Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru

каком-либо комбинаторном опосредовании вроде двойного членения1, поскольку ее означаемые, в общем, очень немногочисленны. Из этой ее стесненности и свободы родилась специфическая классификация, основанная на двух принципах: с одной стороны, каждая единица (то есть каждая матрица) представляет собой как бы сокращенный путь, по которому инертная субстанция направляется к точке, где она проникается смыслом, то есть пользователь системы в каждый миг переживает воздействие смысла на материю, по своей первоначальной сути не предназначенную для сигнификации (в противоположность языку); а с другой стороны, анархия, грозящая системе с множеством означающих и немногими означаемыми, преодолевается здесь строго иерархической распределительной схемой, членения которой носят характер не линейный, как в языке (хотя они и поддерживаются им), а скорее взаимосогласованный: тем самым скудость означаемого - «мирского» или «модного» -искупается «умным» построением означающего, которое получает львиную долю семантической силы и почти никак не соотносится со своими означаемыми. Таким образом, Мода -и в конечном счете именно таково ее общее устройство - предстает прежде всего как система означающих, как классификаторная деятельность, как порядок скорее семиологический, чем семантический.

20.3. Открытая и закрытая система

Но вот этот семиологический порядок, стремящийся к пустоте и вооруженный тонкими и мощными орудиями для «выпаривания» субстанции, встречается с внешним миром в обобщенной форме некоторого означаемого; поскольку же это означаемое различно в комплексах А и комплексах В, то устройство системы Моды принимает неодинаковый вид в зависимости от того или иного комплекса, так что анализ должен здесь идти двумя разными путями. Впрочем, различие двух типов комплексов обусловлено не только количественным различием их означаемых (которых в одном случае много, а в

1 В системе Моды, как мы ее описали, невозможно говорить о двойном членении, так как элементы матрицы, солидарные между собой, не могут быть уподоблены смыслоразличительным знакам языка (фонемам); матрицы могут комбинироваться между собой, но в системе только эта комбинаторика и есть.

313

другом - всего два), но в гораздо большей степени их местом во взаимоналожении несимметричных систем, которым образуется любое высказывание Моды. Проанализировав однажды это построение1, мы больше о нем не вспоминали, а сейчас пора вновь отметить ту важнейшую роль, которую оно играет в устройстве системы Моды. Как мы помним, в комплексах

ВМода является имплицитным и непосредственным означаемым вестиментарных черт, причем чисто денотативным; напротив, в комплексах А, при экслицировании мирского означаемого, место Моды изменяется - она как бы сдвигается на один уровень вверх и переходит в разряд вторичного, коннотативного означаемого. Таким образом, в итоге при разном устройстве систем А и В разной оказывается сама Мода: в одном случае (В) она денотируется, в другом (А) - коннотируется, а тем самым включается в две разные этики, поскольку всякая коннотация, с одной стороны, ведет к превращению знака в рациональное оправдание, а с другой стороны, открывает систему нижнего уровня в мир идеологии. В своей денотативной ипостаси Мода непосредственно

включена в закрытую систему, замкнутую на своих означающих и сообщающуюся с внешним миром лишь через интеллигибельность, свойственную любой знаковой системе2; в своей коннотативной ипостаси она опосредованно включена в открытую систему, сообщающуюся с внешним миром через эксплицитную номенклатуру мирских означаемых. Эти две подсистемы как бы обмениваются достоинствами и недостатками: комплексы А открываются во внешний мир, но при этом вовлекаются в процесс инверсии, которому идеология подвергает реальность; комплексы

Всохраняют бедность и, так сказать, формальную честность любой денотации, но лишь ценой абстракции, которая предстает закрытостью от внешнего мира. Вся система Моды отмечена этой симметричной двойственностью ее комплексов.

II. КОМПЛЕКСЫ А: ОТЧУЖДЕНИЕ И УТОПИЯ

20.4. Именование означаемого

Комплексы А открыты во внешний мир по трем причинам: во-первых, потому что их означаемые наименованы, входят в номенклатуру языкового происхождения (их определя-

1 См. выше, 3, II.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru

2 Впрочем, напомним, что даже в комплексах В Мода может сообщаться с внешним миром, когда она подчиняется некоторой риторике.

314

ющим признаком служит именно отсутствие изологии); во-вторых, потому что в них Мода становится коннотативной системой, то есть надевает маску рациональности или природности; в- третьих, потому что Мода и означаемые организуются риторикой и образуют некоторое изображение мира, которое само смыкается с некоторой общей идеологией. Однако, открываясь во внешний мир, Мода вынуждена как бы «поддерживать» его — принимать участие в процессе превращения реальности, который обыкновенно описывают под названием идеологического отчуждения; это отчуждение выражается или, если угодно, описывается моментами «открытости» системы. Именование означаемого, составляющее ее исключительное свойство по сравнению с другими известными нам знаковыми системами, приводит к тому, что эти мирские означаемые делаются какими-то незыблемыми сущностями: однажды наименованные, Весна, Уик-энд, Коктейль становятся божествами, которые как бы естественным образом создают одежду, вместо того чтобы оставаться с нею в произвольно-знаковом отношении; этот процесс хорошо известен в антропологии - слово превращает объект в силу, само становится силой; сверх того, при разработке семантического отношения между двумя раздельными и протяженными объектами (означающим и означаемым) значительно ослабляется функциональная структура системы, смысл связывается с единицами путем дробно-неподвижного, можно сказать сущностного, соответствия; корпус значений сводится к простому лексикону (тюссор ≡ лето). Конечно, на самом деле эти значения подвижны, поскольку лексикон Моды ежегодно пересматривается; но знаки здесь не преобразуются внутренне, как это происходит в диахронии языка; их изменение произвольно, однако эксплицитность означаемого сообщает ему весомость вещей, связанных между собой каким-то общеизвестным сродством; знак здесь не движется1, а лишь умирает и возрождается, он эфемерен и вечен, прихотлив и рационален; именуя свои означаемые, Мода тем самым осуществляет непосредственную сакрализацию знака: означаемое отделено от своего означающего и вместе с тем кажется неотъемлемым от него в силу естественного и непреложного права.

1 Еще Бергсон писал: «Для знаков человеческой речи характерна не столько обобщенность, сколько подвижность. Инстинктивный знак неотъемлем, интеллектуальный же знак подвижен» (Bergson, Evolution

créatrice, 3e éd., Paris, Alcan, 1907, p. 172).

315

20.5. Маскировка Моды

Второе отчуждение, которому подвержены комплексы А (одновременно оно во второй раз открывает их во внешний мир), связано с местом Моды в структуре этих комплексов. В высказывании типа набивная ткань побеждает на скачках мирское означаемое (скачки) как бы вытесняет означаемое-Моду, отбрасывает его в невероятную (в буквальном смысле) зону коннотации; де-юре ничто не указывает на то, что эквивалентность набивной ткани и скачек както подчиняется значению Моды, тогда как де-факто сама эта эквивалентность все время представляет собой лишь означающее означаемого-Моды: набивная ткань служит знаком скачек лишь по воле Моды (на будущий год этот знак будет отменен); в таком своеобразном «самообмане» форм можно распознать самую суть коннотации: исчезая из виду как реальный знак, Мода вместе с тем присутствует как скрытый порядок, как безмолвный страх, ведь не соблюсти (в нынешнем году) эквивалентность набивных тканей и скачек - значит впасть в грех старомодности; здесь вновь проявляется различие между имплицитным означаемым денотативных систем и латентным означаемым систем коннотативных1; в самом деле, отчуждение здесь заключается именно в том, что имплицитное означаемое делается латентным; Мода скрывается наподобие бога - всемогущего и однако же делающего вид, будто оставляет набивным тканям полную свободу естественно означать скачки. Таким образом, Мода трактуется здесь как стыдливо-тираническая ценность, которая скрывает свою идентичность - не просто лишая ее терминологического выражения (как в случае денотативных комплексов), а подменяя ее именем какой-нибудь сугубо человеческой причинности (семантическими единицами мирского означаемого). Так коннотация включается в более общую форму отчуждения, состоящую в том, что определяющий произвол маскируется фатальностью природы.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru || yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru

20.6. Утопическая реальность и реальная утопия

Последнюю точку, где Мода (в комплексах А) открывается во внешний мир, образует сама риторика, «покрывающая» сразу и ее терминологическую систему, и ее коннотацию. Риторика соответствует процессу идеологической инверсии, когда реальность приобретает обратный облик; фун-

1 См. выше, 16, 5.

316

кция риторической системы - скрадывать системно-семантическую природу подчиненных ей высказываний, преобразовывая эквивалентность в рациональное оправдание; сама образуя систему, риторическая деятельность тем не менее антисистематична, поскольку отнимает у высказываний Моды всякую видимость семиологичности; соединение внешнего мира с одеждой она делает предметом обиходного дискурса, оперирующего причинами, следствиями, сходствами - словом, всевозможными псевдологическими отношениями. Такую работу превращения можно в общих чертах сравнить с работой души в сновидении: сновидение также мобилизует голые символы, то есть элементы первичной семантической системы, — но связывает их в форме повествования, где сила синтагматики затмевает (или скрадывает) глубину системы. Здесь, однако следует отметить этическую инверсию: Мода именно в силу своей баснословности становится кое в чем реальной вопреки своей терминологической системе, которая так и остается невероятной; происходит любопытный перекрестный обмен между реальным и воображаемым, возможным и утопическим. На терминологическом уровне семантические единицы (уик-энд, вечер, шопинг) еще остаются фрагментами реального мира, но эти фрагменты уже носят переходно-иллюзорный характер, так как реальный мир не дает никакой мирской санкции соотношению между этим свитером и уик-эндом; это соотношение не осуществляется в рамках реальной системы; таким образом, на своем буквальном уровне реальность Моды образуется из чистой утвердительности (это и имеется в виду, когда мы говорим о ее невероятности). По сравнению с такой «ирреальностью» терминологической системы модная риторика парадоксальным образом оказывается более «реальной», поскольку она входит во внутренне связную идеологию, зависящую от реальности целого общества; заявить на терминологическом уровне, что этот свитер подходит для уик-энда, - это просто голое утверждение, неотчужденное в силу своей непрозрачности;

напротив того, заявить, что этот свитер надо взять с собой на уик-энд в замок в Турени,

отправляясь в гости к патрону вашего мужа, — это значит связать предмет одежды с целостной ситуацией, одновременно воображаемой и истинной, в смысле той глубинной истины, какая бывает в романе или сновидении; соответственно можно сказать, что терминологический (денотативный) уровень - это уровень

317

утопической реальности (так как на самом деле в реальном мире нет никакого вестиментарного лексикона, хотя реально присутствуют его элементы — отдельно внешний мир и отдельно одежда), тогда как риторический уровень — это уровень реальной утопии (так как целостность риторической ситуации прямо восходит к реальной истории). Можно сказать и иначе: что у Моды есть содержание только на риторическом уровне; распадаясь, система Моды как раз и раскрывается в мир, отчуждается и «очеловечивается», символически изображая тем самым основополагающую двойственность всякого сознания реальности: нельзя говорить о реальности, не отчуждаясь в ней, сознание - это сообщничество.

20.7. Натурализация знаков

Перекрестному обмену между денотативной ирреальностью и коннотативной реальностью соответствует инверсия знака, его превращение в рациональное оправдание, - очевидно, важнейшая операция, осуществляемая в комплексах А; поскольку на них зиждется «натуралистическое» видение одежды и мира, то они по-своему (одновременно утопически и реально) смыкаются с производящим их обществом, тогда как система чистых, открыто заявленных знаков выражает собой лишь усилие людей создать «осмысленность» вне всякого содержания. При этом становится понятно, какова вообще значимость любых превращений знака в рациональное оправдание - не только в самой системе Моды. Действительно, комплексы А являют собой семиологический парадокс: с одной стороны, любое общество, очевидно, неустанно старается проникнуть реальность значением, образуя сильно и тонко разработанные знаковые системы, превращая вещи в знаки, чувственное в значимое; с другой стороны, после того как эти