22 Октября 1961 года сотрудник народной полиции гдр потребовал документы от

заместителя руководителя американской миссии в Западном Берлине Алана Лайтнера.

Он собирался с женой в оперу в Восточном Берлине. Когда его не пропустили,

дипломат позвонил генералу Люциусу Клею, которого Кеннеди отправил в Западный

Берлин для поднятия духа. Генерал решил доказать, что он добьется права

американских дипломатов свободно ездить по Берлину.

Машину дипломата окружил военный эскорт на трех джипах, и колонной они въехали в

Берлин. В следующий раз, когда Алан Лайтнер собрался в Восточный Берлин, к

контрольно-пропускному пункту подъехали четыре американских танка.

Советские дипломаты снова уверили американцев, что произошла ошибка —

официальные представители трех держав имеют право беспрепятственно ездить по

Берлину. Но власти ГДР объявили, что гражданскому персоналу союзников все равно

придется показывать на КПП документы. Генерал Клей был готов с помощью силы

доказать, что эти правила не будут действовать. Напряженность росла.

В Москве шел XXII съезд партии. Валентин Фалин рассказывал, что Хрущев устроил

совещание с военными и дипломатами.

— Получены данные, — говорил Хрущев, — что американцы затевают в Берлине пробу

сил. Они собрались пройти танками, оснащенными бульдозерными ножами, по

пограничным сооружениям ГДР. Вопрос стоит так: или мы дадим отпор, или утратим

контроль над ситуацией. Решено командировать в ГДР маршала Конева, чтобы он

принял на себя командование советской группой войск. Если американцы выведут на

исходные позиции свои танки, наши в полной боевой готовности выдвинутся

навстречу. Если американские машины начнут крушить погранзаслоны, приказываю

стрелять по ним на поражение.

27 Октября на кпп уже стояли по десять танков с каждой стороны. Они оставались

там долгие шестнадцать часов. Это был первый и единственный случай прямого

советско-американского военного противостояния за всю историю холодной войны.

Столкновение могло автоматически перейти в третью мировую войну.

Несколько американских танков были оснащены бульдозерными экскаваторами.

Советские военные решили, что генерал Люциус Клей и в самом деле намерен снести

Берлинскую стену. Но в Вашингтоне советские разведчики и дипломаты вступили в

диалог с американскими коллегами. Джон Кеннеди попросил отвести советские танки

и обещал, что немедленно вслед за этим уберет и американские. Хрущев согласился.

Утром 28 октября советские танки отошли от КПП, на столько же отошли

американские. Советские машины сдали еще назад, тот же маневр повторили

американские танкисты. Так в несколько приемов танки покинули чек-пойнт Чарли.

Хрущев уверенно говорил, что американцы ни за что не вмешаются. Но некая

настороженность не покидала советских политиков и военных: а вдруг молодой

президент все-таки решится?

Офицер американской военно-морской разведки коммандер Джон Фэйи входил в число

четырнадцати западных военных наблюдателей, которые имели право инспектировать

советские войска на территории Восточной Германии (такая же группа советских

офицеров действовала на территории ФРГ). Он вспоминал, как советские военные

совершенно неожиданно пригласили его на прием по случаю дня Советской армии и

Военно-морского флота 23 февраля 1962 года. Тост следовал за тостом, звучали

одни и те же пожелания:

— Мы войны не хотим, так и передайте, пожалуйста, вашему президенту.

Джон Кеннеди почувствовал нечто вроде облегчения: может быть, теперь, после

появления стены, кризис вокруг Берлина закончится. Президент сказал помощникам:

— Это не самое приятное решение, но это лучше, чем война. Если бы Хрущев хотел

захватить Западный Берлин, зачем ему строить стену?

Все, что мог сделать американский президент, — это приехать в Западный Берлин и

морально поддержать жителей города. Выступление оказалось столь впечатляющим,

что ему посвящена мемориальная табличка на здании сената Западного Берлина.

Самые поразительные слова Кеннеди нашел за несколько минут до начала выступления.

В кабинете правящего бургомистра Западного Берлина Вилли Брандта он наскоро

заучил их немецкий перевод.

Джон Кеннеди, выражая солидарность с жителями города, разделенного стеной,

произнес свои знаменитые слова:

— Все свободные люди на Земле, где бы они ни жили, ощущают себя гражданами

Западного Берлина. И я, как свободный человек, с гордостью заявляю: «Я —

берлинец!»

Последние слова он произнес по-немецки, и огромная толпа отозвалась благодарными

аплодисментами.

«Интерес к Берлину стал ослабевать, — констатировал британский журналист Джон

Мэндер, автор книги «Берлин. Заложник Запада». — Стена стала предметом шуток, ее

часто осматривали многочисленные знатные путешественники, ее без конца

фотографировали. В конце концов к ней привыкли…

Меня поразила невзрачность стены, когда я впервые ее увидел. Она словно просила,

чтобы ее сломали; танк или бульдозер мог бы сровнять ее с землей скорее, чем вы

успеете произнести «Вальтер Ульбрихт». В таком виде стена наносила оскорбление

Западу и провоцировала его. Великая Китайская стена не просто обозначала границу

— она защищала от вторжения врага. Стена Ульбрихта была иного сорта, поначалу ее

легко было сломать. Сама непрочность этой стены давала основание думать, что

коммунисты считали, что Запад и не попытается ее разрушить»…

В ГДР стену называли «антифашистским защитным валом». На Западе — «стеной позора».

Стена подчеркнула разницу между двумя немецкими государствами. Восточные немцы

смирились: значит, нужно жить здесь. Существование ГДР продлилось еще на

тридцать лет. Те, кто мечтал уехать на Запад, почувствовали себя заключенными в

большом лагере, обнесенном колючей проволокой. Кому было невмоготу, пытались

бежать.

«Детей и стариков спускали из окон домов, стоявших на линии границы, на «канатах»,

связанных из простыней, — вспоминал генерал-полковник Маркус Вольф. — Многие

падали на полотнища, расстеленные западноберлинскими пожарными. Были прорыты

десятки примитивных тоннелей, по которым сотни людей, рискуя жизнью, искали путь

на Запад, а некоторые пытались уползти по канализационным трубам, пока и их не

перегородили решетками».

Берлинская стена прошла через Потсдамскую площадь, исторический центр Берлина,

где в 1924 году появился первый светофор. Площадь превратилась в безлюдное поле

боя — минные поля, сторожевые вышки, противотанковые надолбы, собаки и

пограничники с приказом стрелять на поражение. Бегство из социалистической ГДР

продолжалось — только теперь это стало смертельно опасным.

К 20 сентября 1961 года четыреста семнадцать человек ускользнули в Западный

Берлин. 15 августа пограничник стрелял в супружескую пару, которая переплывала

Тельтов-канал, но промахнулся. 29 августа убили человека, который тоже пытался

уплыть в Западный Берлин. Второй секретарь ЦК Эрих Хонеккер приказал сделать

побег невозможным. За двадцать восемь лет существования стены застрелили сотни

граждан ГДР, пытавшихся покинуть социалистическое государство.

После возведения стены советское руководство отправило самодовольное письмо

китайским товарищам: «Мероприятия 13 августа 1961 года еще раз убедительно

подтвердили правильность вывода о том, что в наше время империализм уже не

всесилен, что он утратил возможность определять мировую политику и навязывать ее

народам. Ему пришлось проглотить горькую берлинскую пилюлю, хотя весь мир увидел,

что эта акция нанесла серьезный удар по престижу западных держав, и прежде всего

США».

А в секретном решении Президиума ЦК КПСС записали: «Поручить Госплану СССР и

Министерству внешней торговли изучить возможности дополнительной поставки мяса в

ГДР и свои предложения доложить ЦК КПСС».

Отравленные сигары и ракеты на Кубе