§ 13. Ограничение виндикации и проблема конкуренции исков

абсолютно в российском праве само это ограничение, насколько

полной, следовательно, является защита добросовестного приобретателя

в его владении приобретенной вещью безотносительно к правовому

основанию такого владения.

Выяснение данного вопроса связано с широко известной в современной

российской юриспруденции проблемой конкуренции исков

о реституции владения, с одной стороны, и о виндикации –

с другой, направленных против третьего лица, добросовестно приобретшего

вещь у стороны недействительной сделки, в которой оно

не участвовало, – проблемой, всецело порожденной уже обсуждавшимся

выше специфическим пониманием реституции в российской

доктрине и судебной практике.

Действительно, за десятилетие, прошедшее после принятия части

первой Гражданского кодекса РФ, проблема защиты добросовестного

приобретателя стала, без сомнения, одной из наиболее острых

в отечественном гражданском праве. Добросовестный приобретатель,

защищенный в силу ст. 302 ГК от виндикационных

притязаний, зачастую оказывался беззащитным против иска, заявленного

в порядке применения так называемых последствий недействительности

ничтожной сделки (т. е. реституции – п. 2 ст. 167 ГК):

сделка об отчуждении спорной вещи признавалась недействительной

вследствие неуправомоченности отчуждателя, и в результате

применения реституции ни о чем не подозревавший покупатель лишался

возмездно приобретенной им вещи. Таким образом создавалась

неопределенность в правовом положении добросовестного

приобретателя, который практически лишался всякой защиты, ибо

ограничение виндикации, предусмотренное ст. 302 ГК, легко могло

быть обойдено путем использования механизма реституции, безразличного,

по общераспространенному мнению, к добросовестности.

И хотя этот механизм обеспечивал и обеспечивает возврат неправомерно

отчужденной вещи не ее первоначальному обладателю, а

другой стороне недействительной сделки, требовать реституции согласно

п. 2 ст. 166 ГК формально вправе любое заинтересованное

лицо. При этом предмет иска мог быть сформулирован таким образом,

что в результате нескольких реституций (а иногда и целой их

«цепочки») либо сочетания реституции с иными гражданскоправовыми

средствами (например, с виндикацией или договорным

Глава III. Защита добросовестного приобретателя

требованием) вещь в конечном счете возвращалась бы истцу, несмотря

на добросовестность ее владельца и предписание ст. 302 ГК.

Итак, опасаясь, что виндикация ввиду добросовестности приобретателя

– третьего лица окажется безуспешной, собственник, казалось

бы, мог воспользоваться, опираясь на п. 2 ст. 167 ГК, реституцией

и потребовать возвратить вещь неуправомоченному отчуждателю

с тем, чтобы затем (но, как правило, в том же процессе)

истребовать эту вещь уже от него непосредственно. Громоздкость

подобной конструкции компенсировалась бы для собственника тем

преимуществом, что, следуя буквальному толкованию п. 2 ст. 167

ГК, для удовлетворения реституционного иска добросовестность

приобретателя значения не имеет.

Именно в этом смысле подходили к решению вопроса некоторые

авторы1. «…То обстоятельство, – указывал В. В. Витрянский, – что

покупатель может оказаться в роли добросовестного приобретателя,

в отношении которого закон не допускает виндикации, не должно

служить препятствием для предпринятия собственником иска о последствиях

недействительности ничтожной сделки», поскольку

«фигура добросовестного приобретателя появляется лишь в правоотношениях,

возникающих в связи с предъявлением… виндикационного

иска…»2 . К. И. Скловский, также полагая, что «механизм

реституции безразличен к добросовестности как таковой», видел в

этом, впрочем, недостаток нашего гражданского законодательства:

ведь в нем, по мнению автора, «не проведена последовательная защита

добросовестного приобретателя в обороте. Если он и защищен…

от виндикационного иска собственника, то в рамках реституции

истребование вещи… не исключено»3. Вообще, мысль о том, что

добросовестность не имеет значения для реституции, не является

новой. Она высказывалась еще в период действия ГК РСФСР 1922 г.

В частности, О. С. Иоффе, будучи, как известно, принципиальным

1 См., напр.: Витрянский В. В. Недействительность сделок в арбитражно-судебной

практике // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика: Сборник

памяти С. А. Хохлова / Отв. ред. А. Л. Маковский. М., 1998. С. 139 сл.; Скворцов О. Ю.

Указ. соч. С. 56 сл.; Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. С. 105–112;

Ровный В. В. Указ. соч. С. 127–140.

2

Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч. С. 654; Витрянский В. В. Недействительность

сделок в арбитражно-судебной практике. С. 139 сл.

3

Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. С. 107, 112.