3 Января 1961 года в половине десятого утра президент Соединенных Штатов Дуайт

Эйзенхауэр вместе со своими советниками обсуждал ситуацию на Кубе. Эйзенхауэру

оставалось пробыть всего восемнадцать дней на посту президента, но ему

предстояло принять решение, которое будет иметь далекоидущие последствия.

Ситуация на Кубе давно внушала Вашингтону беспокойство. Партизанское движение с

конца пятидесятых угрожало власти диктатора Фульхенсио Батисты, который вполне

устраивал американцев. Руководитель резидентуры ЦРУ на Кубе уговорил своего

директора Даллеса прилететь и помочь убедить Батисту создать контрразведку,

которая бы сражалась с коммунистическими подрывными элементами, а не с его

политическими конкурентами.

Аллен Даллес прилетел, но выяснилось, что Батиста вышел на яхте в море, отдыхает

и никто не знает, когда он вернется. Даллес погулял по Гаване и вернулся во

Флориду. У него было свободное время, и Даллес согласился навестить старого

знакомого — бывшего посла в Лондоне Джозефа Кеннеди.

Дверь открыла очаровательная женщина, выяснилось, что это жена одного из его

сыновей — Жаклин. В кабинете на софе на спине лежал молодой человек, в котором

Даллес узнал младшего сенатора от Массачусетса. У Джона Кеннеди болела спина, но

он встал, чтобы поговорить с директором ЦРУ. Но тут выяснилось, что Батиста ждет

Даллеса. Вместо беседы с сенатором Кеннеди директор ЦРУ опять полетел на Кубу.

Фульхенсио Батиста, в белом костюме, угостил его сигарами и согласился с помощью

ЦРУ создать на Кубе Бюро по борьбе с коммунистической активностью. Это ему не

помогло, и он лишился власти. Теперь Кубой руководил Фидель Кастро, в Вашингтоне

не знали, как к нему относиться. Поговорить с Кастро взялся государственный

секретарь Кристиан Гертер, который занял этот пост после смерти Джона Фостера

Даллеса.

Гертер был дипломатом, издателем, дважды избирался губернатором Массачусетса.

Гертеру было шестьдесят два года, но проблема состояла в том, что он страдал

остеоартритом и передвигался на костылях. Он отказывался от назначения, ссылаясь

на недомогание. Эйзенхауэр настаивал. Он попросил Гертера пройти полный

медосмотр, чтобы врачи сказали, позволяет ли его состояние исполнять обязанности

государственного секретаря, которому постоянно приходится путешествовать по миру.

Врачи пришли к выводу, что Гертер может стать государственным секретарем, копию

заключения прислали президенту страны.

Фидель Кастро приехал. Кристиан Гертер позавтракал с ним, а вице-президент

Ричард Никсон провел с кубинским лидером три часа, пытаясь убедить его двинуться

в сторону демократического пути. Гертер сообщил Эйзенхауэру: «Кастро — загадка.

Трудно представить, чтобы он отказался от своего радикального курса». Президент

пометил: «Оставить в архиве. Через год проверим».

В Москве Фиделя Кастро тоже не знали.

В декабре 1958 года Прага обратилась в Москву за советом: никому не известные

кубинские партизаны во главе с Фиделем Кастро просят продать им оружие через

подставную коста-риканскую фирму. Разрешение было дано: правда, продавали только

остатки трофейного, немецкого оружия и то, что чехи делали сами. Чехословакия

традиционно продавала оружие тем, кому нельзя было — по соображениям высокой

политики — напрямую передавать советские образцы.

Через год, в сентябре 1959 года, Варшава сообщила в Москву, что новые кубинские

власти через польского посла в Швейцарии просят продать им оружие. Для этого они

готовы использовать контролируемую ими австрийскую фирму.

Министерство иностранных дел и международный отдел ЦК КПСС были против: зачем

злить американцев? Но Хрущев распорядился оружие отправить. Он словно чувствовал,

что победа партизан на Кубе открывает перед ним новые возможности. Фидель Кастро

стал первым союзником Москвы в Латинской Америке.

Теперь уже директор ЦРУ уверял, что вождь кубинских партизан Фидель Кастро «похож

на кубинского Гитлера». Подчиненные рекомендовали Даллесу убрать Кастро. Даллесу

не нравилась идея покушения. Он предпочитал давить на кубинский режим с помощью

экономических санкций. Но заместитель директора ЦРУ по оперативной работе Ричард

Биссел считал, что иначе от Кастро не избавиться.

Наняли мафию убить Фиделя — организованная преступность готова была помочь,

потому что в результате революции потеряла на Кубе деньги, вложенные в индустрию

азартных игр. ЦРУ снабдило мафию отравленными шоколадом и сигарами,

предназначенными для Кастро. Но, разумеется, ничего из этих планов не вышло.

Кастро от души веселился, читая в газетах, что его хотят убить.

Британский премьер-министр Гаролд Макмиллан посочувствовал президенту

Эйзенхауэру:

— Кастро — это ваш Насер. Поскольку Куба у вас под боком, стратегические

последствия его прихода к власти важнее экономических. Я чувствую, что от Кастро

следует избавиться. Но это опасная операция, и я только надеюсь, что вам это

удастся.

Дуайт Эйзенхауэр был обеспокоен тем, что на Кубе все еще находятся две-три

тысячи граждан Соединенных Штатов. А что, если их начнут расстреливать?

Президент приказал ЦРУ свергнуть революционный режим.

Во время предвыборных дебатов кандидат в президенты Джон Кеннеди призывал

провести военную операцию, чтобы сбросить Фиделя Кастро. Его соперник Ричард

Никсон, как действующий вице-президент, знал, что операция уже готовится и на

тренировочной базе в Гватемале началось обучение эмигрантов-кубинцев. Но Никсон

не мог об этом сказать, и получилось, что Кеннеди занимает более твердую позицию.

«Я завтракала в Белом доме с человеком, которого знала с детства, — с Джоном

Кеннеди, — вспоминала журналистка Клэр Бут Люс. — Речь зашла о Кастро.

— Господин президент, — сказала я, — каким бы великим ни был любой человек,

история отведет ему не более одной фразы. Джордж Вашингтон основал нашу страну.

Авраам Линкольн освободил рабов и сохранил единство страны. Уинстон Черчилль

спас честь Европы.

— Как вы думаете, Клэр, — спросил Джон Кеннеди, — что история скажет обо мне?

— Господин президент, история оценит вас как человека, который либо сумеет

остановить коммунистов, либо не сумеет».