Примечания к главе XXVI

' Если величественные картины не всегда производят на нас сильное впечатление, то это обыкновенно зависит от причин, не связанных с их величием. Чаще всего потому, что эти картины связаны в нашей памяти с чем-нибудь неприятным. При этом замечу, что мы очень редко при чтении поэтического описания получаем вполне то чистое впечатление, какое должно было бы на нас производить самое созерцание этого образа; все, что связано с предметом, причастно его безобразию и его красоте, — этому и следует приписать большую часть наших несправедливых антипатий и восторгов. Как бы ни была прекрасна поговорка, употребляемая в простонародье, нам она кажется пошлой, потому что она необходимо связана в нашей памяти с образом тех, кто ею пользуется.

Несомненно, что по этой же причине сказки о духах и привидениях усиливают ночью в глазах заблудившегося путника лесные ужасы; по той же причине в Пиренеях, в пустынных местах, среди пропастей и скал, воображению, пораженному картиной, изображающей битву титанов, кажется, что оно различает горы Оссы и Пелиона²*, и оно с ужасом взирает на поле битвы этих гигантов. Несомненно, что воспоминание о роще, описанной Камоэнсом³*, в которой нагие нимфы, охваченные пламенным желанием, падают к ногам португальцев, причем любовь светится в их глазах и разливается по их жилам, а слова замирают на устах и слышны только вздохи удовлетворенной любви, — несомненно, говорю я, что это упоительное описание украсило навеки все рощи.

Вот почему трудно выделить из общего наслаждения, получаемого нами от данного предмета, все отдельные наслаждения, отражаемые, так сказать, предметами, с которыми он связан.

²Следует заметить, что простота содержания пли изображения является совершенством ввиду слабости нашего ума,

==325

Рассуждение 3. Об уме

ГЛАВА Г

Следует ли считать ум даром природы или же результатом воспитания

В этом рассуждении я предполагаю исследовать, что могут сделать для ума природа и воспитание; для этого я прежде всего должен определить, что следует понимать под словом природа.

Это слово может вызывать в нас смутное представление о некотором существе или силе, одарившей нас всеми чувствами; но чувства суть источники всех наших представлений; отсутствие какого-либо чувства влечет за собой лишение всех тех представлений, которые с ним связаны; так, слепой от рождения не имеет никакого представления о красках; очевидно, что при этом понимании слова «природа» ум следует рассматривать целиком как дар природы.

Ноесли мы примем это слово в ином значении и если предположим, что людей, хорошо сложенных, обладающих всеми чувствами, людей, в организации которых не замечается никакого недостатка, природа делает столь различными и обладающими такими неодинаковыми умственными способностями, что одни из них оказываются организованными для того, чтобы быть глупыми, другие — чтобы быть умными, — то вопрос становится более деликатным.

Признаюсь, что, видя огромное умственное неравенство людей, приходится прежде всего признать, что умы столь же различны, как и тела, из которых одни слабые и нежные, другие сильные и крепкие. Что же, спросят, вызывает в этом отношении различия при единообразном способе действия природы?

==326

Но это рассуждение основывается только на аналогии. Оно походит на рассуждение тех астрономов, которые сделали бы вывод, что луна обитаема, ибо она состоит из того же материала, что и земля. Однако, как ни слабо само по себе это рассуждение, оно должно казаться весьма доказательным; ибо чем же иначе, скажут, объяснить огромное умственное неравенство людей, получивших, по-видимому, одинаковое воспитание?

Чтобы ответить на это соображение, следует прежде всего рассмотреть, могут ли различные люди получить в строгом смысле слова одинаковое воспитание, а для этого надо определить смысл, связываемый со словом воспитание.

Если под воспитаниемподразумевать только то, которое получается в одном и том же месте от одних и тех же учителей, то в этом смысле бесчисленное множество людей получают одинаковое воспитание. Но если придать этому слову истинное и более обширное значение и если под ним подразумевать вообще все, что служит для его учения, то я утверждаю, что никто не получает одинакового воспитания, ибо наставниками каждого являются, если смею так выразиться, и форма правления, при которой он живет, и его друзья, и его любовницы, и окружающие его люди, и прочитанные им книги, и, наконец, случай, т. е. бесконечное множество событий, причину и сцепление которых мы не можем указать вследствие незнания их. А случай гораздо больше участвует в нашем воспитании, чем обыкновенно думают. Именно случай ставит перед нашими глазами известные предметы, следовательно, вызывает у нас особенно удачные идеи и приводит нас иногда к великим открытиям. Приведу несколько примеров.

Случай привел Галилея в Флорентийские сады в то время, когда садовники накачивали воду; случай подсказал садовникам мысль обратиться к Галилею с вопросом, почему они не могут поднять воду выше, чем на 32 фута, а этот вопрос задел ум и тщеславие философа; и, наконец, тщеславие, приведенное в действие случаем, заставило его сделать этот естественный факт предметом своих размышлений, пока он в принципе тяжести воздуха не открыл разрешения этой проблемы.

В известный момент, когда спокойная душа Ньютона не была занята никаким делом и не была обуреваема

==327

никакой страстью, опять-таки случай привел его в яблоневую аллею, сорвал несколько яблок с веток и тем дал философу первоначальную идею его системы; действительно, этот факт заставил его исследовать, не обращается ли луна вокруг земли благодаря той же силе, которая заставляет тела падать на землю. Следовательно, великие гении часто бывали обязаны случаю своими наиболее удачными идеями. Сколько умных людей не поднимается над толпой посредственностью за отсутствием или душевного спокойствия, или встречи с садовником, или падения яблока!

Я понимаю, что сначала кажется трудным приписать столь важные следствия таким отдаленным и с виду незначительным причинам¹. Однако опыт нас учит, что как в физическом, так и в духовном мире величайшие события часто являются следствием едва заметных причин. Несомненно, что Александр '* обязан отчасти своей победой над персами основателю македонской фаланги; что певец Ахиллеса²*, воодушевивший этого государя горячим стремлением к славе, был причастен к разрушению империи Дария, подобно тому как Квинт Курций³* повлиял на победы Карла XII; что слезы Ветурии, обезоружившие Кориолана⁴*, утвердили могущество Рима, чуть было не разрушенное усилиями вольсков, и тем самым были причиной длинного ряда побед, изменивших вид всей земли, и что, следовательно, слезам этой Ветурии Европа обязана своим настоящим положением. А сколько подобных фактов можно еще привести?²Густав, повествует аббат де Верто⁵*, в тщетных усилиях объезжал все провинции Швеции; уже год как он бродил в горах Далекарлии; и хотя его красивое лицо, высокий рост и физическая сила и располагали горцев в его пользу, но они не решились бы следовать за ним, если бы в тот самый день, когда этот государь обратился с речью к дапекарлийцам, старейшины страны не заметили, что ветер все время дует с севера. Это им показалось верным признаком покровительства неба и приказанием свыше оказать Густаву вооруженную помощь. Следовательно, северный ветер возложил шведскую корону на голову Густава.

Большая часть событий имеет столь же малые причины. Мы не знаем их, потому что большинство историков также их не знало или же не заметило их. Верно, что в этом отношении ум может исправить это упущение;

==328

знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов. Итак, не останавливаясь дольше на доказательстве того, что случай играет в этом мире гораздо большую роль⁶*, чем мы думаем, я из сказанного делаю вывод, что если понимать под словомвоспитание вообще все, что служит нашему учению, то случай необходимо занимает в нем крупнейшее место, и так как никто не бывает поставлен в совершенно одинаковые условия, то никто и не получает вполне одинакового воспитания.

Установив этот факт, можно ли оспаривать, что различие в воспитании обусловливает умственное различие людей? что люди похожи на деревья одной породы, семена которых, будучи абсолютно одинаковыми, необходимо вырастают в бесконечное множество разнообразных форм, ибо никогда не попадают точь-в-точь в одинаковую землю и не испытывают на себе совершенно одинакового действия ветров, солнца, дождя. Отсюда я мог бы заключить, что различие в уме людей может быть рассматриваемо безразлично как результат природы или как результат воспитания. Но как бы ни было верно это заключение, для того чтобы в нем не осталось ничего смутного и оно не свелось бы к голому может быть, ясчитаю нужным рассмотреть этот вопрос с новой точки зрения, обосновать его более точными и определенными принципами. Для этого надо свести этот вопрос к простым положениям, добраться до первоисточника наших идей, рассмотреть развитие ума и не забывать, что человек только ощущает, вспоминает и наблюдает сходства и различия, т. е. отношения между различными предметами, которые представляются его глазам или всплывают в его памяти; поэтому природа может наделять людей большими или меньшими умственными способностями только таким образом, что она одаряет одних преимущественно перед другими большей тонкостью чувств, более обширной памятью или большей способностью внимания.