6 Мая 1980 года Картер объявил днем траура по погибшим военнослужащим.

Полковника Бекквита отправили в отставку. В историю эта неудачная операция вошла

как самый скандальный провал американских спецслужб.

Иранское руководство рассредоточило заложников, чтобы исключить возможность

повторения спасательной операции. Заложников развезли по разным тюрьмам, часто

меняли их местонахождение. Шанс на спасение появился, когда изменилась

политическая ситуация.

Неизлечимо больной шах скончался. А Иран втянулся в кровавую войну с Ираком,

которая будет продолжаться восемь лет. Напав на Иран, Саддам Хусейн говорил о

желании освободить братьев-арабов, томящихся под властью персов. В реальности он

хотел реализовать давнюю мечту — разгромить исторического противника и

рассчитывал расширить свою империю за счет иранской нефти и иранской плодородной

земли.

Информация о происходящем в Иране, казалось, сулила Саддаму быструю победу.

Разведка сообщала ему о послереволюционном хаосе, о распаде армии. И поначалу

войска Саддама Хусейна брали верх, иранская армия отступала.

Иранские политики с удивлением обнаружили, что решительно никто в мировом

сообществе не намерен становиться на их сторону в войне с Саддамом Хусейном.

Аятолла Хомейни счел, что заложники ему больше не нужны. Накал антиамериканских

эмоций и настроений в стране и так был высок. А введенные Соединенными Штатами

санкции все-таки вредили иранской экономике. Говорят, тогда Хомейни произнес:

— Мы выжали их как лимон. Они нам больше не нужны. Отправьте их назад.

Иранцам пришлось вступить в переговоры. С американской стороны их вел

заместитель госсекретаря Уоррен Кристофер. Переговоры шли через посредство

Алжира. Иранские исламисты жаждали только денег. К удивлению алжирцев,

представители революционного Ирана отчаянно торговались за каждую копейку, как

на базаре. Потребовали по четыре миллиарда долларов за каждого заложника.

Согласились на восемь миллиардов за всех. Деньги взяли с иранских же счетов,

замороженных в американских и европейских банках. Американцы вычли из этой суммы

иранские долги и три миллиарда перевели в Иран.

Кризис с заложниками в Тегеране погубил Джимми Картера. Он воспринимался как

плохой руководитель, который не в состоянии справиться с проблемой. Захват

заложников президент воспринял как личную трагедию. Он превратил Овальный

кабинет в штаб по спасению американских дипломатов. Но у него ничего не

получалось. Американцы видели, что Картер измотан и истощен. Он не мог выиграть

избирательную кампанию. Ее исход был написан на его лице.

Президентские выборы в Соединенных Штатах в ноябре 1980 года приходились на

первую годовщину захвата американских дипломатов в Тегеране. Картер мечтал

освободить их до дня выборов. Это бы прибавило ему симпатий в глазах избирателей.

Но иранцы не торопились. Картер проиграл выборы.

Американцы хотели видеть во главе страны более твердого человека, чем Джимми

Картер. Так что аятолла Хомейни тоже внес свой вклад в избрание президентом

Рональда Рейгана. Иранцы считали, что поладят с Рейганом лучше, чем с Картером.

Наверное, они сильно удивились, когда через несколько дней после избрания новый

президент назвал иранцев «варварами», с которыми он вообще не желает иметь дело.

Картеру хотелось освободить заложников, пока он остается в Белом доме, то есть

до 20 января 1981 года, дня вступления в должность нового президента. Последние

два дня своего президентства Картер провел в бесконечных переговорах о процедуре

вывоза заложников из Ирана. Четыре года Картер запрещал снимать себя в Овальном

кабинете. Теперь он снял запрет.

Картеру сообщили, что самолет с заложниками готов к взлету в тегеранском

аэропорту. Всю ночь уходящий президент и его команда ждали, что заложников

освободят. Под утро стали одеваться — пора освобождать Белый дом. Одного

человека оставили у телефона на тот случай, если что-то произойдет. Но в

Тегеране отпустили дипломатов только через сорок минут после того, как Рональд

Рейган принес присягу. Это была последняя месть аятоллы Джимми Картеру.

Заложников вывезли из Тегерана на алжирском самолете. Причем в воздух

одновременно взлетели два самолета. Иранцы не знали, в каком находятся бывшие

заложники. Алжирцы не хотели, чтобы у иранцев в последний момент возник соблазн

сбить самолет с американцами.

Рейган любезно предложил Картеру отправиться в ФРГ, куда доставили освобожденных

американцев, в качестве личного представителя президента. 21 января 1981 года

уже бывший президент вместе со своей командой посетил освобожденных заложников,

которых поместили в американский военный госпиталь. Руководитель его аппарата

Гамильтон Джордан вспоминал:

— Картер выглядел таким старым и усталым, каким я его никогда не видел.

Глубоко верующий человек, Джимми Картер оказался не слишком удачливым

президентом и продержался в Белом доме только один срок. Но жизнь в Вашингтоне

его не испортила. Внутренне Картер остался тем, кем он был, — фермером и

учителем в воскресной баптистской школе.

Новый президент Рональд Рейган устроил в Белом доме прием в честь освобожденных

американцев и предупредил, что международный терроризм становится главной

опасностью современного мира. Впрочем, мало кто тогда отдавал себе отчет в том,

какое влияние иранская революция окажет на весь мир.

Отнюдь не все иранское духовенство одобряло желание Хомейни создать

теократическое государство, которым бы управляли сами священнослужители. Многим

муллам достаточно было получить автономию и гарантии государственного

невмешательства в религиозные дела. Они объединились вокруг аятоллы Шариат-Мадари.

Они полагали, что священнослужителям не стоит брать власть — нужно в

соответствии с шиитскими представлениями ждать возвращения последнего,

двенадцатого имама Мохаммада ибн аль-Хасана, который шестилетним мальчиком в 874

году бесследно исчез в пещере возле столицы халифата города Самарры. Шииты верят,

что он должен вернуться и избавить мир от зла.

Хомейни вел себя очень осторожно. Он не говорил в те месяцы о теократическом

государстве. Вокруг него сплотились молодые иранские интеллектуалы, вроде

будущего президента страны Банисадра, которые увидели в Хомейни своего лидера.

Он до поры до времени их не разочаровывал. Его поддержала и партия Туде. Хомейни

говорил, что его цель — «Исламская республика, которая принесет Ирану

независимость и демократию». Придя к власти, он назовет демократию «чуждой

исламу».

Победа стала возможной благодаря умению аятоллы Хомейни объединить различные

силы и движения, которых объединяла только ненависть к шаху и его правительству.

Хомейни позволил каждой группе и каждому движению участвовать в революции со

своими лозунгами и идеями. После того как власть оказалась в его руках, начались

чистки.

Хомейни организовал временное правительство, которое возглавил Мехди Базарган,

инженер по профессии, учившийся во Франции. Правительство составили

священнослужители и профессионалы, которые могли справиться с управлением

государством. Но реальная власть оказалась в руках Исламского революционного

совета. А на местах всем руководили исламские комитеты.

Движущей силой революции был народ, простые иранцы освоили прежде закрытые для

них районы Тегерана, где обитала привилегированная публика. Люди рассчитывали,

что свержение шаха принесет им более высокие зарплаты, что они получат новое

жилье. Провели референдум, иранцы поддержали превращение страны в исламскую

республику. Вслед за этим высшие исламские священнослужители приняли новую

конституцию, которая наделяла высшей властью Хомейни.

Средний класс, образованная публика, либералы, студенчество оказались отстранены

от процесса принятия решений. Аятолла Шариат-Мадари, который объединял

священнослужителей — противников Хомейни, был помещен под домашний арест. Он так

и оставался под арестом до своей смерти в 1986 году.

Многочисленное студенчество (сотни тысяч молодых иранцев учились за границей, в

основном в Соединенных Штатах) было захвачено крайне левыми, марксистскими

идеями, иранская молодежь восхищалась Мао Цзэдуном и Че Геварой. Некоторые

марксисты попытались сформулировать принципы социалистического шиизма. Но эти

идеи не находили отклика в массах, которые все равно оставались под влиянием

исламского духовенства. Священнослужители с подозрением относились к любым

попыткам модернизировать страну.

Шиитское духовенство всегда было независимо от государственного аппарата. В

отличие от суннитского, которое получало деньги от государства и с ним ладило.

Шиизм возник как форма протеста против трехвековой арабской оккупации Персии,

против суннизма арабов-захватчиков. При шахе шиизм был орудием борьбы против

власти, за социальную справедливость. Персы никогда не считались фанатично

религиозными. Исламская революция была протестом древней культуры, силу которой

никто толком не представлял, против модернизации. Еще одна традиция шиизма —

традиция насилия и мученической смерти. Это готовность к войне и к смерти в

защиту угнетаемой веры.

— Ислам означает все, — учил Хомейни, — в том числе то, что на Западе называют

свободой и демократией. Да, в исламе содержится все. Ислам включает в себя все.

Хомейни не желал усиления представителей активной молодежи, которые находились

под влиянием социалистических идей. Хомейни устранил их так же, как и

правительство Базаргана. Сначала дал им власть, позволил развернуться, а потом

убрал с помощью Корпуса стражей исламской революции.

На первых президентских выборах в январе 1980 года Хомейни позволил победить

Абольхасану Банисадру, еще одному поклоннику Мосаддыка и лидеру левых исламистов.

А уже в апреле левые, обосновавшиеся в студенческих городках, были выброшены

оттуда стражами исламской революции. Тегеранский университет вообще закрыли. В

июне 1981 года Банисадр покинул страну. В 1982 году левых исламистов просто

уничтожили. В 1983 году руководителей партии Туде заставили публично, перед

телевизионными камерами, «сознаться» в том, что они советские шпионы.

Вся оппозиция была уничтожена.

По всей стране шли чистки — уничтожались сначала те, кто занимал видные посты

при шахе, затем либералы. Молодые исламисты не только убивали «американских

шпионов», но и грабили их имущество. Публикация документов, найденных в

американском посольстве, оказалась роковой для многих видных иранцев. Любые

контакты с американскими дипломатами приравнивались к предательству.

Врагов режима уничтожали и за границей. Сестра шаха принцесса Ашраф несколько

лет была председателем комиссии ООН по правам человека и отвергала все обвинения

в адрес тайной полиции САВАК. Ее личная жизнь не сложилась, она трижды была

замужем, и все три раза неудачно. После исламской революции ее сына расстреляли

в Париже — киллеры прибыли из Тегерана.

Когда 22 сентября 1980 года президент Ирака Саддам Хусейн вторгся в соседний

Иран, он дал Хомейни возможность левую молодежь, которая представляла опасность

для теократического режима, отправить на фронт. Плохо обученную молодежь

отправили умирать под иракскими танками советского производства. Восьмилетняя

война с Ираком была прекрасным оправданием, ответом на вопрос, почему исламская

революция ничего не принесла народу, ее совершившему.

В завещании имама Хомейни можно прочитать: «О борющийся народ, ты идешь под

знамя, которое веет над всем материальным и нравственным миром. Путь, по

которому ты идешь, единственный путь к абсолютному счастью. И это тот стимул,

который побуждал всех имамов с радостью встречать мученическую гибель и считать

ее слаще меда. Наша молодежь вкусила его на фронтах и пришла в восторг…»

Революция в Иране вызвала подъем в исламском мире. Иранская революционная

пропаганда апеллировала к народным массам, призывала их восставать против

лидеров, правящих не по законам шариата. 20 ноября 1979 года главную мечеть в

Мекке захватили несколько сотен суннитских диссидентов. Их выбили из мечети

только через две недели. Это были ваххабиты, нашедшие вдохновение в иранском

примере. Восстание в Мекке было ударом для Саудовской Аравии, которая с конца

шестидесятых установила свое лидерство в исламском мире как самая религиозная

страна.

Пример Хомейни показал исламскому миру, что религия может стать мощным

политическим оружием. Арабские властители стали демонстрировать свою

религиозность — учли опыт шахского семейства, почти открыто демонстрировавшего

пренебрежение священнослужителями. Саудиты стали вкладывать большие деньги в

распространение ислама во всем мире, но вовсе не хотели стать жертвой революции

у себя дома.

Они акцентировали внимание на шиитском характере иранской революции, рассчитывая,

что она станет менее привлекательной для суннитов, составляющих восемьдесят

процентов исламского мира. Заговорили о персидском гегемонизме. Во всяком случае,

этот аргумент использовал Саддам Хусейн, когда напал на Иран. За исключением

Сирии, арабские страны поддержали Саддама против Ирана.

Последствием иранской революции стала исламизация Ливана и палестинского

движения. Организация Освобождения Палестины прежде считала необходимым

предоставлять равные права и христианам, и мусульманам. В начале восьмидесятых

палестинские лидеры понесли тяжелые поражения, искали новые средства пробуждения

энтузиазма и нашли их в политическом исламизме. Братья-мусульмане заговорили о

том, что исламская революция в Иране показала путь, который ведет к победе. Не

светская идеология, а ислам как знамя, джихад — вот что поможет вернуть

Палестину и создать всемирный халифат…

В Соединенных Штатах мало кто мог предвидеть последствия иранской революции.

Тревожились только из-за нефти.

«Шах обеспечивал безопасность Персидского залива, где находится треть

разведанных нефтяных ресурсов, — писал Александр Хейг, который при Рейгане стал

государственным секретарем. — Теперь Иран — самое важное в стратегическом

отношении государство Малой Азии, где на смену шаху пришел теократический режим,

— провозгласил свое намерение создать исламское государство по образцу Арабского

халифата VII века.

Поставки нефти оказались под угрозой. Широко распространились опасения, что

нефтяные ресурсы Персидского залива будут потеряны. Правительства западных стран,

опасаясь, что в мире вновь возникнет нехватка нефти, сознательно или

подсознательно перестраивали свою политику таким образом, чтобы умиротворить тех,

кто контролирует поставки нефти…»

Центральное разведывательное управление предсказывало, что из-за трудностей с

добычей Советский Союз может стать импортером нефти. Боялись, что нехватка нефти

приведет Москву к более агрессивной политике на Среднем Востоке и Советская

армия попытается захватить Иран. Этого не произошло. Но советское руководство

совершило не менее тяжкие ошибки на Среднем Востоке.

Когда Брежнев тяжело заболел и выпустил вожжи из рук, внешнюю и военную политику

стала определять тройка — председатель КГБ Юрий Андропов, министр обороны

Дмитрий Устинов и министр иностранных дел Андрей Громыко.

Власть триумвирата была хуже, чем единоличное правление Брежнева. Уверенный в

себе лидер способен пойти на уступки и компромиссы. А каждый из тройки стремился

продемонстрировать свою непоколебимость и стойкость, загоняя страну в жесткую

конфронтацию с внешним миром. Андропов, Устинов и примкнувший к ним Громыко

затеяли афганскую авантюру.