§ 5. «Почему» обоснования

«Почему» обоснования интересны в различных отношениях. Они Свидетельствуют об интересе ребенка к совокупности обычаев и правил, которые ему предписаны извне и для которых он хотел бы найти основание. Это обоснование не является ни причинным, ни даже целевым объяснением. Оно приближается к мотивировке, то есть к предыдущей группе, но оно отличается от нее следующей чертой: ребенок ищет под правилами не столько психологические мотивы, сколько достаточную причину для понимания. Если мы и выделяем в специальную группу «почему» настоящей категории, то потому что они составляют ядро, откуда выйдут после 7—8 лет «почему» ^логического обоснования. Впрочем, мы можем быть свидетелями Мх постепенного образования уже у Дэля.

' «Почему» обоснования разделяются у Дэля на три легко разли-подгруппы: «почему», относящиеся к 1) общественным пра-^{И обычаям}' ²) ^к школьным правилам (речь, орфография) и к определениям. Только третья из этих подгрупп составляет одно с «почему» логического основания. Первая еще очень близко с психологической мотивировкой. Вторая составляет про-очную группу.

^ Из 74 «почему» обоснования 14 относятся к общественным обы-м. Среди них одни свидетельствуют о простом психологическом

153

любопытстве и могли бы вполне быть отнесены к «почему» моти­вировки. Например: «.Почему в одной церкви черные одежды, а [в] другой цветные одежды?» Иные больше приближаются к идее о пра­виле: «Почему это [открывать письма] запрещено? Его [почтальона] посадят в тюрьму?» и т. д.

Ясно видно, что эта первая группа едва ли находится на своем месте среди «почему» обоснования. И если мы ее поместили здесь, то просто потому, что она постепенно сливается с «почему», отно­сящимися к школьным правилам. Вот один из случаев перехода: «Почему не "т" [в слове «А1ат»] или не "к" [по поводу написания слова '^иа-1ге"]? — Нельзя. — Кто запретил? Месье из Парижа?» Следова­тельно, «месье», которые создают правила орфографии, находятся приблизительно в той же плоскости, что и те, которые заведуют по­лицией и сажают в тюрьму почтальонов.

Что же касается настоящих «почему», относящихся к школьным правилам (55 из 74), то они гораздо более удаляются от «почему» психологической мотивировки. Вот примеры:

«Почему [ставят заглавные буквы у имен собственных]? Мне бы очень хоте­лось знать»; «В слове "дгапсГ на конце всегда ставится "сТ. — Почему? Что было бы, если бы его не поставить?»', «[Слово "Ьоп8о1г"] Почему не ставят "с", тогда будет "со/"?»; «Нет надобности ставить точку над заглавным "Г. — Почему?»; «Почему ставят точки здесь [после фраз], а не здесь [после слов]? Смешно/»

Все знают, что в орфографии и грамматике дети более логичны, чем мы. Многочисленные «почему» лишний раз свидетельствуют об этом. Они являются полной параллелью «почему» причинного объ­яснения, которое мы изучали. Правила и речь, как и природа, пре­исполнены случайностей и неожиданных причуд, причину которых может отыскать лишь объяснение зш депепз, ведущее счет всяким случайностям исторического развития. Ребенок, у которого ни в ма­лейшей степени нет этого понятия о случайности и историческом раз­витии, хочет немедленно для всего найти основание и удивляется, что не может этого сделать. Если мы еще раз подчеркнем ту обще­известную истину, что большое число этих «почему» обоснования плюс большое количество «почему» причинного объяснения выра­жают то же стремление к обоснованию во что бы то ни стало, то тем яснее станет бедность вопросов Дэля в области «почему» логичес­кого основания. Казалось бы, что раз Дэль и дети его возраста склонны все обосновывать, то их речь должна была бы быть полна дедуктив­ных суждений — «потому что» и «почему», связывающих идею с идеей, а не факт с идеей или факт с фактом. Но в действительности этого нет. Из 74 «почему» обоснования лишь 5 «почему» логического обос­нования или логического основания. Нет смысла снова указывать

154

этого парадокса: ребенок не интеллектуалист, а «интеллек-^уальный реалист».

Лучше попытаемся проанализировать это «логическое обоснова-йие» и поискать, каким образом оно выделяется из предыдущих «по­чему». «Почему», относящиеся к речи, доставляют нам на практике Несколько переходных случаев, которые ведут к логическим «поче-му». Это «почему» этимологии: «Почему говорят "заблудший", когда хотят сказать "потерянный"?»', «Почему есть много слов, кото-дое имеют несколько названий: Женевское озеро, озеро Леман?»; щПочему его [парк в Женеве] называют "Моп Кероз"?»; «Почему "черный кофе"? Все кофе черные». На первый взгляд кажется, что $го чистые «почему» логического обоснования, которые связывают Определения с идеей, его породившей. Это верно относительно по-следнего «почему», которое мы отнесем вместе с четырьмя после­дующими к логическому обоснованию. Что же касается других, то 9НИ свидетельствуют главным образом о психологическом намере­нии. Кроме того, они еще заражены интеллектуальным реализмом: 1Йвестно, что для ребенка название еще связано с предметом. Объ-ЯСнить этимологию слова — значит объяснить самый предмет. Ошиб-Кр Даля: «Слова, которые имеют несколько названий» — вместо того ЧЖрбы сказать: «Предметы, которые имеют несколько назва-Ййй» — значительна в этом отношении. Следовательно, нельзя ска­зать, что здесь идея связана с идеей: идея связана с самим пред-«етом¹⁰.

' Исключительные случаи, когда можно сказать, что речь идет о логическом обосновании, — это случаи чистого определения и слу-*(Ши довода, когда ум стремится привести такое доказательство, что-6ы сделать возможным строгие умозаключения.

В определении вопрос подчиняется следующей схеме: «Если вы Назовете X предметы, имеющие такие-то свойства, то почему вы Йрорите, что этот предмет X?» Здесь есть связь между идеей и «феей, или, более точно, между известными суждениями: признан­ным за таковое («X есть...» и т. д.) и другим («Я называю такой-•рпредмет X»), а не между одним предметом и другим. Различие, И» бы тонко оно ни было, является основным моментом с точки 1|1вЖ1я генетической психологии. До этих пор мышление распро-Ш1ранялось только на предметы и их отношения, не сознавая самое *в^Я и особенно не осознавая процесса дедукции. В логическом *Йв$мовании мысль осознает свою независимость, свои возможные рИйуждения, свои условности: она стремится теперь обосновать и, а собственные суждения. Эта операция запоздала в пси-ической эволюции. Предыдущие главы дали нам возможность

155

предвидеть, что она не появится раньше 7—8 лет. Небольшое ко­личество «почему» логического обоснования у Дэля подтверждает такой взгляд на вещи.

Точно так же при всяком доказательстве связь, установлен­ная между «потому что» и «почему», относится к суждениям, а не к предметам. В следующем примере: «Почему вода в Роне не течет вверх?» — если ждут объяснений, то надо ответить: «Потому что тяжесть воды влечет ее в направлении склона», — но если ждут доказательства, надо ответить: «Потому что опыт показал это» или «Потому что все реки текут вниз». В первом случае связь соединяет направление воды со склоном, следовательно, она относится к са­мим предметам и является причинной, во втором случае связь от­носится к суждениям как таковым и она — логическая. Поэтому все «почему» обоснования будут логическими «почему». Но оперирова­ние обоснованиями редко встречается до 7—8 лет. Первые две главы показали нам, что в детских спорах не встречается именно попыток контроля или доказательства.

Короче, логические «почему» прямо относятся «неважно к чему», так как они охватывают все «почему», принадлежащие к определе­нию и к обоснованиям. Вот единственные вопросы, которые у Дэля могут быть истолкованы как выделяющиеся из этой группы (кроме во­проса «о черном кофе», который мы упоминали).

«Почему [говорите вы — "кот"]? Кошка — это мама кота. Кот — это ребенок кошки... Я хочу написать "папа кошка"»; «Это — горные потоки. — Почему не реки?»; «Это не кость, а шишка.—Почему? Если бы меня убили, разве она бы лопнула?»; «Это снег? [Вопрос классификации.]—Нет, это скалы. — Тогда почему это белое?»

Последнее из этих «почему» спорное, но это, конечно, сокращен­ная форма, означающая: «Почему вы говорите, что это скалы, раз это белое?» Тем не менее возможно, что это простое «почему» причинного объяснения. Следовательно, здесь есть всего лишь четыре достовер­ных «почему» логического обоснования. Их можно узнать по тому, что под самим вопросительным словом можно подразумевать фразу: «По­чему утверждаете вы, что...» Это никак невозможно в других категори­ях вопросов. Короче говоря, вопросы «почему» логического обоснова­ния ищут основания суждения как такового, а не предмета, к кото­рому относится это суждение. Стало быть, такие «почему» должны очень редко встречаться до 7—8 лет. Ребенок, который старается для всего найти основание, пренебрегает единственно законным средст­вом обоснования, а именно мнениями и суждениями как таковыми. После 7—8 лет, наоборот, эти вопросы более часты. Один из нас уста­новил возраст (11—12 лет), когда появляется формальное мышле-

156

ние, то есть мышление, относящееся к известным предположени-|, ям, которые принимаются как таковые, и ограничивающееся только тем, * 'что оно старается установить, правильны ли выводы, извлеченные ' из этих предположений, но лишь с точки зрения чистого процесса вы­ведения и совершенно не считаясь с реальностью¹¹. Между периода­ми чистого интеллектуального реализма (до 7—8 лет) и началом фор-¹ мального мышления должна быть промежуточная стадия, когда дети стараются обосновать свои суждения как таковые, еще не распола­гая умением ни стать на точку зрения собеседника, ни, следовательно, справиться с формальной дедукцией. Образование «почему» логичес­кого обоснования должно соответствовать появлению этой промежу­точной стадии.

В заключение надо сказать, что результаты, которые мы только что получили, подтвердили результат нашей работы о «почему» при­чинного объяснения. У Дэля нет «почему» логического обоснования, как нет и «почему» чистой причинности. Значит, мышление Дэля должно содержать интересы, занимающие промежуточное место меж­ду механическим объяснением и объяснением посредством логиче­ской дедукции: главное свойство детской предпричинности и состо­ит в этом отсутствии различения причинной точки зрения от точки Зрения логической, которые обе еще смешаны с точкой зрения наме­рения или психологического мотива.

Наконец здесь небезынтересно будет отметить странное явле­ние, которым подтверждается предположение, что ребенок часто еще смешивает понятия, которые для нас уже совершенно явно раз­личны: Дэль часто употребляет слово «почему» в смысле «пото-?*учто», причем для того, чтобы выразить отношение и причины «(следствию и следствия к причине. Вот пример, который относит­ся к логическим «потому что» или «почему»: «Вода, падающая в неба, хороша. — Это почему [= потому что] это источник?» Здесь *®.же явление, которое мы уже отметили в объяснении ребенка ре­бенку (§ 5 главы III) и с которым мы снова встретимся в нашем труде о союзах причинности (часть II). Его можно наблюдать •"обыденной жизни, у детей 3—6 лет. Мы наблюдали его, напри-вер, у одного маленького грека 5 лет, который очень недурно овла­дел французским языком, но систематически употреблял слово •Почему» вместо слова «потому что», последнее же совершенно ЭД$утствовало в его словаре: «Почему лодка держится на воде? — [= потому что] она легкая» и т. д. В этом явлении абсо-> ясно наблюдается смешение слов. Но смешение показывает, трудом дается ребенку распознавание отношений, различае-ЧвХвязыке.

157