§ 1. Вербальный синкретизм

Скажем сначала несколько вступительных слов о названном яв­лении синкретизма, независимо от тех новых обстоятельств, при ко­торых мы его наблюдали.

Авторы, которые занимались исследованием восприятия, в част­ности исследованием чтения при помощи тахистоскопа, так же как и восприятием форм, пришли к тому выводу, что мы узнаем и вос­принимаем предметы не после того, как мы их разложили и воспри­няли в подробностях, а благодаря «формам целого», которые столько же строятся нами, как и даются составными частями воспринимае­мых предметов, и которые (формы целого) можно назвать схемой или Сез^аI^^иаI^Ш этих предметов. Слово, например, в тахистоско-пе мелькает слишком быстро, чтобы составляющие его буквы мог­ли быть восприняты одна за другой. Но одна или две из этих букв и общий размер слова воспринимаются, и этого достаточно для бег­лого чтения. Каждое слово, таким образом, имеет свою схему².

Клапаред³ в одной работе о детских восприятиях показал, что эти схемы имеют у ребенка еще большее значение, чем у нас, так как они предшествуют, и даже намного, восприятию деталей. Так, на­пример, ребенок 4 лет, не умеющий читать ни нот, ни букв, умеет, однако, отличать в сборнике песни по их заглавиям и просто при взгляде на страницу и притом в течение ряда дней и даже месяцев. Каждая страница для него является, таким образом, некоторой це­лостной схемой, тогда как для нас, воспринимающих слова и даже буквы аналитически, все страницы книги походят одна на другую. Значит, детские восприятия действуют не только посредством схем целого, но эти схемы заменяют собой восприятие деталей. Они со­ответствуют, следовательно, тому особому смутному восприятию, ко­торое у нас предшествует восприятию комплекса или форм. Это вос­приятие детей Клапаред и назвал синкретическими восприятиями по имени, данному Ренаном для обозначения первого умственного

108

акта — «общего, понимающего, но темного, неточного» и где «все без различия сбито в кучу» (Ренан). Так что синкретическое восприятие исключает анализ, но в то же время оно отличается от наших схем целого тем, что оно более богато и более смутно, чем они. Пользуясь этим явлением синкретизма восприятия, Декроли удалось научить де­тей читать «глобальным» методом, то есть научить их узнавать слова раньше букв, идя естественным путем от синкретизма к анализу и син­тезу, скомбинированным вместе, а не от анализа к синтезу.

Путь мысли от целого к части имеет, впрочем, очень общий харак­тер. Известно, что критика ассоциационизма привела Бергсона к сле­дующему заключению: «Ассоциация не является начальным фактом; мы начинаем с диссоциации, и тенденция всякого воспоминания — при­влечь к себе другие — объясняется естественным возвратом ума к неделимой единице восприятия»⁴.

В частности, лингвисты на каждом шагу обнаруживают этот про­цесс в языке, показывая, что фраза всегда предшествует слову, и анализируя вместе с Балли явление «лексикализации». Более того, они указывают на родство между явлением синкретизма и явлени­ем соположения, о чем мы будем говорить дальше (в части II). Гуго Шухардт недавно показал не только то, что фраза-слово являет­ся раньше слова, но и что слово происходит от соположения двух фраз, каковое соположение влечет за собой координацию, а затем и «лексикализацию».

Лаланд продемонстрировал, какое значение эти указания лин­гвистов имеют для изучения мысли в аспекте психологии языка. Он напомнил наблюдения О. Ф. Кука, по словам которого туземцы Либе­рии не знают, что их собственный язык состоит из слов: для них настоящая сознаваемая единица языка — это фраза. Фразы же со­держат у них, как и у нас, известное число слов; европейцы, кото­рые говорят на их языке, придают постоянный смысл этим словам, но туземцы не осознают ни существования слов, ни постоянства их значения, как дети, которым удается правильно употреблять в своей речи некоторые трудные термины без понимания этих самых тер­минов, взятых в отдельности. Лаланд дополнил эти данные изуче­нием правописания малограмотных взрослых, сливающих вместе Отдельные слова (1е соипег Vараз8ё'та сЬега,т!) или разъединяю-1Цр»х целые слова (/е /Ул/ ел гел Ьегаз ел Ь/ел 1ог), совершенно пре­небрегая смыслом единиц, из которых строится фраза. Это не ме-™*еттем же самым лицам говорить хорошим французским языком. Короче, в речи, как и в восприятии, мысль идет от целого к частно-от синкретизма к анализу, а не обратно. А если это так, то еизм должен обнаружиться в самом понимании речи. Явле-

109

ния, которые подчеркивали Кук и Лаланд, относятся к основанию сло­ва как лингвистической единицы и слова, уже понятого в его отноше­нии ко всей фразе. Что же происходит, когда ребенок стоит перед фразой, которую он сразу не понимает? Зависит ли это непонима­ние от трудности мысли, выраженной в этой фразе, или от употреб­ления в ней трудных слов?

Начнет ли ребенок с анализа и постарается ли понять слова или группы слов, взятые отдельно, или же понимание его пойдет сна­чала путем схем целого, которые, в свою очередь, дадут смысл отдельным терминам? Иначе говоря, имеется ли синкретизм в понимании, как есть синкретизм в восприятии или в языковом со­знании? Настоящая глава как раз и преследует цель установить су­ществование этого синкретизма и описать несколько относящихся к нему явлений.

Однако следует отличать этот синкретизм понимания от явления, с которым мы столкнемся в ближайшем будущем (§ 3 главы V) и ко­торое один из нас назвал синкретизмом рассуждения или объясне­ния⁵. Под этим названием следует разуметь процесс, когда одно предложение влечет за собой другое или причина влечет следст­вие не благодаря логически проанализированной связи или причин­ному отношению, выявленному в деталях (анализ «как»), но опять-таки благодаря схеме целого, которая соединяет два предложения или два представления. Эта схема дана непосредственно в неот­четливом и глобальном виде, что заставляет рассматривать два пред­ложения или два явления как составляющие единое целое, одну не­разложимую массу.

Пример: Беа (5 л.). «Луна не падает, потому что это очень высоко, потому что нет солнца, потому что это очень высоко».

Тот факт, что луна не падает, что она очень высоко и что она дает свет, когда нет солнца, составляет одну массу, ибо эти черты всегда воспринимаются вместе. А отсюда для ребенка одна из характерных черт луны объясняется попросту перечислением других.

Между синкретизмом понимания и синкретизмом рассуждения имеет­ся естественная взаимозависимость, а потому мы и увидим на при­мере явлений, которые сейчас опишем, что эти две формы смеши­ваются.

Следует, наконец, напомнить по поводу синкретизма прекрасную работу Кузине о детских представлениях⁶. Под названием «непос­редственной аналогии» Кузине описал одно из явлений, связанных с синкретизмом восприятия. По его словам, дети, смешивающие два восприятия под одним и тем же именем, не сравнивают их предва-

110

рительно (например, дети не сравнивают явно сову и кошку, прежде чем назвать первую «мяу»), но они видят сравниваемые предметы как подобные раньше, чем сделать какое бы то ни было осознавае­мое сопоставление. Таким образом, имеется аналогия не посред­ственная, а непосредственная, ибо испытуемый «не сравнивает вос­приятия, а воспринимает сравниваемое». И сам Кузине говорит: дети воспринимают различные предметы так, как если бы они были со­вершенно одинаковыми, потому что детские представления образу­ют «неразложимые массы», иначе говоря, потому что у детей имеет­ся синкретизм восприятия.

Это положение Кузине нам представляется совершенно верным, но мы думаем, что в только что описанном синкретизме понимания и рассуждения имеется нечто большее, чем «непосредственная ана­логия». Действительно, большая часть примеров Кузине статична. Они свидетельствуют только о синкретизме восприятия или о кон­цептуальном представлении. Данное восприятие уподоблено другим восприятиям. В таком именно виде и представляется первоначаль­но синкретизм; мы вовсе и не думаем что бы то ни было оспаривать в том весьма ценном, что сказал Кузине; но мы полагаем, что идея синкретизма богаче этой «непосредственной аналогии», ибо только что видели, что даже в таких опосредованных операциях, как пони­мание и рассуждение, может обнаружиться синкретизм, то есть об­разование масс, схем целого, которые связывают предложения одни с другими и таким образом создают взаимоотношения без предвари­тельного анализа.

? Итак, мы предлагаем наше понятие синкретизма мысли как бо­лее общее, чем понятие синкретизма восприятия и непосредствен­ной аналогии, и как содержащее и то и другое в качестве частных случаев.