Глава 1. Виртуальная реальность и ее смыслы 73

Этот вторичный статус не однозначен. Он одновременно явля­ется подчиненным по отношению к основной реальности (в силу своей вторичности) и демонстрирует свое над ней превосходство, означая некие сферы бытия, которые не могут быть доступны регу­лярной, повседневной социальной реальности. Подчиненный ста­тус виртуальной реальности означает, что она не детерминируется полностью правилами и механизмами социального. Она остается в тени социального, не обладая полноценным онтологическим стату­сом, - и, следовательно, она не является онтологически ответствен­ной в полной мере. Под онтологической ответственностью я пони­маю здесь не этический аспект, но включенность в пространство регулярной социальной онтологии, проницаемость всеми его эле­ментами и такое участие в этом пространстве, которое может харак­теризоваться как полное или неизбежное, означая, в конце концов, поглощенность элемента включающим его целым.

В отличие от сферы онтологически ответственного, основная конститутивная особенность социальной сферы виртуальной ре­альности состоит в том, что она представляет собой пространство, в котором возможно частичное высвобождение из плотного плете­ния регулярной социальной онтологии. Безответственность пред­стает здесь как возможность пренебречь некоторыми причин­но-следственными связями или изменить заведенный ход вещей. Пренебрежение или изменение это, однако, не должно приобретать именно регулярный характер, иначе оно станет принадлежать сфе­ре реальности. Виртуальная же реальность никогда не возводится в систему; именно поэтому она не конвертируется в категории усто­явшейся социальной теории, всегда ускользая от этого определения под видом случайного, единичного, - незначительного для жизни социума в целом.

Действительно, всякий раз виртуальная реальность получает статус случайного, - как эфемерного и нефиксируемого именно в социальном отношении. Сфера виртуального неизменно далека от ключевых интересов общественной жизни; она находит свое вопло­щение в самых неожиданных местах и обличьях, заботясь лишь о том, чтобы не стать полноценным фактом именно (регулярной) со­циальной реальности. Этой цели она достигает, однако же, декла-рируясь как неполноценная (эфемерная, нереальная) в плане онто­логическом.

■

Тем не менее, вся эта конструкция осуществляется в общем поле социального. В задачи виртуальной реальности не входит пре­одоление реальности или выход за ее пределы, это - лишь деклара­ция, призванная обеспечить виртуальной реальности необходимую свободу маневра. Виртуальная реальность конструируется именно внутри реальности «основной», в виду ее, по ее образу - и разли­чию. Это означает, что при таком конструировании момент сходст­ва важен не менее, чем момент различия, - и в количественном соот­ношении момент различия оказывается минимальным.

Конструирование виртуальной реальности обладает таким ог­ромным обаянием не потому, что оно позволяет убежать от реаль­ности, а потому, что позволяет изменить ее, откорректировать, со­вершить над ней некоторое магическое действие, которое, увы, не­возможно в реальности. Магическое заклинание направлено на ис­полнение какого-то конкретного, определенного желания, и, таким образом, момент различия будет действительно минимален. В этом смысле, например, экран компьютера, при помощи которого может конструироваться виртуальная реальность, имеет нечто общее со щитом, в который смотрел Персей во время своей битвы с Медузой

Горгоной.

Медуза, отраженная в щите, выглядела несколько иначе, чем реальная, но значимая разница заключалась не в этом, а том, что ее взгляд терял из-за этого свою убийственную силу. Это происходило не потому, что отражение вообще бестелесно и оно не смогло бы также ударить его, схватить и т.д., а потому, что Персей сознатель­но, используя техническое средство, изменил реальность таким об­разом, как ему бьшо нужно. При этом прочие отличия отраженной Медузы от реальной, скорее, были недостатками техники, чем до­полнительными достоинствами, - например, то, что Персею при­шлось вести сражение в зеркальном отражении. Но преимущество, полученное Персеем от конструирования виртуальной реальности, превосходило ее техническое несовершенство.

Таким образом, виртуальная реальность дает своим создателям и участникам ощущение свободы от законов физики, а также и от социальности, - ощущение социальной невесомости. Это антигра­витационное обстоятельство даже в исследовательской литературе часто трактуется как исчезновение собственно социальности (см., например, «Конец социального» Бодрийяра, дискуссии по поводу

74 E. Tapamyma Философия виртуальной реальности

социальности Интернета и т.д.). Однако, этот факт, скорее, свиде­тельствует именно об особенностях социальных значений, конст­руируемых при посредстве виртуальной реальности. Поскольку, как уже говорилось выше, момент различия минимален, то спрово­цированные им изменения могут существенно изменить то общее, что было у виртуального значения с реальным, - и, таким образом, преобразовать само реальное значение.

Итак, виртуальная реальность представляет собой, прежде все­го, конструкцию оперирования проблематизированной социальной реальностью. Она обеспечивает возможность частичной эксклюзии из общего континуума социальной реальности. Эксклюзия эта осу­ществляется, однако, не с целью отрицания или уничтожения про-блематизированного смысла как такового или социального смысла в целом, - но, напротив, в целях, так сказать, точечной или направ­ленной коррекции того или иного социального смысла, который оказывается проблематизированным. Тем самым, в ситуации вир­туального грань реального и нереального оказывается напряжен­ной именно в плане права реального на «полноценную» социаль­ную онтологию.

Виртуальная реальность представляет собой значимый инди­катор состояния общества, в определенном смысле «концентриро­ванное» общество. История виртуальной реальности, а также спо­собов ее конструирования и тех ролей, которые отводились ей в различных социальных обстоятельствах, может быть рассмотрена как история конструирования общества в целом.

г