вну­три них. Конкуренция производственных организаций как субъектов экономической деятельности осуществляется через изготавливаемую ими продукцию, характеризующуюся такими параметрами как цена и качество. Также конкуренцию можно рассматривать как сложный комплексный процесс, состоящий из многих взаимосвязанных со­ставляющих, основой которых могут являться, по мнениюавтора, два процесса: удовлетворения потребностей и соперничества.

Автор данной статьи выделяет ряд признаков конкуренции:

295. субъектность, то есть наличие субъектов конкурентного взаи­модействия;

296. активность (процесс), направленная на достижение успеха вконкурентной борьбе;

297. результат, выявляющий позиции победителя и побежденного;

298. мотивированность, то есть наличие конкурентных мотивов,таких как: достижение успеха, лидерских позиций и других;

299. ситуативность, определяющаяся ситуацией соревнователь­ности, возможно, созданной специально, к примеру, длявыявления лучшего мастера своего дела;

300. объективность как условие рыночной экономики.

В рамках данной проблемы возможно рассмотрение функций конкуренции: положительных и отрицательных.

Основные положительные функции конкуренции заключаются втом, что она:

• способствует выпуску более качественной продукции и вы­мыванию с рынка сбыта некачественной;

• является стимулом для более качественной и производитель­ной деятельности как одного работника, так и предприятия вцелом;

• способствует демонополизации экономики;

• стимулирует персонал организации проявлению высокогоуровня профессионализма;

- способствует совершенствованию и успеху не только пред­приятий и организаций, но и российской экономики в целом.При этом необходимо отметить, что положительные проявле­ния конкуренции возможны лишь на ее добросовестной основе,предполагающей применение методов неценовой конкуренции,основанной на высоком профессионализме всего персонала пред­приятия, втом числе и менеджерского корпуса, совершенствованиикачества продукции и условий ее реализации.

К основным отрицательным функциям конкуренции можно отнести следующие:

• предполагает статус побежденного, при этом может вызыватьпереживание негативных эмоциональных состояний;

• может провоцировать конфликтное взаимодействие;

• возникает на желании удовлетворить, в первую очередь,собственные интересы в ущерб интересам других;

• усиливает неуверенность, страх не соответствовать условиямжесткой конкуренции, проиграть, снижает самооценку;

• портятся доверительные отношения, выступающие факторомдушевного здоровья и личностного роста.

• допускает использование любых методов для достиженияпобеды.

Неконструктивность конкурентной борьбы предполагает, в первую очередь, использование недобросовестных методов ее

355

Материалы IV съезда Российского психологического общества. Том I.

ведения, связанных с нарушением принятых на рынке норм и правил, к примеру, реклама, порочащая продукцию или имидж организации, и др.

Парадокс заключается в том, что в целях повышения конку­рентоспособности предприятию, находящемуся в конкурентной внешней среде, нужно уметь сотрудничать с внешним социальным окружением: предприятиями-конкурентами, потребителями, по­ставщиками, органами Государственной власти и другими. Находясь на одной шкале такие социально-психологические явления как «конкуренция» и «сотрудничество», занимают противоположные направления (полюса). Если исходить из семантики слова «кон­курентоспособность», то оно означает способность к конкуренции. Однако парадоксально то, что конкуренция в глобализирующейся экономике предполагает сотрудничество в целях повышения конкурентоспособности, как изготавливаемой продукции, так и предприятия и государства в целом.

Социальная активность как фактор профессионального самоопределения

Емельянова Т.Г. (г. Ижевск)

В современном обществе при выборе профессии так или иначе необходимо ориентироваться на состояние рынка труда, на котором, по данным социологических исследований, в последнее время во всем мире произошло резкое увеличение роли социальных факторов в формировании привлекательного образа профессии и в успешности профессиональной деятельности. На первые места выдвинулись такие мотивы, как получение высоких доходов, со­циальный статус и престиж, которые, в свою очередь, дают больше возможности самореализации в других сферах (Е.А. Климов; Н.С. Пряжников; Ю.М. Забродин; В.В. Комлева; Н.А. Нестеренко; Э.С. Гареев и т.д.).

Успешность в профессиональной деятельности обусловлена не только и не столько высоким уровнем профессиональных спо­собностей, понимаемых в узком плане, но и целым рядом других качеств личности, среди которых на первых местах мотивация до­стижения и социальная успешность (А. Анастази, С. Урбина, 2003; В.Н. Дружинин, 2000; Л.В. Бороздина, 2000).

Но при всем этом у современного подростка затруднено формирование таких ценностных ориентации, которые бы способ­ствовали его безболезненному вхождению в систему социально-экономических отношений. Молодому человеку, подростку, нахо­дящемуся на том или ином этапе профессионального самоопреде­ления, необходима активная социальная практика, из которой он мог бы почерпнуть необходимый материал для этого анализа, для формирования своей субъектное™. Социальная активность становится одним из важнейших факторов профессионального самоопределения.

Опираясь на существующие представления, мы рассматриваем социальную активность какличностноеобразование, которое лежит в основе социальной инициативы, способствует социальной профес­сиональной адаптации и обеспечивает субъектную позицию в про-

цессе профессионального самоопределения. Она характеризуется системностью, и проявляется в интенсивности освоения совокуп­ности предоставляемых обществом потенциальных возможностей для достойной жизнедеятельности и участия человека в развитии общества, личностно опосредовано системой мотивов, побуждений и условий, связанных с достижением социально-значимых целей.

Эмпирическое исследование имело целью изучить динамику развития социальной активности как фактора профессионального самоопределения студентов Медицинского колледжа в процессе участия в волонтерском движении. Оно проходило в виде фор­мирующего эксперимента, в котором приняло участие в общей сложности 137 человек, из них 51 человек-волонтеры. Остальные студенты (86 человек) составили контрольную группу. Замеры про­водились в начале и в конце учебного года. Для того, чтобы набрать выборку достаточной величины, эксперимент пришлось повторить трижды, в течение 3-х лет, так как группы волонтеров немного­численны, в пределах 15-20 человек. Контрольная группа также последовательно составлялась из однокурсников волонтеров.

Мы обосновали, что участие в волонтерском движении способ­но формировать профессиональную направленность как системное образование, благодаря развитию социальной активности, делая человека истинным субъектом профессионального самоопреде­ления.

Измерение параметров профессионального самоопределения, и в особенности, факторов социальной активности, как на конста­тирующем этапе, так и на контрольном срезе после формирующего этапа, происходило с помощью ряда известных методик, а также с помощью специально разработанной анкеты, экспертной оценки и методик обработки.

Эмпирическое исследование позволило сделать вывод, что социальную активность можно считать фактором профессиональ­ного самоопределения в условиях современного рынка труда, оказывающим влияние на большинство его этапов и компонен­тов, и позволяющим достичь в профессиональной деятельности социально-значимых целей.

Враждебность и молодежная преступность

Ениколопов С.Н. (г. Москва)

Проблема враждебности в психологии связано, прежде всего, с необходимостью объяснения механизмов человеческой агрессии. Связь враждебности с агрессией носит неоднозначный характер. Враждебность может иметь разнообразные эмоциональные и по­веденческие проявления, среди которых помимо агрессии следует отметить аутизацию, негативизм, нежелание сотрудничать, страхи, депрессию. Таким образом, проблематика враждебности оказыва­ется значительно шире и не ограничивается рамками психологии агрессивного поведения.

Предметом исследований враждебности до настоящего мо­мента была, как правило, персональная ее форма, в то время как восприятие имперсонального внешнего мира как недружелюбного

356

А-Ж

(в смысле преобладания в нем негативных событий) обычно рассма­тривают вне связи с враждебностью. Тем не менее, оба эти явления имеют, на наш взгляд, общий радикал.

Эмоциональные и поведенческие проявления враждебности сильно зависят от внешних стимулов: особенностей ситуации, по­ведения объекта враждебного отношения.

Обследование более 200 молодых преступников позволило выделить следующие группы характеризующиеся выраженной враждебностью.

В первую группу вошли наиболее агрессивные и враждебные преступники. Преступникам этой группы свойственны разнообразные формы проявления агрессии (физическая, косвенная, вербальная). Для них характерны вспыльчивость, резкость, грубость, раздражи­тельность, высокий уровень психотизма. Их отличает отсутствие сензитивности, жестокость, поиск острых ощущений, пренебрежение к опасности. Они игнорируют интересы других людей.

Представителям второй группы свойственны агрессивные фор­мы поведения, враждебность, негативизм, подозрительность, но в меньшей степени, чем представителям предыдущей группы. Им свойственны очень высокая осторожность, зависимость от группы, стереотипность форм поведения. Они обнаруживают некоторую неуверенность в себе. В привычных ситуациях им удается контро­лировать свою активность, но экстремальные ситуации (новизна, внезапность, необычность) ведут к возникновению психической напряженности, к ослаблению самоконтроля.

Для представителей третьей группы свойственно негативное отношение к многим базовым общечеловеческим ценностям. Их объединяет фаталистичность, крайне отрицательная оценка прожи­той жизни, повседневных дел и жизненных перспектив, сниженная потребность в самореализации и предпочтение беззаботного пассивного существования в будущем. Им не свойственны чувство вины, угрызения совести. Кроме ярко выраженной антисоциальной направленности, представителям данной группы свойственна высо­кая враждебность, раздражительность,эмоциональная неустойчи­вость, вспыльчивость. Они склонны к проявлению различных форм агрессии. Им также свойственен негативизм, подозрительность, неуверенность в себе, эмоциональную неустойчивость.

Четвертая группа выделяется высокой враждебностью и минимальным показателем не уверенности в себе. Тем самым, эта группа объединяет лиц с высокой тревожностью, нерешительных, неуверенных в себе. Представители данной группы обладают низ­ким самоконтролем. Они осторожны и не склонны к рискованным действиям.

Апробация опросника Р. Мартина на стили юмора

Ениколопов С.Н., Иванова Е.М., Зайцева А.С.

(г. Москва)

Работа посвящена апробации и адаптации опросника на стили юмора канадского психолога Р. Мартина и его сотрудников на рос­сийской выборке. Теоретическую основу исследования составляет концепция стилей юмора, основанная на положении о том, что юмор неоднороден по своему эффекту и может быть, как адаптив­ным (полезным), так и неадаптивным (потенциально опасным). В концептуальной модели РМартина критерием разделения стилей юмора является их целевое предназначение, а именно: служит ли юмор для решения внутрипсихологических проблем (для при­дания сил самому себе) или же для улучшения взаимоотношений с окружающими (например, для уменьшения межличностной напряженности). Также выделяется критерий позитивности / не­гативности юмора: является ли юмор мягким и доброжелательным или же колким и язвительным. Таким образом, описываются четыре самостоятельных стиля юмора: аффилиативный, самоподдерживаю­щий, агрессивный и самоуничижительный.

При апробации использовались следующие методики: шкала враждебности Кука-Медли в адаптации А.В. Охматовской; опро­сник диагностики агрессивного поведения А. Басса и М. Перри в адаптации Н.П. Цибульского; опросник способов копинга РЛазаруса и С. Фолькмана в адаптации Л.И. Вассермана; шкала субъективной оценки качества жизни К. Рифф в адаптации A.M. Абдразяковой.

Были выявлены пики социальной желательности для пунктов шкал аффилиативного и самоподдерживающего юмора. Для них были предложены новые формулировки и проведена первичная апробация. Шкалы опросника признаны надежными. Подтверждена согласованность эмпирических данныхс концептуальной моделью автора и конструктная валидность шкал опросника.

Были выявлены корреляции стилей юмора между собой. Аф­филиативный юмор положительно связан с самоподдерживающим и самоуничижительным юмором. Самоподдерживающий юмор в большей степени связан с аффилиативным, но также коррелирует с агрессивным и самоуничижительным. Выявлена положительная корреляция агрессивного юмора с самоуничижительным. Аффи­лиативный юмор положительно связан с предпочтением таких стратегий копинга, как положительная переоценка, планирование, поиск социальной поддержки и конфронтация. Самоподдержи­вающий юмор - с положительной переоценкой, планированием и дистанцированием. Агрессивный юмор положительно связан с предпочтением конфронтации и отрицательно - с самоконтролем. Самоуничижительный стиль юмора положительно коррелирует с дистанцированием, принятием ответственности и самоконтролем. Агрессивный юмор положительно коррелирует со шкалами физи­ческой и вербальной агрессии, раздражительности. Аффилиативный и самоподдерживающий стили отрицательно коррелируют со шкалами подозрительности, настороженности и аутизации. Поло­жительные корреляции со шкалами психологического благополучия получены для аффилиативного и самоподдерживающего стилей юмора. Для агрессивного и самоуничижительного стилей юмора значимых корреляций со шкалами опросника К. Рифф не выявлено, но есть тенденции в сторону негативного самопринятия.

357

Материалы IV съезда Российского психологического общества. Том I.

О пользе оппонентов и вообще иных точек зрения

Еремеев Б.А. (г. Санкт-Петербург)

Конструктивный дискурс обеспечивает оптимизацию на­учной картины мира. Ситуативный дискурс, при взятом масштабе анализа, de facto может выглядеть и как монолог, и как диалог, и как полилог. В последнем случае нередко выражаются не только различные и не только дополняющие друг друга позиции, но также позиции, исключающие друг друга, друг с другом не совместимые. И бывает, что их носители либо игнорируют иные точки зрения,либо реагируют на них аффективно. А при наличии «административного ресурса» бывает, что он используется для сегрегации инакомыслия и самих инакомыслящих.

Однако в оптимальном случае наличие выражения иных позиций по определённому поводу стимулирует собственную мыслительную активность научного работника. Вот три примера, не оставивших меня равнодушным.

301. Авторитетнейший специалистпо психофизиологии высказываетмнение о том, что и психология, и физиология высшей нервнойдеятельности изучают одно и то же, только... используют приэтом различные системы понятий.

302. Высококвалифицированные социальные психологи считают,что сложно ранжировать элементы кинесико-проксемическихпаттернов как более или менее значимые. По их мнению, от­делить экспрессивные, зрительно воспринимаемые признакивнешности и поведения от голоса и прикосновений так и вовсеневозможно...

303. Всемирно известный директор Института мозга интерпретируетповедение своей собаки, в чём-то оплошавшей, как проявлениееё совести и иллюстрирует этим примером исследования своихсотрудников по выявлению мозговых механизмов аналогично­го поведения у людей, используя понятие мозгового «центрасовести»...

Возьмём первый пример. Различение объекта науки (того, что изучается) и её предмета (того, каковы наличные знания о действи­тельности в виде системы актуальных понятий) становится основани­ем для того, чтобы не согласижя с умозаключением уважаемого пси­хофизиолога. Так, объектом психологии является психика, или душа, как ни тривиально это звучит с точки зрения некоторых психологов. Конкретизация этого объекта, начиная сего определения, может быть сколь угодно выраженной, но природа его какособой (субъективной) реальности постоянна: это данность объекта субъекту.

Объектом физиологии высшей нервной деятельности является её, в.н.д., осуществление. Это особая деятельность организма, кото­рая начинается в рецепторах и заканчивается в рецепторах и/или в мышцах. Таким образом, объект физиологии в.н.д. по отношению к объекту психологии выступает как часть его телесного субстрата, обеспечивающего субъективную форму психики, её физиологиче­ские механизмы. При нарушениях в них в определённых пределах имеет место компенсация дефектов, в частности, за счёт викари-зации неработающих подструктур, за счёт формирования новых функциональных систем.

Второй пример. Можно справиться и с трудностями ранжи­рования элементов, выделенных в экспрессивных паттернах, и с разделением различных стимулов, воспринимаемых и ощущаемых. Сами формулировки задач подсказывают, что они носят ситуативный характер и «заземляются» в отдельном исследовании.

Так, элементы кинесико-проксемических паттернов для ис­следователя суть результаты его аналитической познавательной деятельности: и на эмпирическом уровне - при восприятии вы­разительного и инструментального поведения, и на теоретическом уровне- при ознакомлении с литературой на эту тему. Это компо­ненты его «личностного (или даже личного) конструкта», который становится актуальным всякий раз, когда нужно распознавать социально-психологическое содержание воспринимаемых чело­веческих проявлений.

С одной стороны, конструкт является производным психи­ческим образованием, аккумулирующим предшествующий опыт. С другой стороны, конструкт ситуативно-функционален. А это значит, что носитель использует его, взаимодействуя с обстоя­тельствами: подстраиваясь под них и/или изменяя их по мере возможностей. Соответственно преобразуется конструкт. Поэтому и сравнительная значимость составляющих его элементов ситуа­тивна; она производна от включённости в ситуацию носителя этого конструкта, будь то исследователь или испытуемый, решающий аналогичную задачу.

В психологическом контексте неразличение зрительно вос­принимаемых экспрессивных признаков внешности и поведения, осязаемых прикосновений и слышимых голоса и речи можно объяснить двояко: онтологически - расстройством сознания, а гносеологически - недоразумением или заблуждением. Ведь даже сами обозначения этих фрагментов действительности прямо указывают на то, какова специфика их познания посредством органов чувств (анализаторов): что - видится, что - осязается, а что-слышится.

Обычно на уровне сознания человек решает задачу раскрыть психологическое содержание естественных или искусственных проявлений других людей. Задача анализа самих этих проявлений, в том числе и как «экспрессивных паттернов», весьма специфична и актуальна, прежде всего, в рамках профессионального образования при подготовке к деятельности в сфере «человек - человек». И здесь главное измерение успешности - это познавательная сложность аналитика при решении поставленной задачи...

Третий пример. Антропоморфизация животных - один из исходных механизмов их восприятия и понимания людьми во всех культурах. Бесспорна уместность и продуктивность этого механизма для развития самого человека. Велика роль антропоморфизации для художественно-литературного освоения действительности. Но в научном познании, например, с позиций этологии или зоопсихоло­гии, антропоморфизация уже не имеетсмысла, ибо не обеспечивает оптимизации знания о животном. Ни о собачьей совести, ни о каких других человеческих атрибутах собаки в научном контексте речи нет. Как нет речи в научном контексте и о локализации человеческих атрибутов в мозговых структурах и функциональных системах, работа которых обеспечивает эти атрибуты.

Я искренне благодарен всем моим инакомыслящим кол­легам.

358

А-Ж

Идентификационная модель социальной адаптации профессионалов

Ермолаева ЕЛ. (г. Москва)

Социальную адаптацию профессионала мы определяем как произвольные усилия субъекта, направленные на преодоление кри­зисов профессиональной идентичности, вызванных качественными изменениями в системе отношений человека, профессии и общества в эпоху перемен. Сохранение профессиональной идентичности или ее бесконфликтный переход к новой возможны лишь улиц, облада­ющих инвариантными признаками профессионализма и достаточно широкой профессиональной и социальной идентификацией. Для остальныхлюдеи переплетение позитивных и негативных явлений в новых условиях становится фактором порождения внутренних кон­фликтов и источником сопротивления изменениям. Самоощущение ряда традиционных групп профессионалов как жертв реорганиза­ционного произвола, приводит к формированию у них «концепции враждебной среды», диффузии идентичности и к появлению класса «вынужденных» профессиональных маргиналов.

Для конструктивной адаптации необходимо, чтобы социальная среда обладала определенной степенью открытости для субъекта, а профессионал резервом толерантности. Различные сочетания индивидуальной толерантности и социальной открытости отра­жают особенности социальной адаптации профессионалов разных идентификационных типов. Так, ситуация формального подчинения субъекта подавляющему влиянию социальной среды характерна для профессионального конформизма и «пассивного маргинализма», означающих имитацию деятельности или «внутренний уход». Все варианты позитивного преобразования идентичности профессиона­ла соответствуют разным уровням взаимной адаптации интересов субъекта и социума. Ситуация профессионального маргинализма с «истинным уходом из профессии» возникает, когда среда и субъект не находят общих точек для дальнейшего взаимодействия. Условия крайне податливой социальной среды, когда профессионал может видоизменять ее в выгодном для себя направлении, игнорируя даже те ее требования, которые составляют его прямые должност­ные обязанности, - благоприятствуют развитию «агрессивного профессионального маргинализма», и тогда уже не профессионал находится на службе общества, а общество обслуживает его.

Адаптационные резервы переидентификации профессионала зависят от степени выраженности позитивных и негативных из­менений социальной среды. Умеренные изменения среды, как позитивные, так и негативные, вызывают конструктивное преоб­разование идентичности, а чрезмерные, в том числе и позитивные, - приводят к стагнации или деструктивной реакции профессионала. Выделены три диапазона, первый из которых отражает наличие запаса вариативности профессиональной идентичности, второй представляет необратимые ситуации ее кризиса, а третий - ее трансформацию, позволяющую сохранять часть связей с прежней профессией путем поиска ее новых применений при радикальной замене ценностных приоритетов.