3.3. Государственное освящение и работа по легитимации

Именно через механизм государственного освящения част­ные, с трудом тематизируемые проблемы возводятся в ранг социальных проблем, требующих коллективных ре­шений, чаще всего в виде всеобщей регламентации, право­вого обеспечения, материального оснащения, экономиче­ских субсидий и т. д. Эти решения почти всегда разрабаты­ваются добровольными или профессиональными «специа­листами». Одна из основных фаз установления проблемы в качестве социальной состоит именно в ее признании в качестве таковой государственными инстанциями.

Следовательно, социолог должен принимать в расчет те пространства, где вырабатываются подобные «полити­ки» (такие, как комиссии Генерального Комиссариата планирования, парламентские комиссии или комиссии Экономического и Социального Совета и т. д.). Кроме того, он должен описывать свойства агентов, соревнующихся в определении мер, притом что эти последние частично обя­заны своим содержанием социальным и профессиональ-

[120]

ным способностям таких «специалистов». Именно так раз­рабатываются инструменты выявления основ поли­тического курса в данной сфере при действующих в ней заинтересованных агентах и связывающих их силовых отношениях, которые могут изменяться.

Анализ официального признания «проблем старо­сти» — благодаря тому, что оно представляет собой мно­гомерную, прежде всего экономическую, но также про­фессиональную и моральную ставку — выявляет, по край­ней мере, две формы легитимации, которые сочетаются и взаимно усиливают друг друга: признание «мудрецами», т. е. главным образом лицами, занимающими высшие по­сты в администрации, и признание «экспертами». Изо­бретение «старости» как категории политического дей­ствия (говоря о «политике старости», министерские ин­станции берут на себя специфическую заботу по ее раз­работке и приведению в исполнение) является типичным случаем работы по признанию, унификации и официали-зации, короче, нормализации, которая в значительной мере определяет государственное политическое действие.

В начале 60-х годов правительство создало Комиссию изучения проблем старости. Она не была первой, но пре­дыдущие не объединяли членов столь высокого положе­ния в соответствующих профессиональных иерархиях и не располагали такими существенными материальными и символическими средствами. Эта комиссия объедини­ла наиболее известные личности из областей, вовлечен­ных в дело не проблемой «старости», а проблемой «ста­рения».

Комиссия изучения проблем старости (1960-1962)

Процесс, через который дотоле изолированные и распы­ленные действия, ведущиеся в основном практиками со­циального действия, достигают статуса политических мер,

[121]

обладающих силой и наглядностью, присущими всему официальному, очень важно анализировать, чтобы по­нять, каковы же ставки в ходе конструирования социаль­ной проблемы. Но подобное превращение, разумеется, не было бы столь быстрым, если бы оно не стало предметом официального признания со стороны одной из новых ин­станций легитимации социального действия, инстанции, которую можно было бы назвать политико-администра­тивной. Пример тому — Комиссия изучения проблем ста­рости.

Учрежденная при премьер-министре, Комиссия объединила вокруг Пьера Ларока — президента социальной секции Государственного Совета и ос­новного руководителя созданного в 1945 г. Соци­ального обеспечения — двух наиболее титулован­ных и знаменитых специалистов по вопросам ста­рения. Ими были Франсуа Бурльера, занимавший должность профессора первой кафедры гериатрии на Медицинском факультете Сорбонны, и Аль­фред Сови, профессор College de France, кото­рые участвовали в большей части коллоквиумов по вопросам старения, начиная с самого первого («Дни науки о старении» в 1948 г.). Кроме того, в эту Комиссию вошли генеральный директор страховой компании, заместитель генерального ко­миссара Планирования, несколько специалистов в области социальных наук. Несмотря на участие в Комиссии представителей различных минис­терств, занимающихся прежде всего стариками из низших классов, «политика старости» в «отчете Ларока» касается «не только наиболее обездолен­ных людей старшего возраста, но и всего пожилого населения» (Comission d'etude..., p. 215) и пе­реходит от обеспечения неимущей старости к «включению пожилых людей в общество» (p. 9)¹.

' Этот отчет часто называют «отчетом Ларока», по имени председателя Комиссии.

[122]

Эта проблема «старения» (пресловутого «демографиче­ского старения») стала прямо-таки «национальным делом», как и проблематика кризиса рождаемости, в тон которой она звучит. Речь больше не идет, как в случае системы традиционного социального обеспечения, об улучшении нищенских условий жизни необеспеченных стариков, которое дополнительно мобилизовало бы специализи­рованных агентов, наподобие сотрудниц учреждений соцобеспечения, приютских или квартальных врачей, ру­ководителей отделений помощи нуждающимся и благо­творительных организаций... В повестку дня ставится решение проблемы, которую квалифицируют как угрожа­ющую воспроизводству общества и продолжению жизни целой возрастной когорты нации (и связанного с ней со­циального порядка). «Старение» рассматривается как на­циональная «опасность», что предоставляет определен­ной категории агентов повод для исполнения чего-то вро­де метаполитических обязанностей в тех сферах, которые политически относительно слабо структурированы.

Этому изменению «проблематики», т. е. изменению взгляда на порядок вещей, соответствует не только транс­формация системы практик агентов, заинтересованных в разрешении «проблемы», но и изменение статуса тех, кому доверена функция определения содержания выби­раемой «политики», в частности, в собственно полити­ческом поле. «Серьезность» проблемы (ее «опасность»), размер группы населения (совокупность «пожилых лиц»), множественность затронутых сфер (экономика, здраво­охранение, социальное обеспечение...) — вот факторы, мобилизующие этих «общественных деятелей». Они не­колебимы не только в отправлении своих профессиональ­ных функций (ведь они находятся на самой вершине про­фессиональной иерархии), но и в способе занимать пуб­личное пространство, поскольку играют роль «техников», а не «политиков». Однако данные «профессионалы», в от­личие от других себе подобных, часто исполняют также и бюрократические функции, будь то руководство очень крупными административными организациями или боль-

[123]

щими ассоциациями гуманитарного профиля. Короче, это те кого называют «мудрецами» — «терапевтами» соци­альных проблем.

Новое представление о старости своей силой частич­но обязано поддержке некоторых агентов научного поля — медицинских и социальных наук — и опирается на распространение «геронтологической Вульгаты» кото­рое происходит сегодня одновременно с институциона-лизацией геронтологии как «научной» дисциплины. Ге­ронтология объединяет различные специальности, кото­рые сформировались вокруг осуществления заботы о старости. Вместе с тем, новая «специальность» — герон­тология — в большей степени фундируется потребнос­тью в новой коллективной вере, освящающей трансфор­мацию отношений между поколениями и вытекающую отсюда автономизацию управления старостью (которой эти «специалисты» как раз и содействовали), нежели не­посредственно научными основаниями, признаваемыми в качестве таковых в поле науки.

Если новое коллективное представление о старости приняло вид науки, то потому что стало легитимным спо­собом представления социального мира. С этой точки зрения геронтология являет собой образец той «научной морали», которая сопровождает создание институций управления «социальными проблемами». Одним из пока­зателей слабой «автономии» этих дисциплин по отноше­нию к административным запросам является само опре­деление их объекта. Они всегда воспроизводят юридиче­ски определенную компетенцию институций, простыми эманациями которых они зачастую являются. Действи­тельно, определение таких «специальностей», как герон­тология, криминология, эргономика и т. д., прямо строит­ся на принципах бюрократического способа управления социальными отношениями, например, формированием *^групп населения», которые были бы наделены или ли­шены прав социально гарантированных государством. Это соответствие между научным и юридическим объектом лежит, по всей видимости, в основе «реалистического»

[124]

представления об объектах, подлежащих научному фор. мулированию, с которым неразрывно соединены кредит доверия и выделение финансовых кредитов: «пенсионе­ры», «производственная травма», «мать-одиночка», «мно­годетная семья» и пр.

В борьбе за легитимное определение научного объек­та «обладать реальностью-для-себя», как говорил Гастон Башляр, — значит обладать орудием, которое имеет ис­ключительную ценность в глазах административных ру­ководителей. Они требуют от специалистов в области социальных наук быть «реалистами». Они спрашивают с них только то, что в ином виде поставляется правом, и посему от них требуется, в тесной связи с правом, произ­водить работу по рационализации и обоснованию реше­ний. Эта работа заключается в придании административ­ным и политическим распоряжениям статуса законных, т. е. рационально доказанных решений. В свою очередь, специалисты освящаются если не самой «реальностью», то по крайней мере агентами, для которых они работают, или позициями, которые предполагают власть «реализо­вать» — в частности финансовыми средствами, находя­щимися в их распоряжении, — представления, выраба­тываемые и легитимируемые специалистами.

Например, введение геронтологами нового пред­ставления о периоде, который начинается с выхо­дом на пенсию и представляет собой как бы «боль­шие каникулы жизни», содействовало подъему индустрии досуга (или хотя бы существенному повышению рентабельности инвестиций в данную отрасль), благоприятствуя поддержанию в перио­ды межсезонья той инфраструктуры, которая чаще всего загружена только в сезон. Тем более, рынок «каникул третьего возраста» не был бы, конечно, так развит, если бы он не субсидировался столь щедро муниципалитетами и пенсионными касса­ми, которые взяли на себя обеспечение ему рекла­мы, поиск и выявление для него клиентуры и час­тичное финансирование.

[125]

Итак, выдвигая утверждение, что «нормальным состояни­ем третьего возраста является досуг», геронтология спо­собствует, со своей стороны, росту индустрии досуга. В свою очередь, создавая услуги, специально предназна­ченные для «третьего возраста», агенты экономического поля включают, таким образом, это выражение в катего­рии восприятия здравого смысла. Это усиливает позиции тех специалистов, которые видят в развитии данного ново­го рынка подтверждение получающих всенародное призна­ние потребностей, возникновению которых они способ­ствовали своим анализом и обследованиями (Lenoir, 1979).