Заключение Амбивалентность группы равных

Данная группа не является в чистом виде «мы» перед ли­цом группы «они». Сама граница имеет подвижный ха­рактер в той мере, в какой она может стать объектом ма­нипуляции вышестоящих. Если, с одной стороны, группа может функционировать как средство сопротивления и альтернативный принцип идентификации, то, с другой стороны, она может быть подчинена целям военной ин­ституции. В таких видах деятельности, как спорт, обна­руживается некоторая двусмысленность, что было отме­чено Полем Виллисом в отношении схожего контекста; культивируя «дух коллективизма», групповая солидар' ность равных вносит свой вклад в те результаты, кото­рых требует институция.

[69]

Между командой, организованной для перестре­лок или военных маневров, и футбольной коман­дой, созданной для простой разрядки, существует определенная аналогия, которая обеспечивается стремлением стать «лучшим», «выиграть», «прий­ти первым»: благодаря «духу коллективизма», слу­жению и игре институция и частное лицо оказы­ваются примиренными. Идешь служить, потому что выбора нет, но тут же считается нужным до­бавить: «если я это делаю, то в первую очередь для самого себя, для того, чтобы закалиться».

Младшие чины (капралы, сержанты) — эти посредники между «мы» и «они» — выбираются именно среди людей, обладающих этим «духом коллективизма»; они — «симпатичны» своим «то­варищам», к ним благосклонно начальство, поэто­му способствуют формированию здорового духа в группе. Но к почетности такого выдвижения все­гда примешивается что-то беспокоящее для воен­нослужащего, к которому это относится: выходя из строя, он тем самым уже оказывается отмечен и — кто знает — не обрекается ли он на презрен­ный удел «выскочки» («просто не верится, что это призывник, он хуже вольнонаемного...»). Спаянность группы сохраняется до определенных границ: перед начальством, которое может прибегнуть к коллек­тивному наказанию, каждый стремится отделиться от группы, стать «неприметным», замкнуться на безопасной группке, где только зубоскалят, «занимаются трепом» в общежитии, в свободное время. Перед лицом «они» су­ществует «мы», от которых нельзя отделяться, но и нельзя ожидать многого: тот, кого «отправляют на губу», крайне Редко воспринимается как «жертва несправедливости», а чаще как «сделавший глупость» по своей неосторожно­сти и теперь может пенять лишь на самого себя.

Солдатская среда последовательно дифференцирует­ся по многим признакам: оппозиции между не имеющи­ми звания и младшими чинами, между тяжелыми работа-

[70]

ми и «непыльной работой», между новобранцами и «дем­белями». Наконец, социально обусловленная способность «торговаться» (увольнительные) также является перемен­ной, которая отличает «ловкачей» от «бедолаг».

2.3. Армия как социальный мир «пережидания»

За неумением ясно выразить свое отношение к объекту исследования социолог, изучающий народ, обречен вы­бирать между двумя противоположными точками зрения: либо его представители рассматриваются как объекты эксплуатации, более или менее пассивно претерпева­ющие уготованную им судьбу, либо же они представля­ются истинными субъектами, которым благодаря их со­образительности, хитрости, умению выпутываться из сложных ситуаций удается воплощать в жизнь страте­гии сопротивления и субверсии. Однако по сути своей это противопоставление является скорее политическим, чем научным, так как подразумевает вопрос о непосред­ственном отношении народа к социальному устройству. И хотя, с одной стороны, такая постановка вопроса явля­ется вполне обоснованной, она может привести к насто­ящему «навязыванию проблематики», так как необходи­мость выбора между этими двумя точками зрения не по­зволяет понять собственную логику действия социальных актеров во всей ее противоречивости (как это показал анализ употребления местоимения «мы»).

Доводя принуждение до крайности, тоталитарные институты порождают ситуации, позволяющие понять стратегии отпора, которые могут вырабатываться инди­видами, лишенными социальных ресурсов, как внутрен­них (звание), так и внешних (квалификация, умения и навыки...).

[71]