2 Декабря 1954 года сенат осудил Маккарти. Это был всего лишь четвертый раз,

когда коллеги применяли санкции против коллеги. Его карьера была сломана. Если

он брал слово, сенаторы демонстративно выходили из зала. Журналисты его

игнорировали. Ему было всего сорок восемь лет, когда 2 мая 1957 года он умер в

больнице вследствие целого ряда заболеваний, связанных то ли с алкоголизмом, то

ли с психическими нарушениями, то ли и с тем и с другим одновременно.

Официальный диагноз — острый гепатит. Цирроз печени и белая горячка не

упоминались, хотя журналисты не сомневались, что он спился…

Лицо Дуайта Эйзенхауэра с его широкой улыбкой, с облегчением отмечали газеты,

вытеснило угрюмую физиономию сенатора Маккарти.

— Почему народ одной страны, — говорил 8 ноября 1954 года президент Эйзенхауэр

на заседании Национального совета женщин — католичек, — должен постоянно

ненавидеть народ другой страны? Мы нуждаемся в религиозной добродетели —

сострадании, способности понимать чувства других.

Тайные процессы и открытые чистки

Поразительно, что больше всего маккартизмом возмущались в Советском Союзе, где в

те годы развернулись массовые репрессии и проходили тотальные идеологические

кампании. В Соединенных Штатах на скамью подсудимых сажали людей, так или иначе

связанных с иностранной разведкой. За железным занавесом сажали и расстреливали

совершенно невинных людей. В конце сороковых аресты по обвинению в работе на

американскую и британскую разведки приобрели повальный характер.

Поездки за границу (выпускали буквально единицы) и контакты с иностранцами на

родине (на приемы или просмотр иностранных фильмов в посольства разрешали ходить

только высокопоставленным представителям элиты) оказывались достаточными для

фабрикации дела. Советские переводчики и секретари иностранных миссий угодили за

решетку первыми. Чекисты отличались умением сооружать огромные дела, включая в

список мнимой шпионской группы как можно больше людей, чтобы произвести

впечатление на начальство. В агенты записывались и те, кому в принципе нечего

было рассказать иностранным разведчикам.

Понятие «холодная война» с течением времени утратило свой пугающий смысл. Но

ведь это было время, когда обе стороны психологически уже вступили в войну

горячую. И сталинское руководство настраивало людей на подготовку к большой

войне. В Москве обозначили внешнего врага и связали его с врагом внутренним.

Считали, что подготовку к большой войне следует начать с уничтожения внутреннего

врага. Это сплотит народ.

Власть вождя распространялась уже не только на Советский Союз, но и на новые

социалистические страны. И там началось наведение идеологического порядка.

Поводом стала ссора Сталина с руководителем социалистической Югославии Иосипом

Броз Тито. Югославский руководитель не только проявил своеволие, но и не изъявил

желания каяться и просить прощения.

Тито храбро сражался во время Второй мировой и стал хозяином Югославии по праву

победителя. Он был единственным коммунистическим руководителем в Восточной

Европе, который получил власть не из рук Сталина.

Все остальные прекрасно понимали, кому они обязаны своим положением.

— Народная демократия, — говорил в 1949 году польский президент Болеслав Берут,

— не результат вооруженного восстания. Она не родилась как власть Советов в

октябре семнадцатого в России, а является плодом победы Советского Союза над

немецким фашизмом.

Уверенный в себе Иосип Броз Тито, щеголявший в военном мундире, бросил Сталину

вызов.

— Советская система, — говорил Эдвард Кардель, второй человек в компартии

Югославии, — не исходит из основного социалистического принципа освобождения

труда, раскрепощения творческой энергии и воли человека. Наоборот, в Советском

Союзе каждого человека и каждый рабочий коллектив превращают в слепых

исполнителей. Эта система, как и любая монополистическая система, вызывает

застой и загнивание. Такая ситуация требует системы власти, которая зиждется на

деспотизме, недоверии и страхе.

Советский вождь попытался подчинить себе Тито или сбросить его. Так возник еще

один фронт холодной войны. В 1947 году создали Информационное бюро

коммунистических и рабочих партий (Коминформ) — для противостояния плану

Маршалла и другой международной пропагандистской работы.

На заседании Коминформа в ноябре 1949 года приняли резолюцию «Югославская

компартия во власти шпионов и убийц». Тито пользовался особым авторитетом,

поэтому расправа над ним должна была стать показательной, послужить уроком для

менее влиятельных фигур. Симпатии к нему сохранились, например, в Болгарии.

«Сталин готовил чуть ли не нападение на Югославию, — рассказывал Хрущев. — Помню,

однажды мне доложил министр госбезопасности Украины, что производится секретная

отправка большого количества людей на Балканы из Одессы. Их отправляли каким-то

кораблем, наверное в Болгарию. Люди, которые были причастны к организации их

отправки, докладывали мне, что образованы воинские соединения, и хотя те уезжают

в гражданских костюмах, но в чемоданах у них лежат военная форма и оружие.

Мне сообщили, что готовится удар по Югославии. Почему он не состоялся, не могу

сказать. Более того, от самого-то Сталина я вообще не слышал об этом, а

докладывали мне исполнители его воли, которые занимались организацией отправки и

посадкой тех людей на корабли».

Но у Сталина ничего не получилось. Тито пользовался широкой поддержкой внутри

страны. Его стали приглашать на Запад и предоставили ему экономическую помощь.

Министр госбезопасности Семен Денисович Игнатьев приказал разработать план

устранения Тито. Предлагалось поручить это советскому нелегалу Иосифу

Ромуальдовичу Григулевичу, который настолько надежно обосновался в Латинской

Америке, что Коста-Рика отправила его послом в Италию и по совместительству в

Югославию. Он должен был либо застрелить Тито, либо заразить его легочной чумой.

Но план был отвергнут. Это спасло жизнь самому Иосифу Григулевичу. Он вернулся в

Москву, написал несколько книг и стал членом-корреспондентом Академии наук. А

руководителя Югославии именовали не иначе как «кровавая собака Тито».

«Мальчиком, в сорок восьмом, когда родители купили радиоприемник «Урал», —

вспоминал известный литературный критик Игорь Дедков, — я подолгу крутил ручку

настройки и на тетрадочном листке в клеточку отмечал, на какой волне, в какой

точке работает та или иная радиостанция…

Тито и Ранковича уже рисовали в газетах с топорами в руках; с топоров капала

кровь; рукава палачей югославского народа были засучены, как у мясников. Меня

поражало и странно волновало несоответствие: они — враги, а белградская передача

на русском языке начиналась звуками «Интернационала», и мужественный мужской

голос произносил: «Говорит Белград, говорит Белград. Смерть фашизму, свобода

народу».

В руководстве восточноевропейских компартий, как правило, враждовали две

группировки — сторонники национального пути, которые во время войны были в

подполье или сидели в тюрьме, и промосковские вожди, те, кто провел войну в

Советском Союзе. Обе группировки искали поддержки у Сталина. В принципе он был

склонен поддерживать тех, кого знал по Москве.

Создание Коминформа должно было помочь унифицировать пути к социализму. И тогда

же у Сталина и его подручных возникла идея массовой чистки в восточноевропейских

компартиях — от сторонников собственного, национального пути к социализму. Им

предъявляли стандартные обвинения — «национализм, недооценка роли Советского

Союза, связь с Тито».

Директор ЦРУ Аллен Даллес впоследствии утверждал, что его «самый большой успех»

— это провоцирование чисток в Восточной Европе. Даллес действительно занимался

послевоенными тайными операциями в Европе, с 1947 года помогал бороться с

коммунистическим влиянием в Италии. В 1949 году он был консультантом разведки по

тайным операциям, в 1951 году уже занял пост заместителя директора ЦРУ. Но нет

никаких фактов, подтверждающих, что Даллес оказал какое-то влияние на эти чистки.

Конечно, западные разведки рады были бы доставить неприятности Советскому Союзу.

Дипломаты и разведчики отмечали, что советские функционеры легко поддаются на

дезинформацию: «Никто никому не доверяет, все озабочены личным выживанием и

цинично относятся к коллегам, поэтому страшно подозрительны и ловятся на любую

информацию».

Разведчики строили планы операций, которые связывали бы видных коммунистов с

оппозиционными движениями, это «провоцировало бы чистки и репрессии, что ведет к

полному разрушению советской системы». Но в таких делах помощь советским

чекистам не понадобилась. Сталин и так страдал паранойей, поэтому даже

сравнительно небольшие усилия западных разведок в его глазах вырастали до

невероятных размеров.

Чекисты знали почти обо всех акциях иностранных спецслужб, но в Кремле исходили

из того, что это лишь малая часть подрывных операций Запада, верхушка айсберга.

Это привело Сталина в последние годы жизни к проведению еще более жесткой линии

внутри Советского Союза и всего социалистического лагеря, где даже верных

коммунистов воспринимали как агентов Запада.

Первые процессы начались в Албании 12 мая 1949 года. Осенью 1949 года в Венгрии

арестовали члена политбюро и министра внутренних дел Ласло Райка, популярного в

стране антифашиста-подпольщика. В Болгарии как сторонника Тито повесили члена

политбюро и секретаря ЦК Трайчо Костова. Вместе с ним осудили еще десять человек,

а вообще репрессии распространились в Болгарии на тысячу человек.

В Чехословакии в ноябре 1952 года начался судебный процесс по делу генерального

секретаря ЦК компартии Чехословакии Рудольфа Сланского. В годы войны он

руководил Чехословацким штабом партизанского движения, в сорок четвертом был

одним из тех, кто поднял восстание в Словакии.

В обвинительном заключении записали: «Антигосударственный центр Сланского, равно

как и титовцы в Югославии, придумал так называемую теорию чехословацкого особого

пути к социализму. Под прикрытием этой теории, что, собственно, означало

восстановление капитализма, центр осуществлял подготовку к восстановлению старых

отношений в Чехословакии по примеру Тито и под руководством английских и

американских империалистов».

Из четырнадцати подсудимых одиннадцать были евреями. Процесс носил еще и

откровенно антисемитский характер. Одиннадцать подсудимых были приговорены к

смертной казни, трое — к пожизненному тюремному заключению. Трупы казненных

сожгли. Советники — офицеры из советского Министерства госбезопасности — собрали

пепел в мешок из-под картофеля, выехали из Праги и высыпали его прямо на дорогу.

Арестованные в Америке в конце сороковых — начале пятидесятых агенты советской

разведки были большей частью евреями. Их судили за работу на Советский Союз

именно в те годы, когда в Москве разгорелась злобная антисемитская кампания и

евреев обвиняли в работе на американскую разведку. Появилась сплоченная когорта

профессиональных разоблачителей, как правило бездарных людей, надеявшихся

сделать карьеру за счет уничтожения коллег. В группу «безродных космополитов»

включались и русские люди — не только чтобы замаскировать антисемитский характер

кампании, но и чтобы под шумок разделаться с конкурентами.

В результате едва не сорвалось создание атомной бомбы — по той же причине, по

какой нацистская Германия лишилась ядерного оружия. Это были худшие времена для

советской науки. Кибернетика была запрещена как буржуазная наука. Биологическая

наука была уничтожена. На очереди стояла физика.

В 1948 году министр высшего образования Сергей Васильевич Кафтанов докладывал

маршалу Ворошилову, который был тогда заместителем председателя Совета министров

по науке и культуре: «Враждебные марксизму-ленинизму течения проникают в высшие

учебные заведения через физику. В учебниках совершенно недостаточно показана

роль русских и советских ученых в развитии физики; книги пестрят именами

иностранных ученых…»

Произошло разделение физиков на тех, кто понимал современную науку и мог

работать в атомном проекте, и на тех, кого не взяли в проект по причине

профессиональной непригодности. Посредственные физики отрицали квантовую теорию,

теорию относительности как чуждые советской науке, жаловались идеологическому

начальству. Особенно их раздражало обилие еврейских фамилий среди создателей

ядерного оружия.

Руководитель отдела науки ЦК Юрий Андреевич Жданов, сын члена политбюро и зять

Сталина, докладывал своему начальству: «Среди теоретиков физиков и физико-химиков

сложилась монопольная группа: Ландау, Леонтович, Фрумкин, Френкель, Гинзбург,

Лифшиц, Гринберг, Франк, Компанеец и другие. Все теоретические отделы физических

и физико-химических институтов укомплектованы сторонниками этой группы,

представителями еврейской национальности. Например, в школу академика Ландау

входят одиннадцать докторов наук; все они евреи и беспартийные… Лаборатории, в

которых ведутся работы по специальной тематике, возглавляются на восемьдесят

процентов евреями».

Перечисленные младшим Ждановым ученые принесли советской науке мировую славу и

сыграли важную роль в создании ракетно-ядерного оружия. Однако руководитель

отдела науки ЦК не только не испытывал благодарности к людям, столь много

сделавшим для родины, но и требовал проведения настоящих чисток по расовому

признаку, какие за несколько лет до этого проходили в нацистской Германии.

Началась подготовка к Всесоюзной конференции физиков, которая должна была

ознаменоваться такой же большой чисткой, которую «народный академик» Трофим

Денисович Лысенко устроил в биологической науке. Уже заседал оргкомитет,

выявлявший «недостатки» физической науки. В ситуации борьбы с космополитизмом

это открывало широкие возможности для избавления от научных оппонентов.

В отличие от завистливых, но малограмотных идеологов руководитель атомного

проекта профессор Игорь Васильевич Курчатов понимал и значение теории

относительности, и роль физиков-теоретиков. Он обратился за помощью к члену

политбюро и заместителю главы правительства Берии. Лаврентий Павлович

поинтересовался у Курчатова, правда ли, что квантовая механика и теория

относительности являются идеалистическими. Курчатов ответил просто:

— Если их запретят, то и атомной бомбы не будет.

Берия пожаловался Сталину. Секретариат ЦК принял постановление: «Во изменение

постановления ЦК ВКП(б) от 31 января 1949 года отложить созыв Всесоюзного

совещания заведующих кафедрами физики высших учебных заведений и научных

работников Отделения физико-математических наук Академии наук СССР ввиду

неподготовленности этого совещания».

В чем был смысл идеологических кампаний, которые очевидно наносили ущерб

государству? Зачем устраивать истерику в масштабе всей страны?

Писатель Константин Михайлович Симонов вспоминал, как в мае 1947 года

руководителей Союза писателей принимал Сталин. Обсуждали текущие дела. И вождь

вдруг сменил тему:

— Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров,

врачей, у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них

неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Простой крестьянин не

пойдет из-за пустяков кланяться, не станет ломать шапку, а вот у таких людей не

хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия. У

военных тоже было такое преклонение. Сейчас стало меньше…

В аппарате ЦК составили «План мероприятий по пропаганде среди населения идей

советского патриотизма». В нем говорилось:

«Во всей политической работе необходимо настойчиво подчеркивать, что сейчас нет

другого народа, который имел бы такие великие заслуги перед человечеством, какие

имеет советский народ…

Нужно вскрывать духовное обнищание людей буржуазного мира, их идейную

опустошенность… Нужно показывать растление нравов в капиталистическом обществе,

моральную деградацию людей буржуазного мира. Необходимо в то же время

подчеркивать моральное превосходство и духовную красоту советского человека,

работающего на пользу всего общества.

В основу работы по воспитанию советского патриотизма должно быть положено

указание товарища Сталина, что даже «последний советский гражданин, свободный от

цепей капитализма, стоит на голову выше любого зарубежного высокопоставленного

чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства».

Константину Симонову казалось, что в словах Сталина есть резон, что воспитание

советского патриотизма полезно для страны. В реальности это служило усилению

холодной войны и разжиганию враждебности к Западу. Более проницательные люди это

поняли.

Известный историк, профессор Московского университета Сергей Сергеевич Дмитриев

в марте 1949 года описал в дневнике заседание ученого совета исторического

факультета: обсуждали меры по очищению факультета от космополитов. Говорили о

троцкизме, о вражеской, подпольной работе группы историков…

Профессор Дмитриев изумленно спросил соседа-коллегу:

— Что лежит в основе всего этого дела?

— Война, — ответил тот. — Готовить нужно народ к новой войне. Она близится.

Блицкриг с восточным колоритом

Летом 1950 года советские люди с утра выстраивались в очереди перед магазинами и

скупали все, что было на прилавках. В магазинах Приморского края исчезли спички,

соль, мыло, керосин. Панические настроения охватили не только дальневосточников.

Очереди образовались даже в подмосковных магазинах.

«Снова оживились военные, — записал в дневнике профессор Дмитриев. — Одно время

они повяли, народ был в доброй и наивной вере в то, что усилиями, кровью и

потерями тридцать девятого — сорок пятого годов он приобрел себе право на мир

хотя бы на пятнадцать— двадцать лет. Но кто же считается с народом? Теперь

каждый опять ждет не сегодня завтра войны.

Наши сбили у Либавы американский самолет (то ли заблудившийся, то ли «разведывавший»)

— демонстративно летчиков наградили. В магазинах расхватывают сахар, сахарный

песок и так далее, что может лежать: начинают делать запасы. Пахнет предвоенной

тревогой…»

На Дальнем Востоке шептались, что американцы не сегодня завтра вторгнутся на

территорию России. Ждали войны с Америкой из-за Кореи.

На Корейском полуострове после Второй мировой возникли два государства, которые

не признавали друг друга. Как и в Германии, в советской зоне оккупации началось

строительство социализма под руководством великого вождя Ким Ир Сена. В

американской зоне оккупации формировалось полуавторитарное государство с

зачатками демократии, которое олицетворял первый президент страны Ли Сын Ман.