Примечания к главе XIV

' До сего времени все твердили во всю мочь, что не следует считать своими друзьями тех, чья дружба носит характер заинтересованности и кто любит нас только за наши деньги. Конечно, такого рода дружба не очень лестна, тем не менее это все же дружба. Например, главного контролера люди любят за то, что он может оказывать одолжения. У большинства из них любовь к нему

==400

отождествляется с любовью к деньгам. Отчего же такого рода чувству отказать в названии дружбы? Никто не любит нас за нас самих, но всегда за что-нибудь, и такая любовь стоит всякой другой. Можно ли сказать о человеке, влюбленном в женщину, что он ее не любит, если он в ней любит исключительно красоту ее глаз или ее цвет лица? Но, скажут мне, значит, как только богатый человек впадет в бедность, его перестанут любить. Да, конечно, и, если оспа обезобразит женщину, обыкновенно с ней порвут сношения, что не доказывает, что ее не любили, когда она была красива. Если друг, которому мы особенно доверяли и в котором мы уважали душу, ум и характер, вдруг станет слепым и глухонемым, то мы будем жалеть, что потеряли в нем старого друга, мы будем еще уважать его мумию, но в сущности мы его уже не сможем любить, потому что это уже не тот человек, которого мы любили. Если главный контролер получит отставку, его перестанут любить, он будет вполне подобен другу, ставшему вдруг слепым и глухонемым. Тем не менее человек, жадный до денег, может питать большую нежность к тому, через кого он может их получить. Тот, кто нуждается в деньгах, — прирожденный друг главного контролера и того, кто занимает это место. Его имя может быть помещено в инвентаре мебели и утвари, принадлежащих его учреждению. Только наше тщеславие заставляет нас отказывать в имени дружбы дружбе, основывающейся на заинтересованности. При этом замечу, что самая прочная и крепкая дружба бывает обыкновенно между добродетельными людьми, однако к ней способны даже негодяи. Если мы принуждены признать, что дружба не что иное, как чувство, соединяющее двух людей, то утверждать, что не может быть дружбы между дурными людьми, — значит отрицать самые достоверные факты. Можно ли, например, сомневаться в том, что два заговорщика могут быть связаны самой живой дружбой? Разве Жаффье не любил капитана Жака-Пьера? Разве Октавий, который, конечно, не был добродетельным человеком, не любил Мецената, который был просто слабым человеком? Сила дружбы измеряется не добродетелью двух друзей, а силой связывающего их интереса.

²Если известны характеры двух друзей и указаны условия, в которых они находятся, и им предстоит поссориться, то, несомненно, что умный человек может предсказать момент, когда эти люди перестанут быть полезными друг другу, и вычислить момент их разрыва с такой же точностью, как астроном момент затмения.

³Не следует смешивать с дружбой узы привычки, уважение, которым пользуется признанная дружба, и, наконец, то столь полезное для общества чувство чести, которое заставляет нас продолжать жить с теми, которых мы называем нашими друзьями. Мы оказываем им те же услуги, которые оказывали, когда мы были полны к ним самых живых чувств, но в действительности их присутствие нам больше не нужно и мы их больше не любим.

⁴Дружба но есть, как воображают некоторые люди, постоянное чувство нежности, ибо люди не делают ничего непрерывно. Между самыми нежными друзьями бывают минуты охлаждения; следовательно, дружба есть постоянная смена нежности и холодности, причем моменты холодности очень редки.