Примечания к главе XIII

' В королевстве Конго воровство также в чести, но оно не должно быть совершаемо тайком от владельца похищаемой вещи следует всегда похищать насильно; этот обычай, говорят там',

==247

поддерживает мужество в людях. У скифов, напротив, самым большим преступлением считалось воровство; и их образ жизни требовал, чтобы оно строго наказывалось: их стада паслись без призора по степям; как легко было их похищать и какой был бы беспорядок, если бы эти кражи были терпимы! Поэтому, говорит Аристотель, у них закон был поставлен на страже стад.

²Всем известен рассказ о молодом лакедемонянине, который, не желая сознаться в краже, дал, без единого крика, изгрызть свой живот молодой лисице, которую он украл и спрятал под платьем.

³В королевстве Жюда в Африке не оказывают никакой помощи больным: их предоставляют самим себе, а когда они выздоравливают, они продолжают жить по-прежнему дружно с теми, кто их покинул во время болезни.

Жители Конго убивают тех больных, которые, по их мнению, не могут выздороветь: это для того, говорят они, чтобы избавить их от мучительной агонии.

На острове Формоза опасно больному накидывают на шею веревку и душат его, чтобы избавить его от мучений.

⁴В католических странах, чтобы отделаться от девушек, их принуждают к пострижению, благодаря чему многие из них ведут несчастную жизнь, полную отчаяния. Может быть, наш обычай отделываться от них более варварский, чем обычай китайцев.

⁵В своем послании к швейцарским кантонам Цвингли³* напоминает им составленный их предками указ, вменявший в обязанность каждому священнику иметь сожительницу из боязни, чтобы он не совершил покушения на целомудрие своего ближнего (Fra Paolo. Hist. du Cone. de Trente, lib. 1⁴*).

В 17-м'правиле Толедокого собора⁵* сказано: «Тот, кто довольствуется одной женщиной, как супругой или сожительницей, по собственному выбору, не будет отлучен от причастия». Церковь относилась терпимо к сожительницам, очевидно, для того, чтобы предохранить замужних женщин от посягательств на них.

⁸Женщин племени Мезурадо сжигают вместе с их мужьями. Они сами требуют этой участи, но в то же время делают все возможное, чтобы ее избежать.

⁷Полагаю, что нет необходимости указывать, что я здесь говорю о добродетелигражданской,а нерелигиозной,которая ставит себе иные цели, предписывает себе иные обязанности и стремится к более возвышенным предметам.

Глава XIV добродетели, основанные на предрассудке, и истинные добродетели

Я называю добродетелями, основанными на предрассудке,те, строгое выполнение которых нисколько не способствует общественному благу; таковы, например, целомудрие весталок, умерщвление плоти безрассудными факирами, населяющими Индию; эти добродетели, будучи ненужными, часто даже вредными для государства, являются пыткой для тех, кто их соблюдает. Но у большинства

==248

народов эти ложные добродетели в большем почете, чем истинные, а люди, практикующие их, пользуются большим уважением, чем хорошие граждане.

Никого так не уважают в Индостане, как браминов', поклоняются даже их половым частям²; там почитают также эпитимии, которые они на себя налагают, а эти эпитимии действительно ужасны³: одни всю свою жизнь проводят привязанными к дереву, другие раскачиваются над огнем; иные носят страшно тяжелые цепи; иные питаются лишь жидкой пищей; другие запирают себе рот висячим замком, а иные привязывают колокольчик к крайней плоти, и благочестивые женщины ходят целовать этот колокольчик; а отцы считают за честь, чтобы факиры имели сношения с их дочерьми.

Но несомненно, что самый нелепый из действий или обычаев, суеверно почитаемых священными, — это обычай, практикуемый среди жуибус, жриц на острове Формоза. «Чтобы священнодействовать достойным образом и заслужить народное уважение, они должны после проповедей, конвульсий и рычаний закричать, что они видят своих богов, и начать кататься по земле; потом они взбираются на кровлю пагоды, обнажают свои половые части, бьют себя по ягодицам, испускают мочу, спускаются головами вниз и омываются в присутствии всего собрания» ⁴.

Но еще счастливы те народы, у которых добродетели, основанные на предрассудке, только нелепы, ибо они часто бывают и жестокими⁵: в столице Кохина выращивают крокодилов, и тот, кто подвергает себя ярости этих животных и дает им пожрать себя, считается избранником. В королевстве Мартембан считается добродетельным поступком броситься под колеса колесницы идола, когда его возят по улицам, или перерезать себе горло в то время, когда он проезжает мимо: тот, кто подвергает себя этой смерти, почитается святым, и его имя вписывается в особую книгу.

Однако существуют не только добродетели, но и преступления, основанные на предрассудке; так, для брамина считается преступлением жениться на девственнице. На острове Формоза мужчины обязаны три месяца в году ходить голыми, а если в это время кто-нибудь покроется хотя бы куском материи, про него будут говорить, что он носит украшение, не подобающее для мужчины. На этом же острове считается преступлением, если женщина ро-

==249

Дит ребенка до тридцатипятилетнего возраста; в Случае беременности она простирается у ног жрицы, которая во исполнение закона до тех пор топчет ее, пока у нее не произойдет выкидыша.

В Пегу жрецы и маги предсказывают выздоровление или смерть больного⁶, и там считается преступлением, если приговоренный к смерти больной выздоравливает. Когда он поправляется, все бегут от него и поносят его. Если бы он был хороший человек, говорят жрецы, бог принял бы его к себе.

Может быть, нет страны, в которой те или иные преступления, основанные на предрассудке, не вызывали бы большего отвращения, чем самые жестокие и самые вредные преступления против общества.

У людоедов жиагов, пожирающих побежденных врагов, дозволено, говорит о. Каваци, истолочь собственного ребенка в ступке и, сварив его с кореньями, маслом и листьями, изготовить мазь, которой натирают тело, чтобы сделать его неуязвимым; но там считается ужасным кощунством не убить в марте месяце ударом топора в присутствии королевы юношу или девушку. Когда хлеба созревают, королева, окруженная своими придворными, выходит из дворца, убивает всех попадающихся ей на пути и угощает ими свою свиту; эти жертвы, говорит она, необходимы для успокоения душ ее усопших предков, которым неприятно видеть, что простолюдины наслаждаются жизнью, которой они лишены; только такое слабое утешение может побудить их благословить жатву.

В государствах Конго, Ангола и Матамба не зазорно для мужа продать свою жену, для отца продать сына, для сына продать отца; в этих странах известно только одно преступление ⁷: это не дать первых плодов жатвы читомбу⁸, главному жрецу. Эти народы, говорит о. Лаба'*, лишенные всяких истинных добродетелей, очень строго соблюдают названный обычай. Понятно, что читомб, исключительно занятый увеличением своих доходов, этого только от них и требует; он совсем не желает, чтобы эти негры стали более просвещенными; он даже опасался бы, чтобы более здоровые представления о добродетели не ослабили их суеверия и не уменьшили дани, которую он с них собирает.

Сказанного мной о преступлениях и добродетелях, основанных на предрассудке, достаточно, чтобы понять раз-

 

==250

ницу между этими добродетелями и истинными добродетелями, т. е. такими, которые непрестанно увеличивают народное благоденствие и без которых общество не может существовать.

Соответственно этим двум родам добродетели я буду различать два различных вида испорченности нравов: первый я назову религиозной развращенностью,второй —политической развращенностью ⁹.Но раньше чем перейти к этому исследованию, я заявляю, что пишу это исследование в качестве философа, а не теолога; поэтому в данной и следующих главах я буду говорить только о чисто человеческих добродетелях. Сделав эту оговорку, перехожу к делу: я утверждаю, что с нравственной точки зрения религиозной развращенностью называют всякого рода распутство, и главным образом распутную связь между мужчиной и женщиной. Этот род разврата, который я совсем не оправдываю и который, без сомнения, преступен, так как он есть грех перед богом, совместим, однако, с благоденствием страны. Многие народы полагали и сейчас еще полагают, что разврат этого рода не есть преступление; однако он есть преступление во Франции, ибо нарушает законы этой страны; но он был меньшим преступлением, если бы существовала общность женщин, а дети были бы детьми государства; тогда это преступление не представляло бы опасности для государства. В самом деле, на земле встречаются и такие народы, у которых распутство не только не считается безнравственным, но даже позволено законом и освящено религией.

Так, на Востоке гаремы находятся под покровительством закона, а в Тонкине, где почитается плодородие, закон предписывает бесплодным женам выискивать для своих мужей девушек, которые бы им понравились. Поэтому тонкинцы смеются над тем, что у европейцев полагается иметь только одну жену; они не понимают, каким образом у нас благоразумные люди полагают, что делают угодное богу, принося обет безбрачия; они считают, что одинаково преступно не дать жизнь, когда можешь это сделать, как и отнять ее у того, кто ее имеет ¹⁰.

Точно так же сиамки прогуливаются под покровительством закона в паланкинах по улицам города с полуоткрытыми грудью и бедрами и в самых сладострастных позах. Этот закон был издан королевой по имени Тирада которая, желая отвлечь мужчин от более непристойной

==251

любви, решила прибегнуть к могуществу красоты. Это, говорят сыамки, ей удалось. К тому же, прибавляют они, это весьма мудрый закон, мужчинам приятно испытывать желания, а женщинам возбуждать их. Это доставляет счастье обоим полам, это единственная отрада, которую небо примешало к посылаемым нам страданиям, и неужели найдется такая жестокая душа, которая пожелает лишить нас ее ¹¹.

В королевстве Батимена¹²закон предписывает, под угрозой смертной казни, всякой женщине, к какому бы сословию она ни принадлежала, отдавать свою любовь всякому, кто ее пожелает; ее отказ равносилен для нее смертному приговору.

Я никогда не кончил бы, если бы пожелал привести список всех народов, имеющих иное, чем мы, представление об этом виде испорченности нравов; ограничусь тем, что, назвав страны, в которых закон дозволяет разврат, я укажу на некоторые из тех, в которых разврат составляет часть религиозного культа.

У народов острова Формоза пьянство и разврат суть религиозные акты. Наслаждения, говорят эти народы, суть дочери неба, дары его благостыни; наслаждаться ими — значит почитать божество, пользоваться его благами. Можно ли сомневаться в том, что зрелище расточаемых ласк, любовных наслаждений должно нравиться богам? Боги добры, и наши удовольствия являются самым приятным для них приношением нашей благодарности. Исходя из этого рассуждения, они публично предаются всякого рода половым сношениям ¹³.

Точно так же королева жиагов, чтобы заслужить благосклонность богов, призывает к себе перед объявлением войны самых красивых женщин и воинов, которые в различных позах предаются в ее присутствии наслаждениям любви. Сколько есть стран, говорит Цицерон, в которых разврату посвящены храмы! Сколько алтарей, возведенных проституткам! ¹⁴Не говоря уже о древних культах Венеры и Котитто, вспомним банианцев, поклоняющихся под именем богини Баниани одной из своих королев, которая, по свидетельству Джемелли Каррери²*, услаждала двор видом всех своих прелестей и расточала ласки нескольким любовникам по очереди, а иногда и двум сразу.

Приведу еще только один факт, рассказанный Юлпом ФирмикомМатерном, отцом церкви II века, в трактате,

==252

озаглавленном «De errore profanorum religionum» ³*. «Ассирия, а также часть Африки, — говорит отец церкви, — обоготворяет воздух под именем Юноны или Венеры-девственницы. Эта богиня повелевает стихиями; в честь ее построены храмы; в этих храмах служат жрецы, одетые и наряженные как женщины: они читают молитвы женственным и томным голосом, возбуждая у мужчин желания, которые они удовлетворяют, похваляясь своим распутством, а после этих предварительных наслаждений они громко призывают богиню, играют на инструментах, говорят, что на них сошел божественный дух, и пророчествуют».

Итак, существует множество стран, в которых развращенность нравов, которую я называю религиозной,дозволена законом или освящена религией.

Сколько бедствий, скажут многие, связано с этой развращенностью! Но нельзя ли на это возразить так, что разврат представляет государственную опасность только тогда, когда он противоречит законам страны или когда он связан с каким-нибудь иным пороком в управлении? Напрасно стали бы указывать на то, что народы, среди которых царит распутство, презираемы всем миром. Не говоря уже о народах Востока и диких и воинственных племенах, которые, предаваясь всякого рода разврату, счастливы внутри страны и грозны вне ее, какой народ пользовался большей славой, чем греки? Они и до сих пор. возбуждают удивление, восторг и уважение человечества. До Пелопоннесской войны⁴*, эпохи роковой для их добродетели, они дали великих и доблестных людей больше, чем какое-либо другое государство или какой-либо другой народ. Однако известна склонность греков к извращенной любви. Этот порок был так распространен, что даже Ари-

г5*

стид -*, прозванный справедливым, — Аристид, похвалы которому, говорили афиняне, им надоело слушать, предавался ему и имел сношения с Фемистоклом. Красота молодого Стезилая с острова Кеоса, внесшая в их душу другую страсть, зажгла среди них пламя ненависти. Платон был развратником. Даже Сократ⁶*, которого оракул Аполлона признал самым мудрым из людей, имел сношения с Алкнвпадом и Архелаем; у него было две жены, и он жил со всеми куртизанками. Несомненно, что если судить о нравственности с точки зрения теперешних европейских взглядов, то самые добродетельные греки

==253

показались бы развратными людьми. А так как этот род испорченности нравов достиг в Греции наивысшей степени как раз в то время, когда это государство давало великих людей во всех отраслях, когда перед ним дрожала Персия, когда оно достигло наибольшего блеска, то можно думать, что та нравственная развращенность, которую я называю религиозной,вполне совместима с величием и благоденствием государства.

Но существует иного рода испорченность нравов, подготовляющая падение государства и предвещающая его погибель; ее я называю политической развращенностью.

Народ заражен ею, если большая часть лиц, составляющих его, отделяет свои интересы от общественных интересов. -Этот род развращенности, который часто присоединяется к первому, дал повод некоторым моралистам смешивать их. Если принимать во внимание только интересы государства, то этот последний вид развращенности, пожалуй, самый опасный. Если народ, обладающий самыми чистыми нравами, заражен этого рода развращенностью, то он непременно несчастлив во внутренней политике и его мало страшатся внешние враги. Существование такого государства зависит только от случая, который ускоряет или замедляет его падение.

Чтобы выяснить, насколько эта анархия всеобщих интересов опасна для государства, рассмотрим, какое зло может принести противопоставление интересов отдельного сословия интересам государства. Предположим, что бонзы, талапуэны обладают всеми добродетелями наших святых. Если интересы сословия бонз не связаны с государственными интересами, если, например, доверие к бонзе основано на слепоте народа, то бонза непременно будет врагом народа, который его кормит, и будет по отношению к нему тем, чем римляне были по отношению ко всему миру: добродетельными между собой, грабителями по отношению к окружающему миру. Если бы каждый из бонз в отдельности и не стремился особенно к величию, то их сословие от этого не стало бы менее честолюбивым; все его члены, сами того не сознавая, работали бы для его усиления, движимые к тому добродетельным стремлением¹⁵. Поэтому наиболее опасно для государства сословие, интересы которого не связаны с общим интересом.

Если языческие жрецы умертвили Сократа и преследовали почти всех великих людей, то лишь потому, что их

==254

частное благополучие находилось в противоречии с общественным благом; именно в интересах служителей ложной религии обманывать народ и поэтому преследовать всех, кто может его просветить; этому примеру следуют иногда и служители истинной религии, которые, не имея того же основания, часто прибегали к жестокостям, преследовали и угнетали великих людей, прославляли посредственные сочинения и критиковали хорошие и от которых, наконец, отреклись более просвещенные теологи ¹⁶.

Не смешно ли, например, что в некоторых государствах запрещено «О духе законов» ⁷* — сочинение, которое многие государи заставляют своих сыновей читать и перечитывать? Не следует ли по этому поводу вспомнить слова одного умного человека, сказавшего, что монахи, добившиеся такого запрещения, поступили подобно тому, как скифы поступали со своими невольниками: они вырывали у них глаза, для того чтобы эти невольники были менее рассеянны при верчении жернова.

Итак, счастье или несчастье народа зависит, по-видимому, исключительно от соответствия или несоответствия интересов частных лиц с интересами общественными и религиозная развращенность нравов, как показывает история, может часто идти рука об руку с благородством и величием души, с мудростью, с талантами и вообще всеми качествами, образующими великого человека.

Нельзя отрицать, что часто граждане, зараженные этого рода безнравственностью, оказывали отечеству более важные услуги, чем самые строгие анахореты. Как много мы обязаны легкомысленной черкешенке, которая, желая сохранить свою красоту или красоту своих дочерей, первая решилась привить себе оспу! Скольких детей оспопрививание вырвало из когтей смерти! Может быть нет ни одной основательницы монашеского ордена, которая оказала бы миру столь же великое благодеяние 'и тем самым заслужила бы его благодарность.

Впрочем, заканчивая эту главу, я должен еще раз повторить, что я совсем не выступаю как защитник разврата. Я только хотел дать ясное представление об этих двух видах нравственной извращенности, которые часто смешивали и представление о которых, по-видимому, было довольно смутное. Лучше ознакомившись с настоящим положением вопроса, можно правильнее судить о его важности, о степени презрения, которое следует чувствовать

==255

к этим двум видам развращенности, и понять, что существует два различных вида дурных поступков: одни преступны при всякой форме правления, другие же вредны и, следовательно, преступны только тогда, когда они противоречат законам страны.

Лучшее познание зла должно сделать моралистов более искусными в излечении его. Они смогут рассматривать нравственность с новой точки зрения и сделать из ненужной науки науку, полезную для мира.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ XIV

• Брамины пользуются исключительной привилегией просить милостыню; они убеждают других давать ее, но сами ее не дают.

²«Почему, — говорят брамины, — мы будем стыдиться ходить нагими, став мужами, тогда как мы, не стыдясь, вышли голыми из лона матери?»

Караибы также стыдятся одежды, как мы стыдимся наготы. Если большинство дикарей закрывают известные части своего тела, то это не из прирожденной скромности, но вследствие большей нежности и чувствительности некоторых частей тела и боязни поранить себя при переходе через леса и кустарники.

³В королевстве Пегу существуют анахореты, по имени сантоны; они никогда ни о чем не просят, хотя быумирали с голоду. Я Буквально все их желания предупреждаются. Тот, кто исповедуется им, не может быть наказан, какое бы преступление он ни совершил. Эти сантоны живут за городом в дуплах деревьев; по смерти им поклоняются как богам.

⁴ «Voyage de la Compagnie des Indes Hollandaises».

⁵Мадагаскарские женщины верят в счастливые и несчастные часы и дни. Если они произвели ребенка на свет в несчастный день или час, то их религия требует, чтобы они либо бросили его на съедение диким зверям, либо закопали или задушили его.

В одном из храмов государства Пегу воспитываются девушки. Ежегодно в день, посвященный их идолу, приносится в жертву одна из этих несчастных. Жрец в священническом облачении раздевает ее, душит, вырывает ее сердце и бросает его в лицо идолу. По окончании жертвоприношения жрец наряжается в страшный наряд и пляшет перед народом. В других храмах того же государства приносят в жертву только мужчин. Для этого покупают красивого и хорошо сложенного невольника. Три дня его по утрам моют, затем одевают в белую одежду и показывают народу. На сороковой день жрецы вспарывают ему живот, вырывают сердце, обмазывают идола его кровью и едят его мясо как священное, ll Невинная кровь, говорят жрецы, должна течь в искупление за грехи народа. — надо, чтобы кто-нибудь отправился к великому богу напомнить ему о его народе. Не лишне напомнить, что жрецы никогда не берут это поручение на себя.

⁶Когда умрет какой-нибудь жиаг, его спрашивают, почему он покинул жизнь. Жрец, подражая голосу умершего, отвечает, что это потому, что он не приносил достаточно жертв своим предкам.

==256

Эти жертвоприношения составляют значительную часть доходов жрецов.

⁷В государстве Лао жрецы, или талапуэны, могут быть судимы только самим государем. Они исповедуются ежемесячно; соблюдая этот устав, они могут безнаказанно совершать тысячи преступлений. Они до такой степени умело морочат государей, что один талапуэн, уличенный в изготовлении фальшивых денег, был отпущен государем без наказания. «Миряне,— сказал он, — должны были бы делать ему более щедрые подарки». Самые знатные люди этой страны считают за честь оказывать талапуэнам услуги самого низменного сорта. Ни один из них не наденет платья, которого не носил бы некоторое время талапуэн.

⁸Этот читомб поддерживает днем и ночью священный огонь, уголья от которого он продает за очень дорогую цену. Тот, кто покупает их, считает себя гарантированным от всякого несчастного случая. Этот великий жрец не признает никакого судьи. Когда он отлучается для объезда подвластных ему, то все обязаны под страхом смертной казни строго блюсти воздержание. Негры убеждены, что если бы он умер естественной смертью, то вся Вселенная погибла бы. Поэтому назначенный ему преемник убивает его, как только он заболеет.

⁹Это различение для меня важно: 1) потому что я рассматриваю добродетель с философской точки зрения, независимо от отношений между религией и обществом, и я прошу читателя не терять этого из виду на протяжении всей книги; 2) чтобы избежать постоянного смешения между религиозными принципами и принципами государственными и нравственными, как это встречается у языческого народа.

¹⁰Когда жиаги замечают у девушки признаки беременности, они устраивают праздник; если эти признаки исчезают, женщину убивают как недостойную жизни, которую она не смогла дать.

" Один умный человек говорил по этому поводу, что, бесспорно, людям должно быть запрещено всякое удовольствие, противное общественному благу. «Люди, — прибавлял он, — так несчастны, что лишнее удовольствие, конечно, стоит того, чтобы приложить усилие для очищения его от всего того, чем оно может быть вредно государству; может быть, было бы нетрудно достигнуть этого, если бы пересмотреть с этой цепью законодательства тех государств, где эти удовольствия дозволены».

¹² «Christianisme des Indes», liv. IV, p. 308.

¹³В тибетском королевстве девушки носят на шее дары, полученные за нарушение целомудрия, — именно кольца любовников и чем их больше у девушки, тем торжественнее справляется ее свадьба.

¹⁴В Вавилоне все женщины должны были для искупления своих грехов раз в жизни заняться проституцией. Для этого они расположившись лагерем у храма Венеры, обязаны были удовлетворить желание первого попавшегося чужестранца, пожелавшего очистить их душу при помощи телесных наслаждений Легко предвидеть, что красивые и миловидные быстро кончали свой искус, но некрасивым приходилось иногда долго ждать сострадательного чужеземца, через которого они могли бы получить отпущение.

Монастыри бонз полны языческими монахинями, их там прини-

9 Гельвеций, т. i

==257

Мают в качестве наложниц. Когда они надоедят, их выгоняют и заменяют другими. Ворота этих монастырей осаждаются монахинями которые приносят бонзам подарки, чтобы они их приняли, а бонзы считают, что оказывают им тем большую милость.

В королевстве Кохине брамины, желая первыми посвящать молодых супругов в наслаждения любви, внушают королям и народу, что следует им поручать эту святую обязанность. Когда брамины кого-нибудь посещают, отцы и мужья предоставляют им своих дочерей и жен.

¹⁵Даже в истинной религии существовали священники, которые, пользуясь невежеством народа, злоупотребляли его благополучием и посягали на права государя.

¹⁶Вот что говорит по поводу Монтескье иезуит отец Милло в своем рассуждении, премированном Дижонской академией и рассматривающим вопрос: «Что полезнее изучать: людей или книги?»: «Не глубокому ли изучению людей обязаны мы теми правилами- поведения, теми наставлениями правителям, которые должны были бы быть выгравированными на тронах государей и в сердцах всех облеченных властью? Об этом свидетельствует этот славный гражданин, это орган и судия законов, могилу которого поливают слезами Франция и вся Европа, но гений которого будет всегда просвещать народы и указывать путь к общему счастью; этот бессмертный писатель, который все расчленял, потому что все видел, и который хотел заставить нас мыслить, ибо мы в этом имеем больше нужды, чем в чтении. С каким рвением, с какой проницательностью он изучал человеческий род1 Путешествуя подобно Солону, созерцая подобно Пифагору, беседуя подобно Платону, читая подобно Цицерону, изображая подобно Тациту, — и всегда имея предметом человека, он изучал людей, и он их знал. Уже начинают произрастать плодотворные семена, которые он посеял в умах, руководящих народами и государствами. О, пожнем же с благодарностью эти плоды и т. д.». О. Милло прибавляет в примечании: «Если автор, добродетель которого всеми признана, если сильный мыслитель, всегда выражающий то, что он думает, говорит: «Христианская религия, которая, по-видимому, имеет целью только блаженство в будущей жизни, дает нам счастье и в этой», если, опровергая опасный парадокс Бейля, он прибавляет: «Принципы христианства, глубоко запечатленные в сердце, были бы бесконечно сильней ложной чести монархий, человеческих добродетелей республик и рабского страха деспотических государств», т. е. сильнее трех принципов государственного управления, установленных в «Духе законов», то может ли тот, кто прочел труд этого автора, обвинять его в желании нанести смертельный удар христианству?»