§ 8. Реституция в российском праве: история и специфика

рон недействительной сделки, а как мера, «охраняющая правопорядок

»1. «Данная мера… – писала о реституции Т. И. Илларионова, –

восстанавливает имущественное положение субъекта (субъектов),

существовавшее до совершения сделки, даже если это и не отвечает

его настоящим интересам» 2 (курсив мой. – Д. Т.).

В практическом плане такое представление о реституции привело

к установлению в судебной практике при поддержке советской

цивилистической доктрины положения об обязанности суда применять

реституцию при рассмотрении споров о недействительности

сделок. Верховный суд СССР неоднократно указывал, что суд не

может в своем решении ограничиться только признанием сделки

недействительной, а обязан установить последствия недействительности

(взыскание в доход государства, двустороннюю или одностороннюю

реституцию)3. Характерным отзвуком этого подхода является

позиция, высказанная по конкретному делу Президиумом Высшего

Арбитражного Суда РФ и подтвержденная им относительно

недавно в одном из обзоров судебно-арбитражной практики. Постановлением

по данному делу Президиум ВАС РФ признал незаконным

решение суда первой инстанции, указав, что последний необоснованно

ограничился только признанием недействительности ничтожной

сделки, не приняв решение о восстановлении нарушенных

1 См.: Илларионова Т. И. Механизм действия гражданско-правовых охранительных

мер. Свердловск, 1980. С. 11, 41. Примечательна в связи с этим предложенная

автором классификация гражданско-правовых охранительных мер по предметному

признаку (там же), в которой мерам, «охраняющим правопорядок», в число которых

входит реституция, отводится специальная рубрика; в остальные же рубрики включены

собственно средства защиты субъективных гражданских прав и охраняемых законом

интересов (в частности, виндикация и кондикция).

2

Там же. С. 49. Это сложившееся в советской доктрине представление о реституции

разделяют, по-видимому, и некоторые современные авторы. Так, К. И. Скловский

пишет: «…хотя любое заинтересованное лицо может требовать применения механизма

реституции, окончательное решение о том, применять ли реституцию, остается

в этом случае за судом» (Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. М.:

Дело, 1999. С. 111). (Имеется в виду, очевидно, свобода усмотрения суда в применении

реституции.) По мнению А. П. Сергеева, в двусторонней реституции «выражено

отрицательное отношение государства к сделке, не соответствующей требованиям

закона» (Сергеев А. П. Указ. соч. С. 18).

3

См., напр., определения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного

суда СССР от 26 нояб. 1949 г. по делу № 36/1301 и от 15 сент. 1949 г. (цит. по: Советское

гражданское право / Под ред. Д. М. Генкина. Т. I. М.: Госюриздат, 1950. С. 234

[автор главы. – Д. М. Генкин]).

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

неправомерной приватизацией прав заинтересованных лиц1. (Истцом

было заявлено лишь негационное требование.)

Парадоксально, но сходное положение, хотя и не императивное

для суда, предусмотрено сегодня на законодательном уровне. Согласно

абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК суд вправе применять последствия недействительности

ничтожной сделки по собственной инициативе,

т. е. вопреки воле заинтересованного лица. Данная норма не соответствует

принципу диспозитивности гражданского права и процесса,

поэтому ее обоснованность вызывает сомнения2. Другой пример,

когда современный российский законодатель следует представлению

о реституции как особом охранительном средстве, – прежняя

редакция п. 1 ст. 181 ГК, согласно которой для «применения последствий

недействительности ничтожной сделки» устанавливался удлиненный

(10-летний) срок исковой давности. Приведенные и некоторые

другие нормы создавали и создают для реституции (хотя бы

только при ничтожности сделок) какой-то особый, исключительный

режим, не характерный для частноправовых средств защиты. Понять

их появление, впрочем, легко, учитывая концепцию реституции как

специфической меры, охраняющей не частный интерес, а правопорядок

в целом. Однако оправдать существование подобных положений

в современном законодательстве, как бы ни понималась правовая

природа реституции, вряд ли возможно3 .

1 См. постановление Президиума ВАС РФ от 3 сент. 1996 г. № 151/96 (Вестник

ВАС РФ. 1996. № 11. С. 43); п. 5 Обзора отдельных постановлений Президиума Высшего

Арбитражного Суда РФ по спорам, связанным с признанием сделок недействительными

[Изложение] (Хозяйство и право. 2001. № 4. С. 128). Критический анализ

данного постановления см.: Тузов Д. О. Ничтожность и оспоримость юридической

сделки: пандектное учение и современное право. С. 100 сл.

2 Подробнее см. ниже, § 10.

3

Воздержусь от анализа причин, вызвавших как установление для реституции удлиненной

давности в 1994 г., так и ее замену в 2005 г. общим (трехлетним) давностным

сроком (см.: СЗ РФ. 2005. № 30. Ч. 2. Ст. 3120). Эти причины, имеющие скорее

политический характер, не представляют здесь интереса, ибо задача исследования

состоит в выявлении природы реституции как таковой, применительно к любым недействительным

сделкам, а не в рассмотрении способов ее использования в процессе

так называемого передела собственности. (Заметим, что для достижения политических

целей законодателю ничто не мешало бы использовать и иные институты, установив,

например, удлиненный срок давности или вообще отменив давность для виндикации

приватизированного имущества государством.) Очевидно, однако, что мотивы

отмены удлиненной давности для реституции не имеют никакого отношения