- •Институт философии
- •Записные книжки
- •Предисловие
- •Рассуждение 1 об уме самом по себе
- •Глава I изложение принципов
- •Примечания к главе I
- •Глава 11 о заблуждениях, вызываемых страстями
- •Глава III о недостаточном знании
- •Примечания к главе III
- •Глава IV онеправильном употреблении слов
- •Примечания к главе IV
- •Рассуждение II об уме по отношению к обществу
- •Глава1 общая идея
- •Примечания к главе I
- •Глава II о честности по отношению к отдельному лицу
- •Примечания к главе II
- •Глава ш об уме по отношению к отдельному лицу
- •Примечания к главе III
- •Глава IV о том, что мы необходимо должны уважать в других только себя самих
- •Глава V о честности по отношению к отдельному сообществу
- •Примечания к главе V
- •Глава VI о средствах утвердиться в добродетели
- •Глава VII
- •Примечания к главе VII
- •Глава VIII о разнице между суждениями общества и суждениями отдельных сообществ
- •Примечания к главе VIII
- •Глава IX о хорошем тоне и о светском обращении
- •Примечания к главе IX
- •Глава х почему человек, которым восхищается народ, не всегда бывает уважаем светскими людьми
- •Примечания к главе х
- •Глава XI о честности по отношению к народу
- •Глава XII об уме по отношению к народу
- •Примечания к главе XII
- •Глава XIII о честности в различные эпохи и у различных народов
- •Примечания к главе XIII
- •Глава XIV добродетели, основанные на предрассудке, и истинные добродетели
- •Глава XV какую пользу может принести нравственности знание принципов, установленных в предыдущих главах
- •Примечание к главе XV
- •Глава XVI олицемерных моралистах
- •Примечание к главе XVI
- •Глава XVII о преимуществах, вытекающих из установленных выше принципов
- •Примечания к главе XVII
- •Глава XVIII об уме, рассматриваемом по отношению к различным векам и странам
- •Глава XIX уважение к различным видам ума во все времена соразмерно связанному с ними интересу
- •Примечания к главе XIX
- •Глава хх об уме, рассматриваемом по отношению к различным странам
- •Примечания к главе XX "
- •Глава XXI взаимное презрение народов зависит от их тщеславия
- •Примечания к главе XXI
- •Глава XXII почему народы считают даром природы качества, которыми они обязаны форме правления
- •Глава XXIII о причинах, задерживавших до сего времени прогресс нравственности
- •Примечания к главе XXIII
- •Глава XXIV осредствах усовершенствования нравственности
- •Примечания к главе XXIV
- •Глава XXV о честности по отношению ко всему миру
- •Примечание к главе XXV
- •Глава XXVI 0в уме по отношению ко всему миру
- •Примечания к главе XXVI
- •Рассуждение 3. Об уме
- •Следует ли считать ум даром природы или же результатом воспитания
- •Примечания к главе I
- •Глава II отонкости чувств
- •Примечание к главе II
- •Примечания к главе ш
- •Глава IV онеодинаковой способности внимания
- •Примечания к главе IV
- •Глава V о силах, воздействующих на нашу душу
- •Примечания к главе V
- •Глава VI омогуществе страстей
- •Примечания к главе VI
- •Глава VII
- •Примечания к главе VII
- •Глава VIII люди становятся тупыми, когда они перестают быть охваченными страстью
- •Примечания к главе VIII
- •Глава IX о происхождении страстей
- •Глава х оскупости
- •О честолюбии
- •Примечания к главе XI
- •Примечания к главе XII
- •Глава XIII о гордости
- •Примечания к главе XIII
- •Глава XIV о дружбе
- •Примечания к главе XIV
- •5Может быть, следует иметь мужество и самому быть способным к дружбе, чтобы решиться дать о ней ясное представление,
- •Глава XV о том, что боязнь физических страданий и жажда физических наслаждений могут зажечь в нас всякого рода страсти
- •Примечания к главе XV
- •Глава XVI какой причине следует приписать равнодушие некоторых народов к добродетели
- •Глава XVII о стремлении всех людей к деспотизму, о средствах достижения этого и об опасности от деспотизма для государей
- •Глава XVIII главные следствия деспотизма
- •Примечания к главе XVIII
- •Глава XIX второе следствие деспотизма: презренное и унизительное состояние народов поддерживает невежество визирей
- •Примечания к главе XIX
- •Глава хх третье следствие деспотизма: презрение к добродетели и ложное уважение, которое стараются к ней выказать
- •Примечания к главе XX
- •Глава XXI четвертое следствие деспотизма: гибель государств, находящихся под неограниченной властью
- •Глава XXII олюбви некоторых народов к славе и к добродетели
- •Примечания к главе XX г I
- •Глава XXIII о том, что государства бедные всегда больше любили славу и были богаче великими людьми, чем государства богатые
- •Примечания к главе XXIII
- •Глава XXIV доказательство этой истины
- •Глава XXV о точном соотношении между силой страстей и размерами ожидаемых наград
- •Примечания к главе XXV
- •Глава XXVI к какой степени страсти способны люди
- •Примечания к главе XXVI
- •Глава XXVII
- •Примечания к главе XXVII
- •Глава XXVIII завоевания северных народов
- •Примечания к главе XXVIII
- •Глава XXIX о рабстве и способности к аллегориям у восточных народов
- •Примечания к главе XXIX
- •Глава ххх о превосходстве некоторых народов в различных отраслях науки
- •Примечания к главе XXX
- •Рассуждение IV о различных наименованиях ума
- •Глава I о гении
- •Примечания к глаВе I
- •Глава 2 овоображении и о чувстве
- •Примечания к главе II
- •7Если в следующем стихе Овидия: Pignora certa petis, do pignora certa timendo12*
- •Глава III
- •Примечание к главе III
- •Глава IV об уме тонком и об уме сильном
- •Примечания к главе IV
- •Глава V об уме светлом, об уме обширном, об уме проницательном и о вкусе
- •Глава VI об остроумии
- •Примечания к главе VI
- •6Вообще говоря, те люди, которые бесплодно занимались искусствами и науками, становятся, достигнув высокого положения, самыми яростными врагами писателей. Чтобы очернить их,
- •Глава VII о светском уме
- •Примечания к главе VII
- •6Говоря о любви, Господ развивал приблизительно идею притяжения, но у этого поэта она выражена лишь смутным образом;
- •Глава VIII об уме правильном '
- •Примечания к главе VIII
- •Глава IX ошибки чувства
- •Глава х до какой степени мы подвержены ошибкам насчет движущих нами мотивов
- •Примечания к главе х
- •Глава XI о советах
- •Примечания к главе XI
- •Примечания к главе XII
- •Глава XIII
- •Примечания к главе XIII
- •Глава XIV об исключающих друг друга качествах ума и души
- •Примечания к главе XIV
- •Глава XV о несправедливых требованиях общества
- •Примечания к главе XV
- •Глава XVI метод определения того, к какой области занятий мы наиболее способны
- •Глава XVII о воспитании
- •Примечания*
- •Глава I
- •Глава II
- •Глава III
- •Глава IV
- •Глава I
- •Глава II
- •Глава III
- •Глава IV
- •Глава V
- •Глава VII
- •Глава VIII 1*Негу—древнее государство на территории Бирмы. —218.
- •Глава IX
- •Глава XI
- •Глава XII
- •Глава XIII
- •Глава XVI
- •Глава XVII
- •Глава XIX
- •Глава XX
- •Глава XXI
- •Глава XXIII
- •Глава XXIV
- •Глава XXV
- •Глава XXVI
- •Глава I
- •Глава III
- •Глава IV
- •Глава V
- •Глава VI
- •Глава VII
- •Глава VIII
- •Глава XVIII
- •Глава XIX
- •Глава XX
- •Глава XXII
- •Глава XXIII
- •Глава XXIV
- •Глава XXV
- •Глава XXVII
- •Глава XXVIII
- •Глава XXIX
- •Глава XXX
- •Глава II
- •Глава III
- •Глава IV
- •Глава V
- •Глава VI
- •Глава VII
- •Глава vhi
- •Глава XI
Глава XXIV осредствах усовершенствования нравственности
Для усовершенствования нравственности достаточно устранить препятствия, которые ставят ее развитию две указанных мною группы людей. Единственный способ успеть в этом — это разоблачить их,указать, что покровители невежества суть самые ожесточенные враги человечества; следует указать народам, что люди вообще более глупы, чем злы, что, исцеляя их от заблуждений, мы тем самым исцеляем гх от большей части пороков и что противиться этому способу их излечения — значит совершать преступление оскорбления человечества (lese-humanite).
Всякий изучающий историю народных бедствий может убедиться, что большую часть несчастий на земле приносит невежество, которое более пагубно, чем интерес. Пораженный этой истиной, он готов воскликнуть: как счастливо государство, граждане которого склонны только к преступлениям, указанным интересом! Как невежество умножает преступления! Как обагрило оно кровью алтари! (А между тем человек создан для того, чтобы быть добродетельным. В самом деле, если сила принадлежит по существу большинству, если справедливость заключается в совершении поступков, полезных этому большинству, то очевидно, что справедливость по своей природе всегда имеет власть, необходимую для обуздания пороков и для принуждения людей к добродетели.
Если дерзкое и сильное злодеяние часто сковывает справедливость и добродетель и притесняет народы, то ото только при помощи невежества; именно последнее скрывает от каждого народа его истинные интересы, мешает объединению и проявлению его сил и тем самым защищает преступника от меча правосудия.
Какого же презрения заслуживает тот, кто хочет удерживать народы во тьме невежества! До сих пор недостаточно настаивали на этой истине; это не значит, что следует сразу опрокинуть все алтари заблуждения; я знаю, как осторожно надо проводить всякий новый взгляд; я знаю, что, разрушая предрассудки, следует относиться с уважением к ним и что, раньше чем начать нападение на всеми принятое заблуждение, следует послать для обследования несколько истин, подобно голубям ковчега, чтобы убедиться, покрывает ли еще поверхность мира поток
==310
заблуждений, не начинают ли уже стекать заблуждения, не наблюдаются ли там и сям во Вселенной островки, на которых добродетель и истина могли бы приютиться, чтобы передаться людям.
Но так осторожно следует поступать только с предрассудками малоопасными. Следует ли щадить людей, которые, стремясь жадно к власти, держат народы в отупении, чтобы тиранить их? Следует смелой рукой разбить талисман тупости, с которым связано могущество этих злых гениев, раскрыть народам истинные принципы нравственности; следует внушить им, что так как их невольно влечет к счастью — истинному или мнимому, то удовольствие и страдание суть единственные двигатели духовного мира и что самолюбие есть единственное основание, на котором можно построить фундамент полезной нравственности.
Как можно льстить себя надеждой скрыть от людей знание этого принципа? Чтобы достигнуть этого, следует запретить им глубоко исследовать свои сердца, разбирать свои поступки, раскрывать исторические книги, в которых они видят, как во все времена и во всех странах народы, руководствуясь только жаждой наслаждения, приносили в жертву себе подобных не ради великих интересов, а в угоду своей чувственности и ради забавы. Беру в свидетели рыбьи садки, в которые римляне бросали невольников и отдавали их на съедение рыбам, чтобы сделать мясо рыб более вкусным. Призову в свидетели остров на Тибре, куда жестокость господ сводила слабых, старых и больных рабов и заставляла их умирать голодной смертью. Приведу еще в свидетели развалины обширных и великолепных арен, на которых запечатлелась летопись человеческой жестокости, на которых самый цивилизованный в мире народ приносил тысячи гладиаторов в жертву удовольствию, доставляемому зрелищем поединков, куда толпами сбегались женщины и где этот воспитанный в роскоши, изнеженности и наслаждениях пол, который составляет украшение и прелесть земли и который, казалось, должен был бы стремиться только к наслаждению, доходил до такой степени жестокости, что требовал от раненых гладиаторов, чтобы они умирали в красивых позах. Эти факты и множество других подобных им настолько твердо установлены, что нельзя льстить себя надеждой скрыть от людей действительную их причину.
==311
Всякий знает, что и он таков же, как эти римляне, что только различие в воспитании обусловливает разницу в его чувствах и заставляет его содрогнуться при одном рассказе о зрелище, которое, наверное, было бы ему привычно и приятно, если бы он родился на берегах Тибра. Напрасно некоторые люди, ленящиеся заглянуть в себя и тщеславно воображающие себя добрыми, думают, что они обязаны превосходству своей природы теми гуманными чувствами, которые это зрелище вызвало бы в них; умный человек признаёт, что эта природа, как говорит Паскаль2и как подтверждает опыт, есть не что иное, как наша первоначальная привычка. Итак, бессмысленно желать скрывать от людей, какой принцип ими двигает.
Но предположим, что это даже удалось бы, — какую выгоду извлекли бы из этого люди? Несомненно, чувство себялюбия было бы только замаскировано от глаз более грубых людей, но это не помешало бы проявлению этого чувства в них, это не изменило бы его последствий, люди не стали бы иными, чем они суть; следовательно, это незнание не принесло бы им никакой пользы. Более того, оно было бы для них вредно; действительно, знанию принципа себялюбия обязаны общества большей частью тех выгод, которыми они пользуются; это знание, хотя еще и очень несовершенное, заставило народы понять необходимость облечь судей властью, оно заставило законодателя смутно почувствовать необходимость положить в основу принципов добродетельного поведения личный интерес. И действительно, как можно было бы их обосновать иначе? Неужели же на принципах ложных религий, которые, как утверждают, несмотря на свои заблуждения, могут быть полезны для земного счастья людей?3Но большинство этих религий слишком нелепы, чтобы быть такой поддержкой для добродетели. Нельзя основать добродетельного поведения и на принципах истинной религии — не потому, чтобы ее нравственное учение не было превосходно и се правила не возносили бы душу до состояния святости и не наполняли бы ее внутренней радостью, эт.пм предвкушением радости небесной, но потому, что ее принципы годятся только для небольшого числа христиан, рассеянных по земле, а философ, который в своих сочинениях обращается ко всему миру, должен дать добродетели такой фундамент, на котором могли бы строить одинаково все люди, каковым и является личный
==312
интерес. Он должен особенно придерживаться этою принципа потому, что в руках искусного законодателя мотивы земного интереса достаточны, чтобы образовать добродетельных людей. Примером могут служить турки, которые в своей религии допускают догмат фатализма, пагубный для всякой религии, и которых, следовательно, можно считать деистами; материалисты китайцы4; саддукеи'*, отрицавшие бессмертие души и пользовавшиеся среди евреев репутацией людей особенно праведных; наконец, гимнософисты2*, которых всегда упрекали в атеизме и всегда уважали за их ум и сдержанность и которые самым аккуратным образом исполняли общественные обязанности. Все эти примеры и множество других показывают, что надежда на земные блага и страх перед наказанием настолько же действительны и способны образовать добродетельных людей, как и вечные наказания и награда, которые рассматриваются в перспективе будущего и потому обыкновенно производят слишком слабое впечатление, чтобы пожертвовать для них преступными, но желанными удовольствиями.
Как не предпочесть мотивы земного интереса? Они не подсказывают ни одной из тех благочестивых и святых жестокостей, которые осуждает5наша религия — этот закон любви и человечности — и к которым, однако, так часто прибегали ее служители, — жестокостей, которые останутся навсегда позором прошлых веков и будут возбуждать ужас и удивление грядущих.
Действительно, как должны быть поражены и добродетельный гражданин, и христианин, проникнутый духом милосердия, проповедуемого евангелием, когда они оглядываются на прошлое. Они замечают здесь, как все без исключения религии были проникнуты фанатизмом и утоляли его жажду потоками человеческой крови6.
Здесь христиане, имеющие возможность, как доказывает Варбуртон, свободно отправлять свое богослужение, если бы не желали уничтожать идолопоклонство, сами своей нетерпимостью вызывают преследование со стороны язычников.
Здесь различные секты христиан с ожесточением борются друг против друга и раздирают Византийскую империю.
Там, в Аравии, возникает новая религия, повелевающая сарацинам обойти землю с мечом и огнем в руках.
==313
За нашествием этих варваров следует война против неверных под знаменем креста: целые государства покидают Европу и наводняют Азию, производя по дороге ужасные грабежи и погибая в песках Аравии и Египта. Далее, фанатизм вкладывает оружие в руки христианских государей и заставляет католиков избивать еретиков; на земле снова появляются пытки, изобретенные Бузирисами, Фаларисами3* и Неронами; фанатизм воздвигает и зажигает в Испании костры инквизиции, в то время как благочестивые испанцы покидают свои порты и переплывают моря, чтобы водрузить крест и внести опустошение в Америку7. Обратим ли мы наши взоры на север, юг, восток и запад земного шара, всюду мы увидим священный нож религии, занесенный над грудью женщин, детей и старцев, и всюду земля, дымящаяся от крови жертв, принесенных ложным богам или высшему существу, представляет обширное, отвратительное и ужасное зрелище жертв нетерпимости. Какой же добродетельный человек и какой христианин, если его нежная душа полна небесной благодати, истекающей из евангельского учения, если она чувствительна к жалобам несчастных и если он иногда осушал их слезы, не испытает сострадания к человечеству8и не попытается основать добродетельное поведение не на принципах-религии, хотя бы и столь достойных уважения, но на принципах, которыми не так легко злоупотреблять, — а таковы мотивы личного интереса?
Не противореча принципам нашей религии, эти принципы достаточны, чтобы заставить людей быть добродетельными. Бесспорно, религия язычников, населившая Олимп злодеями, была менее, чем наша, пригодна для образования праведных людей, а между тем для всякого несомненно, что первые римляне были добродетельнее нас. Кто станет отрицать, что отряды конно-полицейской стражи обезоружили большее число разбойников, чем религия? Что итальянец, хотя и более набожен, чем француз, однако с четками в руках чаще этого последнего прибегает к кинжалу и яду? И что во времена, когда набожность усиливается, но полиция менее совершенна, совершается гораздо больше преступлений9, чем тогда, когда набожность ослабевает, но полиция усовершенствуется?
Следовательно, сделать людей добродетельными можно только посредством хороших законов10. Все искусство
==314
законодателя заключается в том, чтобы заставить людей быть справедливыми друг к другу, опираясь на их любовь к себе самим. А чтобы составить такого рода законы, надо знать сердце человеческое, и прежде всего знать, что люди любят только самих себя и равнодушны к другим и не рождены ни добрыми, ни злыми, а готовыми стать теми или другими в зависимости от того, соединяет или разделяет их общий интерес; что чувство предпочтения, которое каждый испытывает к самому себе и с которым связано сохранение рода, неизгладимо запечатлено в нем самой природой"; что физическая чувствительность вызвала в нас любовь к удовольствию и отвращение к страданию; что затем чувства удовольствия и страдания посеяли и взрастили во всех сердцах семена себялюбия, которые, развиваясь, породили страсти, из коих проистекли все наши пороки и добродетели.
Размышляя над этими предварительными идеями, мы узнаем, почему страсти, остроумным символом которых является, по мнению некоторых раввинов, запрещенное древо, приносят одинаково плоды добра и зла; мы начинаем понимать механизм, которым они пользуются для порождения наших пороков и наших добродетелей, и мы видим, как законодатель находит средство принудить людей к добровольному поведению, заставляя страсти приносить только плоды добродетели и мудрости.
Но если рассмотрение этих идей, способных сделать людей добродетельными, нам запрещено теми двумя группами власть имущих, о которых было сказано выше, то единственное средство ускорить прогресс нравственности заключается в том, чтобы, как я указывал раньше, раскрыть, что эти покровители невежества суть жесточайшие враги человечества, и вырвать из их рук скипетр, который был вручен им невежеством и которым они пользуются для власти над отупевшими людьми. Замечу, однако, что это средство, кажущееся простым и легким в теории, очень трудно осуществить на деле. Не потому чтобы не было людей, в которых с обширным и светлым умом соединена сильная и добродетельная душа; несомненно, существуют люди, убежденные, что гражданин, лишенный мужества, есть гражданин, лишенный добродетели, и понимающие, что имущество и даже жизнь частного лица представляют в его руках только отданный на хранение клад, который он должен быть готов вернуть,
==315
когда того потребует общественное благо, но таких людей всегда слишком мало, чтобы просветить общество; к тому же добродетель становится бессильной, когда нравы эпохи делают ее смешной. Поэтому нравственность и законоведение, которые я рассматриваю как одну и ту же науку, будут делать только незаметные успехи.
Потребуется еще немало времени, чтобы вернулись счастливые века, века Астреи и Реи4*, представляющие только остроумные символы совершенства этих двух наук.