Доминирующие и доминируемые в военной институции

Учет социальных характеристик агентов необходим не только для того, чтобы изучать состав призывников, но и Для того, чтобы исследовать контингент агентов инсти-^тУЦии: будучи далеко неоднородным, он структурирует-

[44]

ся с помощью оппозиций, аналогичных тем, какие суще­ствуют между позициями вышестоящих и подчиненных в иерархии. Не выделяя группу военных в качестве соб­ственно объекта исследования, можно, тем не менее, ука­зать несколько моментов, которые позволяют проиллю­стрировать практику сравнительного анализа, основан­ную на принципах структурной оппозиции.

— Элитарные качества

Как и в большинстве институций (школа, Церковь...), высшие позиции ассоциируются с блестящими качества­ми, тогда как средние достоинства — «серьезность» либо «верность» — являются уделом подчиненных. Поэтому не следует торопиться распространять на всю военную ин­ституцию характеристики, принадлежащие этим послед­ним. Собственно структурный анализ заключается в том, чтобы показать, что релевантной является не позиция как таковая, но система оппозиций между позициями, разли­чающимися по характеристикам траекторий агентов, ко­торые их занимают.

— Специфика военной элиты

Недостаточно включить начальников в социальный уни­версум «доминирующих», поскольку то, чем они от него отличаются, столь же важно, как и то, что их с ним свя­зывает. Как правило, всякая доминирующая позиция в какой-либо институции предположительно опирается на «личность» агентов, которые ее занимают. Среди «спо­собностей», делающих «начальника» достойным быть ру­ководителем, фигурирует и «характер». Это свойство от­личается от качеств, считающихся неполноценными, — «абстрактными» и «теоретическими», — которые прису­щи «интеллектуалам»: «характер» это то, что позволяет добиться ревностного послушания солдат, особенно в си­туации повышенной опасности.

— Внутреннее деление командного состава

Внутри командного состава оппозиция между доминиру­ющими и доминируемыми воспроизводится в весьма спе-

[45]

цифических формах. Например, дистанция между офицерами и унтер-офицерами, которая является решающей, если мы хотим анализировать социальное деление дея­тельности командного состава, характеризуется разрывом между «блестящими начальниками», наделенными даром «инициативы», и служаками, обладающими скорее спо­собностью «скромного» и «незаметного» исполнения при­казов. Эти последние предрасположены быть промежу­точным звеном между высшими эшелонами и рядовыми, с которыми они в определенной мере имеют общие мане­ры и язык. Наконец, даже среди офицеров можно распо­знать аналогичную оппозицию между людьми, рано вы­двинувшимися на командные должности благодаря пре­стижному образованию, полученному в Grandes Ecoles, и теми, чье более позднее продвижение связано с выслу­гой лет.

Доказательность сравнения

На этой стадии анализа использование сравнения оправ­дывается полностью: специфика армейской классификации обнаруживается более очевидным образом, если этот про­цесс рассматривается сквозь призму ему подобных.

Школьная «классифицирующая машина»: la khagne*

Осуществляемая школой классификация представляет очевидный интерес в той мере, в какой, с одной стороны, суждения школьной институции обладают высокой сте­пенью легитимности, и, с другой, обладают длительным воздействием на агентов, что безусловно отличает их от классифицирования призывников.

* La khagne — подготовительный лицей (для бакалавров) Ия поступления в Высшую педагогическую школу (Ecole Normale Sttperieure). — Прим. пер.

[46]

Формирование «классифицирующей машины» было предметом специального исследования (Bourdieu, de Saint Martin, 1975), позволившего выявить «категории профес­сорского мышления», т. е. принципов классификации, осуществляемой преподавателями, на примере одного образовательного канала, близкого модели «тотальной институции», а именно подготовительного лицея для поступления в Высшую педагогическую школу. Логика оценивания, осуществляемая школой, исследуется на основании особенно показательного материала — со­вокупности индивидуальных карточек, которые запол­нялись в течение последовательно четырех лет одним преподавателем философии в первом классе подготови­тельного лицея в Париже.

Наличие информации, касающейся социального про­исхождения каждого индивида, а также его качествен­ных и количественных оценок, позволяет проверить сле­дующие гипотезы: «Таксономии, которые распознаются за ритуализированными формулами профессорских харак­теристик («оценки») и которые, соответственно, струк­турируют аргументы профессоров в той же мере, в какой те их выражают, могут быть соотнесены с цифровым вы­ражением оценок (отметки) и с социальным происхожде­нием учеников, являющихся объектами этих двух форы оценивания»). Можно рассматривать «Машину» в связи с двумя ее операциями: одна из них преобразует соци­альную классификацию (проще говоря, социальное про­исхождение) в классификацию школьную, другая школь­ную классификацию превращает в социальную (проще го­воря, профессиональная деятельность впоследствии). Здесь будет рассмотрена одна из этих двух операций.

«Классифицирующая машина», устанавливающая вза­имосвязь между двумя факторами — на «входе» наследу­емый культурный капитал, который может быть опреде­лен профессией отца, и на «выходе» школьный капитал, определяемый с помощью средних оценок, — показыва­ет общее соответствие между этими двумя факторами. По мере того, как мы продвигаемся от самых плохих к

[47]

хорошим ученикам, мы поднимаемся от сына мелкого тор­говца, ремесленника или работника по техническому об­служиванию (из провинции) к сыну университетского про­фессора права или филологии в Париже, через профес­сии инженеров или крупных коммерсантов. Оппозиция между доминирующим и доминируемым полюсами явля­ется принципом гомологии между пространством соци­альных классификаций и пространством школьных клас­сификаций и, следовательно, наблюдаемых соответствий. При анализе шкалы заслуг, которые подразумева­ют характеристики, даваемые преподавателями, видно, что внизу оказываются ученики «недале­кие», «простоватые», «раболепные», «примитив­ные». В средней части шкалы («хорошая середи­на») появляются ученики «старательные», «серь­езные», «сильные», а на вершине оказываются ученики, способные доводить дело «до конца», «до совершенства», «самобытные». Даже внутри груп­пы «хороших» существует оппозиция с точки зре­ния характера успеха: «блестящим» субъектам, до­стигающим успеха легко, благодаря «одареннос­ти» или «избранности», противостоят субъекты, представляющие лишь негативную форму успеха, характеризуемого «трудом», «усилиями», «при­лежностью». В школьных карьерах и качествах, дисциплинах, учебных заведениях всегда обнару­живается этот дуализм между благородной фор­мой образца и сугубо школьной формой, которая подразумевает некоторую ущербность. Из установленной таким образом гомологии между дву­мя факторами — социальным и школьным — можно вы­вести, что школьная классификация обладает глубоко скрытой объективной истиной: практически неуловимые, но социально обоснованные признаки личности (стиль, Дикция, внешний вид...) составляют критерии сугубо школьного акта оценки. Но для того, чтобы не упустить часть описываемой реальности, к чему приводит вера в езависимость профессорских суждений, следует допол-

[48]

нить первый момент анализа, характеризуемого разры­вом с внутригрупповыми представлениями, вторым мо­ментом. Он состоит в том, чтобы описать функционирова­ние «классифицирующей машины» как «идеологической машины», которая, скрывая от агентов соответствие меж­ду школьным и социальным классифицированием, облег­чает тем самым его осуществление. Делая это соответ­ствие явным, социолог начинает понимать, что соци­альные функции классификации могут осуществляться таким образом, чтобы создавалось впечатление, что аген­ты институции (прежде всего в собственных глазах) под­чиняются лишь целям и правилам школьной институции. Благодаря коллективным механизмам институционально­го освящения создается впечатление, что классификация агентов не имеет иного смысла кроме как обоснования самой институции: характеристика «философский склад ума» дается не сыну университетского преподавателя, но индивидуальности, которая имеет возможность наилуч­шим образом соединить в себе все черты, которые школа считает наилучшими.

Для продолжения такого типа анализа специфи­ческого случая социального и политического при­менения социальных наук можно было бы преду­смотреть исследование, имеющее целью посмот­реть, каким образом на протяжении нескольких последних лет «культурное неравенство» было названо и начало рассматриваться как «соци­альная проблема», могущая заинтересовать поли­тиков, экспертов, педагогов, экономистов.