13 Октября он просил передать Ким Ир Сену: «Дальнейшее сопротивление бесполезно.

Вам следует готовиться к полной эвакуации в Китай или Советский Союз».

Казалось, Сталин даже смирился с поражением Северной Кореи, с тем, что

американские войска выйдут на советскую границу. Вождь говорил членам политбюро:

— Ну что ж, пусть теперь на Дальнем Востоке будут нашими соседями Соединенные

Штаты. Они туда придут, но мы воевать с ними сейчас не будем. Мы еще не готовы.

А в Вашингтоне шла дискуссия — остановиться на 38-й параллели или продолжать

войну, чтобы окончательно разгромить северокорейскую армию?

Трумэн решил встретиться с Макартуром. Все заметили, что генерал не откозырял

Верховному главнокомандующему и что у него был расстегнут воротник рубашки. Зато

у генерала были только хорошие новости. Пхеньян будет взят через неделю. Война

скоро закончится. В начале следующего года ООН сможет провести в Корее выборы.

После чего американские войска уйдут.

— Военная оккупация ничего не дает, — уверенно сказал Макартур. — Все оккупанты

терпят неудачу.

Возник вопрос о военнопленных: в американском плену оказалось примерно

шестьдесят тысяч северных корейцев.

— Они самые счастливые корейцы во всей стране, — сказал Макартур. — Впервые в

жизни они накормлены и умыты.

Американцы, впрочем, совершили крупную политическую ошибку. Макартуру следовало

вовремя остановиться, но высокомерный генерал доказывал, что противника нужно

полностью разгромить, чтобы поскорее закончить войну. И американцы приблизились

к китайской границе.

Теперь Мао Цзэдун решил, что Соединенные Штаты намерены не только захватить весь

Корейский полуостров, но и вторгнуться в Китай, чтобы его свергнуть. Он решил

преподать урок американцам. Мао предпочел не ждать, пока американцы разгромят

Ким Ир Сена и возьмутся за него самого, и приказал армии вступить в дело.

30 сентября глава китайского правительства Чжоу Эньлай сделал совершенно ясное

предостережение:

— Китайский народ не потерпит иностранной агрессии и не будет равнодушно

наблюдать за тем, как соседи становятся жертвой империалистов.

3 октября Чжоу Эньлай пригласил посла Индии и просил передать Соединенным Штатам,

что, если войска ООН пересекут 38-ю параллель, Китай придет на защиту Северной

Кореи. В Белом доме эти предупреждения пропустили мимо ушей. Президент Трумэн и

государственный секретарь Ачесон пребывали в уверенности, что заявления Пекина —

блеф. ЦРУ докладывало, что «нет никаких свидетельств того, что китайские

коммунисты намерены полномасштабно участвовать в войне в Корее».

6 октября 1950 года политбюро ЦК компартии Китая приняло решение отправить в

Корею «добровольцев».

Макартур обещал Трумэну:

— Я считаю, что сопротивление прекратится к Дню благодарения. Тех, кого мы не

успеем уничтожить, прикончит зима. Они сражаются, чтобы спасти лицо. Восточные

люди предпочитают потере лица смерть.

Трумэн спросил:

— Каковы шансы, что китайцы и русские вмешаются?

— Они невелики, — уверенно ответил генерал. — Если бы они вступили в дело в

первый или второй месяц войны, это могло иметь решающий характер. Теперь мы не

боимся интервенции. Мы лучшие.

18 октября первый отряд китайских войск, названный добровольческим, перешел

через реку Ялуцзян. 21 октября китайцы уже вступили в боевые действия. Атака ста

пятидесяти тысяч китайских «добровольцев» была настолько неожиданной для

американцев, что они отошли на юг, подрывая железные дороги.

Когда китайцы вступили в войну и северяне опять перешли в наступление, в Сеуле

опять возникла паника — и последовали новые расстрелы противников режима,

проходившие на глазах иностранных дипломатов. Те запротестовали, и расстреливать

стали без свидетелей. Журналисты писали о том, что происходит, но американское и

британское правительства старались, чтобы такие материалы не появлялись в прессе.

Иначе возник бы закономерный вопрос: зачем сражаться за диктатора Ли Сын Мана,

который ведет себя так же, как и его враги-коммунисты?

Через три дня после вступления китайского экспедиционного корпуса в войну

председатель Комитета начальников штабов генерал Омар Брэдли сказал Трумэну, что,

по сообщениям Макартура, положение ужасное: началась совсем другая война.

Макартур требовал подкрепления и предлагал отправить в Корею китайские войска с

Тайваня. Командовавший китайскими войсками маршал Пэн Дэхуай был уверен, что

наголову разгромит американцев. Мао приказал ему сбросить американцев в море.

На пресс-конференции 30 ноября 1950 года Трумэн с угрозой заявил:

— Соединенные Штаты будут противостоять коммунистической экспансии и остановят

агрессию в Корее. Мы примем все необходимые меры.

Иногда он говорил быстрее, чем думал. Начинал отвечать, не дослушав вопроса. Его

прямо спросили, обсуждается ли вопрос об использовании атомного оружия. Трумэн

сразу ответил:

— Вопрос-то всегда обсуждается. Но я бы не хотел, чтобы бомбу пустили в ход.

Трумэн выразился так неудачно, что создалось впечатление, будто генерал Макартур

уже получил право пустить в ход ядерное оружие. Когда пресс-конференция

окончилась, журналисты бросились к телефонам: паника возникла по всему миру.

Британский премьер-министр Клемент Эттли примчался в Вашингтон и 4 декабря

пришел к Трумэну. Он настаивал на том, что без него нельзя принимать решение об

использовании ядерного оружия. Это требование Трумэн отверг. Он только обещал

загодя уведомить главу британского правительства. Премьер Эттли предложил

Трумэну вообще оставить Дальний Восток ради спасения Европы. Но для Трумэна

ядерная бомба была всего лишь средством шантажа.

— Наши дома, наша страна, все, во что мы верим, в опасности, — говорил Трумэн. —

Эта опасность исходит от правителей Советского Союза. При этом мы не считаем,

что война неизбежна. Между свободным миром и Советским Союзом нет такого

конфликта, который нельзя было бы разрешить мирным путем. Мы сделаем все, чтобы

избежать войны, но не станем заниматься умиротворением. Опыт Мюнхена показал,

что умиротворением безопасности добиться нельзя.

В начале 1950 года во время опроса общественного мнения тридцать процентов

американцев сказали, что холодную войну выигрывает Россия, и только девять

процентов полагали, что верх берут Соединенные Штаты. Боевые действия на

Корейском полуострове усилили антисоветские настроения.

Советское посольство в Вашингтоне 18 сентября 1950 года докладывало министру

Вышинскому о политическом положении в США:

«Агрессивная война, ведущаяся Соединенными Штатами Америки против корейского

народа, используется администрацией Трумэна в целях интенсивной и всесторонней

подготовки третьей мировой войны.

14 августа группа грузчиков порта Нью-Йорка отказалась разгружать прибывшую из

СССР партию крабового мяса на том основании, что груз — советского происхождения.

18 августа эти же грузчики отказались разгружать прибывшую из СССР партию мехов.

За этим последовал целый ряд подобных случаев, и бойкот был распространен на

товары, прибывающие из стран народной демократии… Вслед за грузчиками портов

товары советского происхождения отказались сгружать и грузчики авиационных линий.

16 августа американская пароходная компания «Ю. С. лайнс» объявила, что впредь

она не будет перевозить никаких грузов из Советского Союза или в Советский Союз.

Даже груз, адресованный нашему посольству, прибывший в Нью-Йорк на пароходе «Баторий»

7 сентября, не был выгружен и ушел на этом пароходе обратно»…

Сталин войска в Корею не послал. Но разрешил перебросить в Китай истребительный

авиакорпус, чтобы советские летчики прикрыли с воздуха китайские войска. Они

жили в бывших японских казармах, где не было ни водопровода, ни канализации.

Носили форму китайской армии.

«Корпусное начальство поначалу потребовало вести радиообмен в воздухе только по-китайски

или по-корейски, — вспоминал командир авиаполка Герой Советского Союза полковник

Евгений Пепеляев. — Летному составу выдали блокноты с русской транскрипцией слов-команд.

Я сразу и решительно отказался выполнять это распоряжение: попробуйте сами в

воздушном бою управлять звеном или эскадрильей и даже просто выполнять команды

по разговорнику. В 176-м гвардейском полку командир оказался сговорчивее, и в

первом же бою с управлением «по-китайски» соседи потеряли МиГ-15. Китайскую

азбуку нам тут же отменили.

Нас переодели в синие брюки и горчичного цвета суконные куртки и шинели.

Летчикам выдали подобие меховых шапок и почему-то красные хромовые сапоги,

которые при покидании самолета с парашютом слетали с ног. Пришлось на первую же

зарплату переодеваться в штатское, а летать в своих куртках. Правда, красные

сапоги летчики быстро поменяли на солдатские меховые сапоги из грубой кожи, но

теплые и, главное, со шнуровкой, не слетят».

Появление истребителей МиГ-15 было неприятным сюрпризом для американцев.

Советским летчикам запретили летать над Желтым морем и преследовать противника

дальше ста километров от линии фронта. Сталин приказал, чтобы ни один летчик не

попал в руки врага. 1 октября 1950 года Сталин телеграфировал послу Штыкову и

главному военному советнику генерал-лейтенанту Васильеву: «При организации

работы наших военных советников в дальнейшем Вам надлежит принять все меры к

тому, чтобы ни один военный советник, как указывалось это ранее, не попал в плен.

О принятых мерах донести».

Желание Сталина скрыть советское участие в войне полностью совпадало с

намерениями американцев. В Вашингтоне сделали все, чтобы это осталось тайной.

Иначе американское общество потребовало бы каких-то действий, а в Вашингтоне не

хотели, чтобы локальный конфликт перерос в прямое столкновение США и СССР.

Американский президент надеялся, что война в Корее останется локальным

конфликтом. Трумэн отказывался посылать в Корею значительные силы, побаиваясь,

что Сталин затеял эту войну как отвлекающий маневр, чтобы оттянуть туда все

американские силы, и тогда нанести удар в Европе. Страны НАТО тоже боялись, что

Соединенные Штаты увязнут в Корее.