Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

иным титульным владельцем, но и лицом, никаких прав на переданную

по недействительной сделке вещь не имеющим, т. е. в интересах

незаконного владельца, представляется неприемлемым теоретически

и не соответствующим смыслу действующего гражданского

законодательства.

Действительно, если встать на эту позицию и признать, что реституция

производится независимо от прав сторон на переданное ими

имущество и вообще независимо от каких-либо правовых отношений,

то не ясно, каков объект подобной защиты. Поскольку это не

право, им, очевидно, должен быть признан какой-то охраняемый законом

интерес. Такой интерес, действительно, имеется у стороны

сделки, если она, например, претендовала на узукапию, т. е. ее владение

отвечало всем требованиям, при соблюдении которых возможно

приобретение права собственности по давности (п. 2 ст. 234 ГК),

и при условии, что передача вещи фактически произошла помимо ее

воли либо эта воля сформировалась порочно. Имеются в виду сделки,

недействительные вследствие недееспособности традента, его

нахождения в состоянии, в котором он не был способен понимать

значение своих действий или руководить ими, а также совершенные

им под влиянием принуждения. Наличие законного интереса в восстановлении

беститульного владения следует, вероятно, признать за

потерпевшей стороной в таких сделках и при отсутствии условий

приобретательной давности: охраняемым интересом здесь будет интерес

в спокойном владении, в его защите от любых самоуправных

посягательств и иных неправомерных действий1, а сама реституция

примет форму посессорной (владельческой) защиты. Во всех остальных

ситуациях беститульного владения обнаружить какой-либо

заслуживающий юридической защиты интерес владельца в возврате

вещи, ему не принадлежащей, которую он сам же передал другому

лицу, просто невозможно. А без объекта защиты нет, разумеется,

и самой защиты2 .

1

Именно пресечение недозволенного самоуправства составляет цель посессорной

защиты (об этом см., напр.: Рудоквас А. Д. О непрерывном, открытом и добросовестном

давностном владении // Цивилистические исследования. Сб. научных трудов

памяти проф. И. В. Федорова / Под ред. Б. Л. Хаскельберга, Д. О. Тузова. Вып. I. М.:

Статут, 2004. С. 183 сл.).

2 Демонстрируя в учебных целях на наглядных примерах практическую целесообразность

возврата вещи в порядке реституции тому, кто никаких прав на нее не имеет,

§ 11. Реституция владения

В связи с изложенным подход, опирающийся на буквальное толкование

предписания п. 2 ст. 167 ГК и усматривающий в нем достаточное

основание для защиты незаконного владения, утраченного

вследствие передачи вещи по недействительной сделке, представляется

сугубо формальным. Он не согласуется с принципами владельческой

защиты, а тем более с действующим российским законодательством,

которому эта защита в ее классическом виде вообще неизвестна1.

По этой же причине, пока российским ГК не воспринята

определенная концепция посессорной защиты, невозможно и точное

указание случаев, в которых имущество, переданное незаконным

владельцем по недействительной сделке, подлежит возврату.

Так, на базе действующего законодательства невозможно решить,

например, вопрос о том, допустима ли такая защита, если вещь была

передана по недействительной сделке незаконным владельцем добровольно,

но под влиянием обмана; или если вещь, переданная по

такой сделке малолетним, была им ранее похищена. Во всяком случае,

в отсутствие полноценного института владельческой защиты

строить на п. 2 ст. 167 ГК концепцию этой защиты представляется

по меньшей мере странным.

Иначе рассуждают сторонники «неограниченной» реституции. Не

задумываясь об объекте защиты, они делают акцент на том, что независимо

от наличия или отсутствия у истца прав на вещь последнюю во

всяком случае недопустимо оставлять у того, кто определенно никаких

прав на нее не имеет. «Единственное рациональное объяснение… (ограничению

реституции. – Д. Т.), – пишет К. И. Скловский, – может

В. С. Ем ограничился лишь вышеупомянутыми случаями недействительности сделок,

когда передача вещи происходит фактически помимо воли традента (см.: Гражданское

право / Отв. ред. Е. А. Суханов. 3-е изд. Т. I. М., 2004. С. 511). Действительно,

в таких случаях посессорная реституция как форма посессорной защиты вполне уместна

и допустима. Однако автор не привел примера, когда бы было целесообразно

вернуть вещь стороне недействительной сделки независимо от прав на нее в остальных

случаях, т. е. когда вещь была передана сознательно и добровольно, например по

сделке, не соответствующей закону (ст. 168 ГК). Думается, это не случайно, ибо допущение

посессорной реституции в таких случаях было бы просто необъяснимым

с точки зрения целей правового регулирования.

1

Единственная ясно выраженная норма о защите фактического владения, содержащаяся

в российском ГК, предусмотрена лишь для случая, когда владелец претендует

на приобретение права собственности по давности владения (п. 2 ст. 234). Существует,

однако, мнение, что узукапиент является обладателем права владения, которое

и охраняется этой нормой (см., напр.: Рудоквас А. Д. Указ. соч. С. 181).