Примечания к главе III

' Роскошь вызывает обращение денег, она извлекает их ля сундуков, в которых готова хранить их скупость, поэтому, утверждают некоторые, роскошь уравнивает имущества граждан. На это рассуждение я отвечаю, что она совершенно не производит такого действия. Роскошь всегда предполагает существование причины неравномерного распределения богатства между гражданами. А эта причина, обусловившая появление первых богачей, должна, когда они разорятся благодаря роскоши, произвести новых богачей; если бы была уничтожена причина неравномерного распределения богатства, то вместе с ней исчезла бы и роскошь. В странах. где состояния граждан мало разнятся, не существует того, что называется роскошью.К сказанному прибавлю, что, раз установилось это неравномерное распределение богатств, сама роскошь является отчасти причиной постоянного возникновения роскоши. В самом деле, всякий человек, разоряющийся стремлением к роскоши, передает большую часть своих денег в руки производителей предметов роскоши; последние, обогатившись за счет многочисленных расточителей, становятся в свою очередь богачами и разоряются тем же способом. Только небольшая часть из обломков этих богатств попадает в деревню, так как продукты земли, предназначенные для всеобщего употребления, не могут никогда превысить известной стоимости.

Нельзя сказать того же об этих самых продуктах, когда они пройдут через фабрики и будут обработаны промышленностью; тогда фантазия может им сообщить какую угодно стоимость; цена на них становится чрезмерной. Следовательно, роскошь должна всегда удерживать деньги в руках промышленников; благодаря ей деньги вращаются всегда в одном и том же классе людей, и, таким образом, неравенство в распределении богатств среди граждан сохраняется.

²Обыкновенно думают, что деревню разоряет барщина, налоги и особенно подати (des tallies); охотно соглашаюсь, что они очень тягостны, но не следует воображать, что одно уничтожение их сделает положение крестьян счастливым. В некоторых провинциях рабочий день оплачивается восемью су (в 1758 г.). Если вычесть дни, в которые церковь запрещает работать, т. о. приблизительно девяносто праздников и воскресений, и, пожалуй, еще дней тридцать, когда рабочий нездоров, или не имеет работы, или отбывает барщину, и распределить заработок и на эти дни, то получится по шести су в день; пока рабочий холост, — согласен, — шести су ему хватает на все необходимые расходы: на пищу, одежду, жилище; но когда он женится, этих шести су уже недостаточно, ибо в первые годы брака жена всецело занята тем, что нянчит и кормит детей и не может ничего заработать; предположим, что его тогда совершенно освободят от подати, составляющей пять пли шесть франков, это составит приблизительно лиард⁵* в день прибавки; но этот лиард не изменит ничего в его положении. Что же надо сделать, чтобы улучшить его? — Значительно увеличить поденную плату. А для этого надо. чтобы землевладельцы постоянно жили в своих поместьях; по примеру своих отцов, они могли бы вознаграждать своих слуг за их услуги, отдавая им в собственность несколько арпапов⁶* земли; тогда незаметно возросло бы

==168

число земельных собственников, число поденщиков уменьшилось бы, а вследствии этого возросла бы плата за их труд.

³Не странно но ли, что в государствах, наиболее славящихся роскошью и цивилизацией, большая часть людей гораздо несчастнее, чем у диких народов, столь презираемых просвещенными народами. Кто может сомневаться в том, что положение дикаря предпочтительнее положения крестьянина! Дикарю не угрожают, как крестьянину, тюрьма, бремя подати, притеснения барина, самовластие управляющих; ему не приходится быть вечно униженным и сведенным до положения скота постоянным присутствием людей более богатых и более могущественных, чем он; не имея над собой высших, не состоя в рабстве, более здоровый, чем наш крестьянин, потому что более счастливый, он наслаждается счастьем равенства, в особенности же неоценимым благом свободы, которой тщетно

добивается большинство народов.

В цивилизованных странах искусство законодательства часто состояло только в том, чтобы заставить большинство людей способствовать счастью меньшинства и для этого притеснять это большинство и нарушать все человеческие права по отношению к нему.

А между тем истинный законодательный ум должен был бы иметь в виду общее счастье. Чтобы обеспечить всем людям счастье, следовало бы приблизить их жизнь к пастушеской жизни; может быть, открытия в области законодательства приведут нас к первоначальному исходному пункту. Я совсем не берусь решать здесь столь тонкий вопрос, который требует более глубокого исследования, но признаюсь: меня удивляет, что столько различных форм правления, принятых по крайней мере под предлогом общего блага, столько законоположений стали у большинства пародов только орудием несчастья людей. Быть может, этого несчастья можно избежать только при возвращении к значительно более простым нравам. Охотно признаю, что для этого пришлось бы отказаться от множества удовольствий, расстаться с которыми тяжело, но если эта жертва необходима для общего блага, то она становится обязанностью. Не имеем ли мы права подозревать, что чрезмерное благополучие нескольких отдельных лиц .связано с несчастьем большого числа людей? Эта истина удачно выражена в следующих двух стихах о дикарях: У них все общее, у них все равны; Так как у них нет дворцов, то нет у них и больниц.

⁴То, что мной сказано о торговле предметами роскоши, не следует распространять на всякую торговлю. Богатства, которые промышленность и усовершенствованное производство предметов роскоши привлекают в государство, не остаются в нем навсегда и не увеличивают благосостояния отдельных людей. Иное дело богатства, привлекаемые торговлей-предметами первой необходимости Эта торговля предполагает превосходную обработку земли, разделение ее на множество мелких участков, а следовательно и значительно менее неравномерное распределение богатств. Я очень хорошо знаю, что торговля съестными припасами должна также после некоторого времени вызвать весьма большое имущественное неравенство между гражданами и повлечь за собой роскошь но может быть, в этом случае и возможно задержать развитие роскоши. По крайней мере несомненно, что в этом случае скопление

==169

богатств в небольшом числе рук происходит медленнее, как потому, что земельные собственники являются одновременно хлебопашцами и купцами, так и потому, что благодаря увеличению числа земельных собственников уменьшается число поденщиков, и поэтому, как мной уже было указано в предыдущем примечании, эти последние могут сами определять и устанавливать свой рабочий день и требовать плату, достаточную для поддержания достойного существования — своего и своей семьи. Таким образом, каждый имеет свою часть в богатствах, доставляемых государству торговлей съестными припасами. Прибавлю еще, что эта торговля не подвержена таким колебаниям, как торговля предметами роскоши: ремесленная или мануфактурная промышленность легко могут перекочевать из одной страны в другую, но сколько времени надо на то, чтобы победить невежество и лень крестьянина и заставить его заняться культивированием нового предмета потребления! Чтобы привить в стране это новое производство, требуется столько труда и столько расходов, что торговля продуктами его будет всегда выгоднее для той страны, в которой данный злак растет естественно и в которой он давно культивируется.

Но в одном случае, может быть, воображаемом, учреждение мануфактурных предприятий и торговля предметами роскоши могут считаться весьма полезными. А именно если размер и плодородие страны не соответствуют числу ее жителей, т. е. если государство не в состоянии прокормить всех своих граждан. Тогда народ, которому недоступно переселение в страну вроде Америки, может выбрать одно из двух: или послать людей для опустошения соседних стран и для занятия, по примеру некоторых народов, с оружием в руках земель, достаточно плодородных, чтобы прокормить их, или завести фабрики и заставить соседние народы покупать их изделия, а в обмен доставлять продукты земледелия, необходимые для прокормления известного числа жителей. Изэтих двух средств | последнее, без сомнения, является более гуманным. Каков бы ни был исход вооруженного столкновения — победа или поражение, — t колонисты, вступающие в страну с оружием в руках, подвергают ее большему опустошению и страданиям, чем может причинить наложение некоторого рода дани, взимаемой не столько насильственно, сколько гуманно.

⁶Однако это истребление людей так велико, что нельзя без ужаса думать об истреблении их нашей торговлей с Америкой. Гуманность, повелевающая любить всех людей, требует, чтобы в торговле неграми я одинаково считал несчастьем как смерть моих соотечественников, так и смерть множества африканцев, которых воодушевляют на битву надежда взять пленных и желание обменять их на наши товары. Если мы подсчитаем людей, погибших как во время битв, так и при переезде по океану из Африки в Америку, если к этому числу прибавим негров, которые, по прибытии по назначению, сделались жертвами каприза, жадности и самодурства своих хозяев, затем присоединим число граждан, погибших от пожара, кораблекрушения или цинги, и. наконец, число матросов, умерших во время стоянки в Сан-Доминю или от болезней, вызванных особенным климатом этой страны, или от последствии разврата, весьма опасного в этих странах, — то мы должны будем признать, что Европа не получает ни одного бочонка сахара, не окрашенного человеческой кровью. Найдется ли

==170

человек, который при виде стольких несчастий, причиняемых культурой и экспортом этого продукта, не предпочел бы лишиться его и отказаться от удовольствия, купленного ценой слез и смерти стольких несчастных! Отвернемся от этого мрачного зрелища, представляющего такой ужасный позор для человечества.

⁶Голландия, англия, Франция обременены долгами, а Швейцария их не iimppt.

⁷Недостаточно, говорит Гроцпй⁷*, чтобы парод был обеспечен всем абсолютно необходимым для его существования и для жизни, и что еще чтобы он обладал вещами, делающими жизнь приятной.

⁸Потому-то военный дух всегда считается несовместимым с коммерческим духом; это не значит, что их нельзя до некоторой степени примирить, но в политике это один из самых трудных для разрешения вопросов. Те, кто до сего времени писал о торговле, рассматривали ее как какой-то изолированный вопрос; они недостаточно сильно прониклись тем соображением, что каждый вопрос отражается на всех других, что в государственных делах нот совершенно изолированных проблем, что заслуга автора в этой области заключается в том, чтобы связать все части государственного управления, и, наконец, что государство есть машина, приводимая в движение различными пружинами, силу которых надо увеличивать или уменьшать в зависимости от их взаимодействия и от эффекта, который желают произвести.

⁹Незачем говорить, что в этом отношении роскошь опаснее для парода, живущего на материке, чем для островитян, корабли которых являются их оплотом, а матросы — их солдатами.

¹⁰Однажды перед Алкивиадом^s*хвалили спартанцев за их мужество: «Что в этом удивительного,— сказал он,— они ведут такую несчастную жизнь,что ни к чему hp должны так стремиться, как к смерти».Это была шутка молодого человека, выросшего в роскоши; Алкивиад ошибался, и Лакедемон не завидовал счастью Афин. Это и заставило одного древнего мужа сказать, что приятнее жить, подобно спартанцам, под сенью хороших законов, чем под сенью рощ, подобно сибаритам...