1959 Года президент разрешил один полет.

В июне 1960 года в Москве ждали приезда Дуайта Эйзенхауэра. Первый визит

американского президента мог стать важным событием, которое уменьшило бы

враждебность между двумя странами.

Но обвинения в отставании от Советского Союза продолжались. Хрущев сказал, что

советские заводы выпускают ракеты как сосиски. И тут испытания советских ракет

временно прекратились. В ЦРУ полагали, что советские конструкторы вернулись к

чертежам. А военные доказывали, что, напротив, русские перешли к стадии

массового производства. Эйзенхауэра просили дать разрешение выяснить, что

происходит. И он позволил ЦРУ провести два полета У-2 в апреле 1960 года. Это

было роковое решение.

5 Апреля самолет совершил несколько кругов над Семипалатинском, где проводились

испытания ядерных взрывных устройств. Полет вызвал у Хрущева приступ гнева. Он

считал эту операцию личным вызовом и потребовал от военных прекратить воздушный

шпионаж. А Дуайт Эйзенхауэр, опасаясь ненужных осложнений, не хотел, чтобы полет

произошел накануне встречи в верхах, намеченной на 16 мая в Париже, и просил

закончить с этим делом побыстрее.

Но две недели стояла плохая погода. 30 апреля принесли благоприятный прогноз

погоды. Директор ЦРУ Аллен Даллес назначил второй полет. Летчику Фрэнсису Гэри

Пауэрсу доверили самую длительную миссию за все последнее время — он должен был

пролететь через советскую территорию от Пакистана до Норвегии.

За четыре года до этого, 24 июня 1956 года, на военно-воздушный парад в Тушине

пригласили двадцать восемь иностранных делегаций. На приеме Хрущев обратился к

начальнику штаба военно-воздушных сил США генералу Натану Твайнингу:

— Прекратите засылать нарушителей в наше воздушное пространство! Мы будем

сбивать непрошеных гостей. Мы превратим ваши самолеты в летающие гробы!

1 Мая 1960 года его грозное предупреждение стало реальностью. Советские радары

засекли появление У-2. Хрущев требовал от военных сбить самолет:

— Позор! Страна дала вам все, а вы не в состоянии сбить один самолет.

Заместитель министра обороны и главнокомандующий войсками противовоздушной

обороны страны маршал Сергей Семенович Бирюзов в сердцах бросил:

— Если бы я был ракетой, я бы сам его сбил!

Когда самолет, пилотировавшийся Пауэрсом, вошел над Свердловском в зону

поражения новых зенитных ракет, все было кончено. Его подбили первой же ракетой.

Она разорвалась рядом с самолетом, повредив хвостовое оперение и крылья. Пилот

потерял управление. Катапультироваться он не мог, потому что разрывом ракеты его

сиденье сдвинуло вперед, ноги застряли под панелью управления. Он с трудом вылез

на фюзеляж и прыгнул с парашютом. И тут в самолет попала вторая ракета.

В ЦРУ не верили, что пилот попадет в руки советских чекистов живым. Летчиков

снабжали таблетками с цианистым калием. Правда, в декабре 1956 года произошла

трагикомическая история. Летчик, отправленный в небо Болгарии, во время полета

сосал леденцы. Он клал их в карман на правом колене комбинезона. В то утро

техники положили смертельные таблетки в тот же карман. Во время полета пилот

положил в рот такую таблетку, но она показалась ему безвкусной, и он ее выплюнул.

Он остался жив, потому что не успел перекусить тонкую стеклянную капсулу. После

этой истории многие пилоты не брали смертоносные таблетки. В ЦРУ не настаивали,

потому что считалось, что, если в самолет попадет зенитная ракета, пилот

наверняка погибнет.

Но Гэри Пауэрс благополучно приземлился и в августе 1960 года оказался на скамье

подсудимых. Процесс продолжался три дня. Пауэрс говорил, что он не враг

советского народа, и просил проявить гуманность. Военная коллегия Верховного

суда СССР приговорила его к десяти годам тюремного заключения.

В январе 1961 года Хрущев выступал на пленуме ЦК компартии Украины в Киеве:

— Наше международное положение хорошее, внушает уважение и страх. Я бы сказал,

средней дальности ракеты мы уже прекратили производить, потому что столько их

наделали, что даже излишки есть. (Аплодисменты.) Поэтому если бы противник на

нас напал, то мы могли Англию, Францию, Испанию, Турцию, Италию и другие страны

стереть с лица земли в два-один час. (Аплодисменты.) Что касается Америки, мы

еще в долгу. Еще немного надо подтянуться. (Аплодисменты.)

Англия и Соединенные Штаты работали совместно над системой раннего

предупреждения о ракетном нападении. Система обошлась в миллиард долларов, но

давала Англии двенадцать минут, Америке — полчаса до того, как на них обрушатся

советские ракеты. Лондон нуждался не в двенадцати минутах, а в двенадцати часах,

чтобы успеть перебросить свои стратегические бомбардировщики в безопасные районы.

Долговременным ответом на необходимость в разведывательной информации стали

спутники-шпионы. Первый запустили через три месяца после того, как сбили самолет

Пауэрса…

Что касается сбитого американского летчика Фрэнсиса Гэри Пауэрса, то ему

пришлось провести в советской тюрьме всего два года. В ночь с 21 на 22 июня 1957

года ФБР арестовало в Нью-Йорке советского нелегала Вильяма Генриховича Фишера.

При аресте он назвался Рудольфом Ивановичем Абелем. Американцы считали Фишера

главой советской разведывательной сети в Соединенных Штатах, укравшим атомные

секреты. Его приговорили к тридцати годам тюремного заключения. Абель провел в

американской тюрьме пять лет.

Все эти годы советская разведка искала возможность выручить его из беды.

Организацию обмена пойманными шпионами взяла на себя восточногерманская разведка.

Обменом занимался адвокат из ГДР Вольфганг Фогель. Он помог избежать отсидки ста

пятидесяти разведчикам. Вольфганг Фогель, о чем в те годы мало кто знал, был

доверенным лицом министра государственной безопасности ГДР.

Пока существовала ГДР, адвоката Фогеля считали на Западе героем, на самом деле

он наживался на своих подопечных — приобретал за гроши их имущество и стал на

этих сделках миллионером. После распада социалистической системы его признали

виновным в шантаже и подделке документов и приговорили к двум годам тюремного

заключения с отсрочкой исполнения. Но без таких, как он, холодная война была бы

еще холоднее.

Истерика в особо крупных масштабах

Казнь была назначена на одиннадцать часов вечера в пятницу 19 июня 1953 года.

Возник спор: кого казнить первым? Сотрудники Федерального бюро расследований,

которые вели это дело, предложили сначала усадить на электрический стул Этель

Розенберг. Тогда ее муж Юлиус, более слабый характером, не выдержит и расскажет

то, что он скрывает. Но директор ФБР Эдгар Гувер отверг это предложение: не

может быть и речи, чтобы женщину, мать двоих детей, казнили, а ее мужа оставили

в живых.

Президент Дуайт Эйзенхауэр сказал Гуверу, что, если Розенберги в последний

момент изъявят желание дать показания, он отменит смертный приговор.

Договорились так: супругов спросят по отдельности, не хотят ли они признаться.

Если да, их жизнь спасена. Даже если кто-то из них уже на электрическом стуле

захочет говорить, казнь отменят.

Эдгар Гувер до последнего верил, что Этель Розенберг сломается, — ни одна мать

не захочет оставить детей сиротами. Но директор ФБР ошибся. Перед казнью к ней

привели раввина. Он сказал ей:

— Двое твоих детей останутся сиротами, но у тебя еще есть шанс, дай показания,

которые от тебя ждут!

Она ответила:

— Я невиновна и лгать не стану.

Судьба Юлиуса и Этель Розенберг решилась, когда арестованный в Англии физик-атомщик

и агент советской разведки Клаус Фукс опознал на одной из фотографий Гарри

Гоулда, своего связника в сорок четвертом — сорок пятом годах. Так следователи

ухватились за конец длинной цепочки.

Гарри Гоулд признался, что десять лет работает на советскую разведку. Совершенно

случайно агент ФБР показал ему фотографию инженера Дэвида Грингласса, который

работал в Лос-Аламосской лаборатории, где создавалась ядерная бомба. Грингласса

подозревали всего лишь в похищении урана. Многие тогда в Лос-Аламосе крали куски

урана. Не понимая, как опасна радиация, использовали их в качестве пепельницы.

Гарри Гоулд сказал, что Грингласс тоже советский агент.

А Дэвид Грингласс сообщил, что передавал секретные документы советской разведке

через мужа своей сестры радиоинженера Юлиуса Розенберга, который его и

завербовал. В ФБР пришли к выводу, что именно Розенберг руководит шпионской

сетью. Его жену Этель арестовали только для того, чтобы давить на обожавшего ее

Юлиуса.

Этель Розенберг прекрасно пела. Она могла бы стать оперной певицей. Они с мужем

очень любили друг друга, объединяли их не только чувства, но и общие

политические взгляды, стремление к справедливости. Они были на стороне

республиканцев, когда в Испании вспыхнул мятеж и началась гражданская война. Они

поддерживали Советский Союз, который сражался против гитлеровской Германии.

Судья установил сумму залога в сто тысяч долларов за каждого, сумма неподъемная

для семьи, так что Этель и Юлиус остались за решеткой до суда. Детей

арестованных передавали от родственников к родственникам, пока они не оказались

в детском доме в Бронксе. Этель страдала из-за детей, плакала по ночам в камере.

Суд над Розенбергами начался 6 марта 1951 года и продолжался три недели. Адвокат

Эмануэль Блох выбрал неверную тактику защиты. Он не отрицал факт шпионажа, он

только отрицал, что его подзащитные работали на советскую разведку. Он отказался

от перекрестного допроса Гарри Гоулда. Не обратил внимание присяжных на

противоречия в показаниях Дэвида Грингласса — до суда и на самом процессе.

Юлиус Розенберг напрасно отказывался отвечать, когда его спрашивали о

политических взглядах и принадлежности к компартии. Его молчание не понравилось

присяжным. Этель, как преданная жена и мать двоих детей, которых у нее отобрали,

могла рассчитывать на сочувствие. Но на суде она показалась холодной и

бесчувственной.

Дэвид Грингласс все признал и согласился дать показания против Юлиуса Розенберга.

Против Этель у обвинения ничего не было. Тогда надавили на Рут Грингласс (в

девичестве Принтц). Ей угрожали: если она не даст показания против Этель, ее

тоже могут посадить. И она рассказала, что в сентябре 1945 года Этель Розенберг

писала донесение под диктовку Дэвида Грингласса. Это позволило главному

обвинителю на процессе заявить:

— Описание устройства атомной бомбы, предназначенное для Советского Союза, было

напечатано на машинке обвиняемой Этель Розенберг в ее квартире. То же самое она

делала и в других случаях, когда, сидя за этой пишущей машинкой, действовала

против ее собственной страны и во имя интересов Советского Союза.

Дэвида Грингласса приговорили к пятнадцати годам тюрьмы. Он отсидел десять. Его

жену Рут, как и обещали агенты ФБР, не тронули. Она умерла 7 апреля 2008 года в

возрасте восьмидесяти трех лет. Четыре десятилетия она прожила в Нью-Йорке под

другим именем.

Жюри вынесло вердикт за один день. 29 марта 1951 года присяжные признали

Розенбергов виновными. Вынесение приговора судья назначил на 5 апреля. Ему

предстояло определить меру наказания. В министерстве юстиции и в ФБР сошлись во

мнении, что смертного приговора Этель нужно избежать. Казнить мать двоих детей,

обречь их на сиротство — это произведет плохое впечатление. Достаточно

приговорить Этель к двадцати пяти или тридцати годам тюрьмы, и Юлиус даст

признательные показания.

Судья Кауфман сказал потом, что перед вынесением приговора советовался с Богом.

Прокурор впоследствии утверждал, что судья советовался с ним и он посоветовал

казнить Этель Розенберг:

— Она хуже Юлиуса. Она умнее его. Она все это придумала.

Судья приговорил обоих к смертной казни на электрическом стуле. Он сказал, что

преступления, совершенные подсудимыми, хуже убийства:

— Отдав русским секрет атомной бомбы, вы спровоцировали коммунистическую

агрессию в Корее. В результате уже погибли пятьдесят тысяч человек, и кто знает,

возможно, миллионам невинных людей придется заплатить за ваше предательство.

Совершив предательство, вы изменили ход истории не в пользу вашей родины.

Не было никаких оснований связывать деятельность Розенбергов с войной в Корее. И

вряд ли информация, собранная Дэвидом Гринглассом, помогла советским физикам

раскрыть секреты атомной бомбы…

Процесс апелляции занял два года, но пересмотра приговора добиться не удалось.

Какой мукой была для Этель Розенберг разлука с детьми, которым она писала из

тюрьмы! Иногда адвокат привозил их на свидание.

Американские послы в европейских странах предупреждали, что исполнение смертного

приговора Розенбергам серьезно повредит Соединенным Штатам в глазах

общественного мнения. Тем не менее Дуайт Эйзенхауэр отклонил просьбу о смягчении

наказания:

— Розенберги выдали врагу атомные секреты, обрекли на смерть множество людей,

поэтому я в это дело вмешиваться не стану.

Борец против коммунизма вице-президент Ричард Никсон тем более был сторонником

казни Розенбергов.

— Многие люди, — говорил вице-президент, — задаются вопросом: к чему все эти

разговоры, если мы имеем дело с кучкой предателей? Я слышу слова: «Они крысы,

почему бы нам их просто не пристрелить?» Я согласен с тем, что коммунисты —

крысы. Но если ты собрался стрелять по крысам, надо стрелять сразу!

В Америке было много демонстраций против казни. Впрочем, были и те, кто требовал

их смерти, кто ходил с плакатом: «Казните Розенбергов и отправьте их кости в

Россию!»

Они не пожелали купить себе жизнь путем признания подлинных и мнимых прегрешений.

Казнь была назначена на одиннадцать часов вечера в пятницу 19 июня 1953 года.

Адвокат Блох пытался еще оттянуть казнь, сказав, что невозможно казнить обоих во

время еврейского Шаббата, что противоречит установлениям иудаизма.

Судья Кауфман, верующий человек, просто передвинул время казни на восемь часов

вечера — до есть до начала Шаббата. Тогда выяснилось, что к назначенному времени

не поспевает электрик, который занимается электрическим стулом. Эдгар Гувер

распорядился отправить за ним вертолет и охрану.

После казни свидетели описали, как это происходило:

— Они сели в кресла сами, без помощи охранников. Этель пожала руку

надзирательнице, которая была с ней все это время, а потом ее поцеловала. Юлиус

Розенберг умер быстро, за пару минут. Этель умирала тяжелее. Решив, что она

мертва, охранники стали снимать электроды и ремни, а потом пришлось надевать их

заново и давать ей новый разряд. От ее головы пошел дым. Ее еще раз осмотрели и

признали мертвой. Прошло четыре минуты.

Агенты ФБР признавались потом:

— Мы не хотели, чтобы они умерли. Мы хотели, чтобы они заговорили.

У них был с собой список вопросов на тринадцати страницах, которые они

собирались задать Юлиусу Розенбергу. И только один вопрос касался Этель: «Ваша

жена знала о том, чем вы занимаетесь?»

Виновны или невиновны были Розенберги? Он был агентом советской разведки. Это

подтвердил его связной — офицер разведки Герой Советского Союза Александр

Феклисов. Но Юлиус Розенберг не имел отношения к ядерному шпионажу. Его наказали

за тех других, кто не попался. Его жена знала, что он делает, но сама не была

шпионкой. Едва ли в другой ситуации их посадили на электрический стул. Казнь

Розенбергов стала печальным и трагическим следствием того, что именуют

маккартизмом и что было неминуемым порождением холодной войны…

Американцы частично расшифровали переписку резидентуры советской разведки с

центром. Из расшифрованных телеграмм следует, что Юлиус Розенберг работал на

Москву. Но американцы очень долго скрывали успех своих дешифровщиков.

Федеральное бюро расследований располагало доказательствами виновности

Розенбергов, но не могло представить их суду, чтобы сохранить тайну «Веноны».

«Венона» — это кодовое название операции американской электронной разведки по

расшифровке перехваченных советских шифртелеграмм. Уже в 1943 году американские

дешифровщики приступили к работе над перехваченными телеграммами — это был

радиообмен между советскими учреждениями в Соединенных Штатах и Москвой.

Устойчивая радиосвязь резидентуры советской разведки в Вашингтоне с Москвой

установилась только в начале 1941 года. Летом радисты принимали три четверти

передач, а зимой одну из десяти.

Советские шифровальные системы были очень сложными. Практически их нельзя было

расшифровать. Но американцам помогла грубая ошибка. При отправке телеграмм

использовались кодовые книги, а затем еще и одноразовые шифрблокноты. Это

двойное кодирование гарантировало надежность. Но каждую страницу шифр-блокнота,

составленную по закону случайных цифр, можно использовать только один раз.

С началом войны объем переписки резко возрос, шифрблокнотов не хватало.

Перебросить из Москвы в условиях военного времени достаточный запас оказалось

невозможно, и в резидентуре приняли решение использовать отдельные страницы

дважды. Помогли американцам и финны. 22 июня 1941 года они ворвались в советское

консульство в городе Петсамо и захватили полусгоревшие кодовые книги

дипломатической переписки, а также кодовые книги военной и военно-морской

разведки. Шифровальщики пытались их сжечь, но не успели.

Относительно дальнейшей судьбы трофея есть две версии.

По одной, финны передали полуобгоревшие книги немцам, но те были слабы в

расшифровке кодов. 10 мая 1945 года американские разведчики обнаружили эти

блокноты в архиве немецкой радиоразведки в Саксонии.

По другой версии, в ноябре 1944 года начальник американской разведки Уильям

Донован заплатил финнам за книгу и другие шифровальные материалы десять тысяч

долларов. Об этом узнал государственный секретарь Эдвард Стеттиниус. Он

возмутился: Соединенные Штаты заподозрят в шпионаже против союзника! И приказал

вернуть шифрблокноты Советскому Союзу. Донован неохотно исполнил приказ, но

копии документов передал армейской службе радиоразведки.

К концу войны в американской электронной разведке насчитывалось десять тысяч

человек. Несколько лет шла упорная работа с советскими телеграммами. Три года

аналитик Мередит Гарднер бился над русскими кодами. Первый успех пришел в 1948

году. В расшифрованной части телеграмм упоминались триста сорок девять

американцев, которые сотрудничали с советскими разведчиками.

В конце 1948 года Гарднер сообщил Федеральному бюро расследований, что в

министерстве юстиции США действует советский агент. Эта женщина работала в офисе

министерства в Нью-Йорке, а в январе 1945 года была переведена в Вашингтон.

Под эти данные подходила Джудит Коплон из сектора регистрации иностранных

агентов. Она имела доступ к докладам ФБР о выявленных советских агентах. Ее

взяли под наблюдение. Раз или два раза в месяц она приезжала в родной Нью-Йорк.

Выяснилось, что она проводила время не только с родными, но и встречалась с

советским гражданином. Это был Валентин Алексеевич Губичев, работавший в

Секретариате ООН. Он приехал в Соединенные Штаты летом 1946 года вместе с женой

Лидией Назаровной и дочерью Виолеттой.

В ФБР изготовили фальшивый документ, который казался очень важным, и в пятницу 4

февраля 1949 года он оказался на столе Джудит Коплон, которая собиралась в Нью-Йорк.

Когда она встретилась с Губичевым, их задержали. В ее сумочке обнаружили

двадцать восемь документов, позаимствованных в ФБР, в том числе и дезинформация,

подготовленная для нее, и написанная ею самой записка: «Я не смогла (и не думаю,

что смогу в будущем) раздобыть сверхсекретный документ ФБР, о котором я говорила…»

Ее защитник выдвинул забавную версию — документы понадобились Джудит Коплон для

написания романа. А что касается встреч с Валентином Губичевым, то она просто по

уши влюблена в него.

На предварительных слушаниях судья назначил залог за Губичева в сто тысяч

долларов. 5 марта 1949 года посол Александр Семенович Панюшкин (и одновременно

резидент внешней разведки в Вашингтоне) отправил в Москву запись своей беседы с

заместителем государственного секретаря Джеймсом Уэббом:

«Я заявил Уэббу, что Губичев является советским гражданином, въехавшим в

Соединенные Штаты Америки по дипломатическому паспорту, и что на основании

существующего положения Губичев, как дипломат, пользуется правом

дипломатического иммунитета…

Уэбб заявил мне на это, что если бы Губичев был или работником советского

посольства, или членом советской делегации в Объединенных Нациях, то Губичев

пользовался бы дипломатическим иммунитетом, но поскольку он является работником

Секретариата Объединенных Наций, то на него (Губичева), согласно разъяснениям,

полученным из Объединенных Наций, не распространяется положение дипломатического

иммунитета…

Я еще раз потребовал от Уэбба принятия соответствующих мер к немедленному

освобождению Губичева из-под ареста, причем мною было еще раз подчеркнуто, что

Губичев не подсуден американскому суду и поэтому не может быть никакой речи об

освобождении его под какой бы то ни было залог…»

Усилия посольства не помогли.

Судебный процесс подтвердил давние подозрения, что советская разведка использует

аппарат ООН для шпионажа против Соединенных Штатов.