- •Институт философии
- •Записные книжки
- •Предисловие
- •Рассуждение 1 об уме самом по себе
- •Глава I изложение принципов
- •Примечания к главе I
- •Глава 11 о заблуждениях, вызываемых страстями
- •Глава III о недостаточном знании
- •Примечания к главе III
- •Глава IV онеправильном употреблении слов
- •Примечания к главе IV
- •Рассуждение II об уме по отношению к обществу
- •Глава1 общая идея
- •Примечания к главе I
- •Глава II о честности по отношению к отдельному лицу
- •Примечания к главе II
- •Глава ш об уме по отношению к отдельному лицу
- •Примечания к главе III
- •Глава IV о том, что мы необходимо должны уважать в других только себя самих
- •Глава V о честности по отношению к отдельному сообществу
- •Примечания к главе V
- •Глава VI о средствах утвердиться в добродетели
- •Глава VII
- •Примечания к главе VII
- •Глава VIII о разнице между суждениями общества и суждениями отдельных сообществ
- •Примечания к главе VIII
- •Глава IX о хорошем тоне и о светском обращении
- •Примечания к главе IX
- •Глава х почему человек, которым восхищается народ, не всегда бывает уважаем светскими людьми
- •Примечания к главе х
- •Глава XI о честности по отношению к народу
- •Глава XII об уме по отношению к народу
- •Примечания к главе XII
- •Глава XIII о честности в различные эпохи и у различных народов
- •Примечания к главе XIII
- •Глава XIV добродетели, основанные на предрассудке, и истинные добродетели
- •Глава XV какую пользу может принести нравственности знание принципов, установленных в предыдущих главах
- •Примечание к главе XV
- •Глава XVI олицемерных моралистах
- •Примечание к главе XVI
- •Глава XVII о преимуществах, вытекающих из установленных выше принципов
- •Примечания к главе XVII
- •Глава XVIII об уме, рассматриваемом по отношению к различным векам и странам
- •Глава XIX уважение к различным видам ума во все времена соразмерно связанному с ними интересу
- •Примечания к главе XIX
- •Глава хх об уме, рассматриваемом по отношению к различным странам
- •Примечания к главе XX "
- •Глава XXI взаимное презрение народов зависит от их тщеславия
- •Примечания к главе XXI
- •Глава XXII почему народы считают даром природы качества, которыми они обязаны форме правления
- •Глава XXIII о причинах, задерживавших до сего времени прогресс нравственности
- •Примечания к главе XXIII
- •Глава XXIV осредствах усовершенствования нравственности
- •Примечания к главе XXIV
- •Глава XXV о честности по отношению ко всему миру
- •Примечание к главе XXV
- •Глава XXVI 0в уме по отношению ко всему миру
- •Примечания к главе XXVI
- •Рассуждение 3. Об уме
- •Следует ли считать ум даром природы или же результатом воспитания
- •Примечания к главе I
- •Глава II отонкости чувств
- •Примечание к главе II
- •Примечания к главе ш
- •Глава IV онеодинаковой способности внимания
- •Примечания к главе IV
- •Глава V о силах, воздействующих на нашу душу
- •Примечания к главе V
- •Глава VI омогуществе страстей
- •Примечания к главе VI
- •Глава VII
- •Примечания к главе VII
- •Глава VIII люди становятся тупыми, когда они перестают быть охваченными страстью
- •Примечания к главе VIII
- •Глава IX о происхождении страстей
- •Глава х оскупости
- •О честолюбии
- •Примечания к главе XI
- •Примечания к главе XII
- •Глава XIII о гордости
- •Примечания к главе XIII
- •Глава XIV о дружбе
- •Примечания к главе XIV
- •5Может быть, следует иметь мужество и самому быть способным к дружбе, чтобы решиться дать о ней ясное представление,
- •Глава XV о том, что боязнь физических страданий и жажда физических наслаждений могут зажечь в нас всякого рода страсти
- •Примечания к главе XV
- •Глава XVI какой причине следует приписать равнодушие некоторых народов к добродетели
- •Глава XVII о стремлении всех людей к деспотизму, о средствах достижения этого и об опасности от деспотизма для государей
- •Глава XVIII главные следствия деспотизма
- •Примечания к главе XVIII
- •Глава XIX второе следствие деспотизма: презренное и унизительное состояние народов поддерживает невежество визирей
- •Примечания к главе XIX
- •Глава хх третье следствие деспотизма: презрение к добродетели и ложное уважение, которое стараются к ней выказать
- •Примечания к главе XX
- •Глава XXI четвертое следствие деспотизма: гибель государств, находящихся под неограниченной властью
- •Глава XXII олюбви некоторых народов к славе и к добродетели
- •Примечания к главе XX г I
- •Глава XXIII о том, что государства бедные всегда больше любили славу и были богаче великими людьми, чем государства богатые
- •Примечания к главе XXIII
- •Глава XXIV доказательство этой истины
- •Глава XXV о точном соотношении между силой страстей и размерами ожидаемых наград
- •Примечания к главе XXV
- •Глава XXVI к какой степени страсти способны люди
- •Примечания к главе XXVI
- •Глава XXVII
- •Примечания к главе XXVII
- •Глава XXVIII завоевания северных народов
- •Примечания к главе XXVIII
- •Глава XXIX о рабстве и способности к аллегориям у восточных народов
- •Примечания к главе XXIX
- •Глава ххх о превосходстве некоторых народов в различных отраслях науки
- •Примечания к главе XXX
- •Рассуждение IV о различных наименованиях ума
- •Глава I о гении
- •Примечания к глаВе I
- •Глава 2 овоображении и о чувстве
- •Примечания к главе II
- •7Если в следующем стихе Овидия: Pignora certa petis, do pignora certa timendo12*
- •Глава III
- •Примечание к главе III
- •Глава IV об уме тонком и об уме сильном
- •Примечания к главе IV
- •Глава V об уме светлом, об уме обширном, об уме проницательном и о вкусе
- •Глава VI об остроумии
- •Примечания к главе VI
- •6Вообще говоря, те люди, которые бесплодно занимались искусствами и науками, становятся, достигнув высокого положения, самыми яростными врагами писателей. Чтобы очернить их,
- •Глава VII о светском уме
- •Примечания к главе VII
- •6Говоря о любви, Господ развивал приблизительно идею притяжения, но у этого поэта она выражена лишь смутным образом;
- •Глава VIII об уме правильном '
- •Примечания к главе VIII
- •Глава IX ошибки чувства
- •Глава х до какой степени мы подвержены ошибкам насчет движущих нами мотивов
- •Примечания к главе х
- •Глава XI о советах
- •Примечания к главе XI
- •Примечания к главе XII
- •Глава XIII
- •Примечания к главе XIII
- •Глава XIV об исключающих друг друга качествах ума и души
- •Примечания к главе XIV
- •Глава XV о несправедливых требованиях общества
- •Примечания к главе XV
- •Глава XVI метод определения того, к какой области занятий мы наиболее способны
- •Глава XVII о воспитании
- •Примечания*
- •Глава I
- •Глава II
- •Глава III
- •Глава IV
- •Глава I
- •Глава II
- •Глава III
- •Глава IV
- •Глава V
- •Глава VII
- •Глава VIII 1*Негу—древнее государство на территории Бирмы. —218.
- •Глава IX
- •Глава XI
- •Глава XII
- •Глава XIII
- •Глава XVI
- •Глава XVII
- •Глава XIX
- •Глава XX
- •Глава XXI
- •Глава XXIII
- •Глава XXIV
- •Глава XXV
- •Глава XXVI
- •Глава I
- •Глава III
- •Глава IV
- •Глава V
- •Глава VI
- •Глава VII
- •Глава VIII
- •Глава XVIII
- •Глава XIX
- •Глава XX
- •Глава XXII
- •Глава XXIII
- •Глава XXIV
- •Глава XXV
- •Глава XXVII
- •Глава XXVIII
- •Глава XXIX
- •Глава XXX
- •Глава II
- •Глава III
- •Глава IV
- •Глава V
- •Глава VI
- •Глава VII
- •Глава vhi
- •Глава XI
Глава VII
ОБ УМЕ ПО ОТНОШЕНИЮ К ОТДЕЛЬНЫМ СООБЩЕСТВАМ
То, что мной было сказано об уме по отношению к отдельному лицу, можно сказать и об уме по отношению к отдельным сообществам, поэтому я не буду повторять утомительных подробностей тех же самых доказательств, я только покажу путем новых применений того же самого принципа, что всякое сообщество, как и всякое частное лицо, уважает или презирает идеи других сообществ только в зависимости от того, согласны или не согласны эти идеи с его страстями, характером его ума и, наконец, с положением, которое занимают в свете лица, составляющие это сообщество.
Представим себе факира в обществе сибаритов; не будут ли они смотреть на этого факира с презрительной жалостью, которую обыкновенно испытывают люди, привыкшие к чувственной и приятной жизни, к человеку, который отказывается от реальных удовольствий в поисках воображаемого блага? Пусть завоеватель войдет в убежище философов: можно ли сомневаться в том, что он найдет их самые глубокие размышления пустыми и будет смотреть на них с тем. пренебрежительным презрением, которое душа, считающая себя великой, питает к мелким, по его мнению, душам и которое сила питает к слабости? Но перенесем в свою очередь этого завоевателя в портик: гордец, скажет ему оскорбленный стоик, ты презираешь души более высокие, чем твоя; узнай, что предмет твоих желаний есть предмет нашего презрения и что никто не кажется великим на земле для того, кто смотрит на нее с возвышенной точки зрения. В дремучем лесу путнику, сидящему у подножия кедров, кажется, что их верхушки касаются небес; с высоты облаков, где парит орел, высокие леса кажутся стелющимся вереском и представляются глазам царявоздушного пространства зеленым ковром, раскинутым на равнинах. Так-то оскорбленная гордость стоика отомстит за презрение честолюбца и так вообще будут относиться друг к другу люди, одушевленные различными страстями.
Представим себе женщину, молодую, красивую, имеющую любовников, — такую, словом, какой нам рисует история знаменитую Клеопатру'*, которая благодаря множеству своих чар, прелестей, своему уму, разнообразию
==209
своих ласк заставляла своего любовника испытывать ежедневно восторги неожиданности и первое обладание которой было, по словам Эшара2*, только первой милостью, — и вообразим "себе ее в обществе неприступных женщин, старость и уродство которых ручаются за их целомудрие; ее очарование и ее таланты встретят там презрение; в безопасности от соблазна под защитой своего безобразия эти неприступные женщины не ведают, как лестно опьянение любовника, как трудно, будучи красивой, противостоять желанию показать любовнику тысячи тайных прелестей; поэтому они яростно накинутся на эту красивую женщину и возведут ее слабости на степень величайших грехов. Но если в свою очередь одна из этих неприступных женщин очутится в кругу кокеток, она не встретит там того бережного отношения, которое молодость и красота должны проявлять к старости и безобразию. Чтобы отомстить ей за ее неприступность, они ей скажут, что красавица, уступающая любви, и уродливая женщина, противящаяся ей, — обе повинуются одному и тому же принципу тщеславия, что первая ищет в любовнике поклонника своих чар, вторая же бежит от разоблачителя своей непривлекательности и что, будучи одушевляемы одними и теми же мотивами, неприступная женщина и женщина, имеющая любовников, отличаются друг от друга только красотой.
Вот как люди с различными страстями оскорбляют друг друга; и вот почему знатный человек, не признающий достоинств простолюдина, презирающий его и желающий видеть его у своих ног, бывает в свою очередь презираем людьми просвещенными. Безумный, скажут они ему, чем хвалишься ты, человек, лишенный всяких заслуг и даже гордости? Почестями, тебе оказываемыми? Но почитают не твои заслуги, а только твое богатство и твое могущество. Ты не имеешь ничего от себя: если ты блестишь, то этот блеск есть только отражение благосклонности к тебе государя. Посмотри на пары, подымающиеся из болотной типы; паря в воздухе, они превращаются в блестящие облака, они блестят, как ты, но великолепием, заимствованным у солнца; зайдет светило — и исчезнет блеск облака.
Если противоположные страсти вызывают взаимное презрение со стороны тех, кто ими обладает, то противоречие в мыслях производит приблизительно тот же эффект.
==210
Будучи принуждены, как я это доказал в главе IV, воспринимать в других только идеи, сходные с нашими собственными идеями, как можем мы восхищаться людьми, ум которых сильно отличается от нашего собственного ума? Так как изучение какой-нибудь науки или искусства дает нам возможность открывать в них бесконечное множество красок и трудностей, которые остались бы неизвестными нам без этого изучения, то, следовательно, наибольшую степень того уважения, которое я назвал сознательным,мы питаем необходимым образом к науке и к искусству, которыми мы занимаемся.
Наше уважение к другим наукам или искусствам всегда пропорционально большей или меньшей связи их с интересующими нас наукой или искусством. Вот почему математик обыкновенно больше уважает физика, чем поэта, а последний испытывает большее уважение к оратору, чем к математику.
И также вполне чистосердечно люди, прославившиеся в различных областях, мало ценят друг друга. Чтобы убедиться в действительности их взаимного презрения (ибо никакой долг не уплачивается так аккуратно, как презрение) , прислушаемся к речам умных людей.
Каждый из них, подобно продавцам териака3*, расположившимся на рыночной площади, зазывает к себе почитателей и считает, что он один их заслужил: романист убежден, что именно его вид труда требует наибольшей изобретательности и тонкости ума; метафизик считает себя источником очевидности и поверенным природы; только я один, говорит он, могу обобщать идеи и открывать причину явлений, совершающихся ежедневно в физическом и духовном мире, и только я один могу просветить человека; поэт, считающий метафизиков серьезными сумасшедшими, уверяет их, что, разыскивая истину в колодце, на дне которого она сокрылась, они для черпания из него имеют только ведро Данаид, что открытия их ума сомнительны, тогда как наслаждения, доставляемые его искусством, бесспорны.
Вот такими-то речами эти три человека станут доказывать, что они мало ценят друг друга; и если бы в своем споре они призвали в качестве арбитра государственного деятеля, он сказал бы им всем: «Поверьте, что науки и искусства суть только важные мелочи и трудные пустяки. Ими можно заниматься в детстве для упражнения ума, но
==211
голова человека взрослого и умного должна быть занята исключительно изучением интересов народов; всякий иной предмет мелок, а все мелкое достойно презрения». И отсюда он придет к заключению, что он один достоин всеобщего признания.
Приведем еще последний пример и на этом закончим. Предположим, какой-нибудь физик услышал бы последнее заключение: «Ты ошибаешься! — возразил бы он государственному деятелю. — Если измерять величие ума величием исследуемых им предметов, то я один действительно достоин уважения. Одно какое-нибудь мое открытие меняет интересы народов. Я намагничиваю иглу, запираю ее в компас, — в результате открытие Америки, разработка ее минеральных богатств; тысячи кораблей, нагруженных золотом, бороздят моря, направляясь в Европу, и облик политического мира меняется. Я всегда занят великими вопросами, и когда я молчу и уединяюсь, то для того, чтобы исследовать не ничтожные перевороты в государствах, но перевороты, происходящие во Вселенной; для того, чтобы проникнуть не в мелочные тайны дворов, но в тайны природы; я открываю, каким образом моря образовали горы и разлились по земле, я измеряю силу, движущую светилами, и длину лучезарных кругов, описываемых ими в небесной лазури; я высчитываю их массу, сравниваю ее с массой земли и краснею за малость нашей планеты. И если я так стыжусь улья, судите о презрении, которое я должен испытывать к населяющим его насекомым: самый великий законодатель в моих глазах есть только царь пчел».
Вот путем каких рассуждений каждый человек убеждается, что он обладает родом ума, наиболее заслуживающим уважения, и вот каким образом умные люди, движимые желанием доказать это другим людям, недооценивают друг друга и не замечают, что каждый из них, будучи окутан презрением, которое он проповедует себе подобным, становится игрушкой и посмешищем для той самой публики, которая должна была бы им восхищаться.
Впрочем, напрасно было бы стараться умалить благосклонное предубеждение, которое всякий питает к своему уму. Мы смеемся над садоводом, стоящим в неподвижном восторге перед клумбой тюльпанов; он не спускает глаз с их чашечек, он не видит на земле ничего восхитительнее тонкого смешения окраски, которую он при по-
==212
мощи обработки земли заставил природу придать им. Каждый из нас есть такой садовод: последний измеряет ум людей теми познаниями, которые они имеют о цветах; мы точно так же отмеряем им наше уважение, сообразуясь с соответствием их идей нашим.
Наше уважение до такой степени зависит от этого соответствия идей, что всякий, кто внимательно наблюдает за собой, заметит, что если в различные моменты дня он не в одинаковой степени уважает одного и того же человека, то такое постоянное изменение термометра своего уважения он должен приписать тем трениям, которые неизбежны при тесном и постоянном сожительстве; поэтому всякий, идеи которого несходны с идеями общества, всегда бывает им презираем.
Философ, которому придется жить с щеголями, будет почитаться ими за смешного дурака; он будет предметом забавы для самого мелкого шута, самые пошлые и глупые шутки которого будут считаться остроумными словечками; ибо успех шуток зависит не столько от тонкости ума их автора, сколько от того, что его внимание направлено на то, чтобы поднимать па смех идеи, неприятные его обществу. О шутках можно сказать то же, что о литературных произведениях какой-нибудь партии: они всегда вызывают восторг своей клики.
Несправедливое презрение, питаемое отдельными сообществами друг к другу, является, следовательно, подобно презрению друг к другу отдельных лиц, исключительно следствием невежества и гордости — гордости, несомненно заслуживающей порицания, но необходимой и присущей человеческой природе. Гордость есть зародыш многих добродетелей и талантов, поэтому не следует ни надеяться истребить ее, ни даже пытаться ослабить ее, а только стараться направить ее на честные дела. Если я здесь позволяю себе смеяться над гордостью некоторых людей, то я, без сомнения, делаю это тоже под влиянием гордости, но, может быть, в этом случае более благонамеренной, более согласной с общим интересом, ибо справедливость наших суждений и поступков есть всегда только счастливое совпадение наших интересов с интересами общественными '.
Если уважение, которое различные сообщества испытывают к различным взглядам и наукам, бывает неодинаковым в зависимости от различия страстей и направления
==213
ума лиц, составляющих эти сообщества, то можно ли сомневаться в том, что и различие в положении людей должно производить тот же эффект и что идеи, приятные для людей известного звания, могут быть скучны для людей иного положения. Если военный или негоциант станут рассуждать перед адвокатами — один об искусстве вести осады, о военных лагерях и маневрах, другой о торговле индиго и печеньем, сахаром и какао, то их будут слушать с меньшим удовольствием и жадностью, чем человека, сведущего в интригах судебного сословия, в прерогативах магистратуры, знающего, как вести процесс, когда он заговорит с ними о предметах, которые для них особенно интересны благодаря склонностям их ума и их тщеславию.
Вообще мы презираем в человеке, стоящем ниже нас, все, даже ум. Какие бы заслуги ни числились за буржуа, человек высокопоставленный, но тупой всегда будет презирать его, «хотя, — как говорит Дома4*, — между буржуа и вельможей существует только гражданское различие, а между умным человеком и глупым вельможей — естественное». .<
Следовательно, огромное разнообразие взглядов есть результат личного интереса, видоизменяющегося в зависимости от наших нужд, наших страстей, наклонностей нашего ума и условий нашей жизни, сочетающихся на тысячи ладов в различных кругах общества.
Соответственно этому многообразию интересов каждое отдельное сообщество имеет свой особый тон, свою особую манеру судить и своего великого человека, из которого оно охотно сделало бы бога, если бы этому апофеозу не мешал страх перед судом общества в целом.
Вот почему всякий ищет общества себе подобных, и нет такого глупого человека, который при известном старании не мог бы выбрать такого круга людей, в котором он мог бы проводить жизнь приятно, среди похвал, расточаемых искренними почитателями; и точно так же, если умный человек станет расточать свой ум в различных кругах людей, он будет считаться то сумасшедшим, то мудрым, то приятным, то скучным, то тупым, то остроумным.
Общее заключение из всего сказанного таково: во всяком отдельном сообществе личный интерес есть единственный критерий достоинства вещей и личностей. Мне остается только показать, почему люди, наиболее чествуемые
==214
в отдельных сообществах, как, например, в большом свете, — люди, знакомства с коими добиваются все члены этих сообществ, не всегда бывают наиболее уважаемы обществом в целом.