Миграция в Британскую империю

Первые китайские поселенцы приехали в Канаду вскоре после их прибытия в Калифорнию, и они появились в Австралии вслед за золотоискателями в 1855 г. Увеличение числа сахарных плантаций в Квинсленде (штат Австралии. — Пер. ) вызвал приток тысяч меланезийских и китайских рабочих. Отношения между белыми и цветными пионерами развивались по американскому образцу. Однако Британский имперский совет, опасаясь влияния на общественное мнение в Индии, отвергал любой формальный запрет на въезд иммигрантов из восточных стран. Доминионы прибегали к различным уловкам: Канада установила непомерно высокие налоги на въезд в страну; Новая Зеландия ограничила восточную иммиграцию одним человеком на 500 тонн груза.

Волна расизма прокатилась по Австралии в последней декаде XIX в. Указывая на разрушительный эффект расового смешения в Африке и Южной Америке, сменявшие друг друга лейбористские правительства поддерживали лозунг: «Сохраните Австралию белой!» Они достигали своей цели тестами на грамотность, на которых инспекторы могли потребовать от потенциальных иммигрантов чтения на любом выбранном инспекторами языке. Тест был предназначен для предотвращения въезда цветных. Фабрики и плантации, использовавшие дешевую рабочую силу, должны были закрыться. Все же в 1907 г. в Австралии находились больше 40 тысяч китайцев, их численность сокращалась, так как мужчины составляли только одну тысячу человек.

Миграция в Юго-Восточную Азию

С самых ранних времен китайцы из Гуандуна и Фуцзяня обосновались во всех южных регионах. Их бережливость, зажиточность и обособленность часто вызывали ненависть к ним. Они нередко преследовались, иногда с ними жестоко расправлялись (особенно в Маниле около 1600 г. и в Батавии в 1740 г.). Со временем они стали незаменимыми и для местных правителей, и для колониальной администрации. Китайцы работали лучше коренного населения, трудившегося с ленцой, вынося тяжелую работу в тропической жаре. Они стали контролировать помол риса, рыболовство, местную транспортную торговлю, добычу олова в Малайзии, большую часть торговли и значительную часть банковского дела. В некоторые годы объем экспорта продуктов из Явы в Китай почти не уступал объему экспорта в метрополию (Голландию).

Три четверти иммигрантов были мужчинами, и большинство вернулось в Китай со сбережениями, но — что редко происходило в «белых» странах — они свободно вступали в смешанные браки с представителями почти всех азиатских общин, за исключением мусульманской Малайи. Их дети были склонны учиться в китайских школах и сохранять обычаи предков, но отказываясь от маньчжурских косичек. Можно сослаться лишь на немногие надежные оценки их численности. В 1850 г. китайцы, возможно, составляли пятую часть населения Пенанга и Малакки, четверть — 6 миллионов жителей Сиама.

Эмигрируя незаконно, не защищенные консулами или военными кораблями, китайцы были настоящими авантюристами. Они защищали свои общины и в значительной мере управляли ими с помощью могущественных тайных обществ, соперничество между которыми иногда приводило к столкновениям, которые вызывали замешательство полиции. Забастовка китайцев, работавших на джонках, могла привести к закрытию какого-нибудь южного порта, почти так же, как военно-морская блокада. Выходцы из семей крестьян или кули, заморские китайцы были настроены очень враждебно в отношении маньчжуров, и их денежные переводы способствовали усилению революционных движений на родине.

На этнической карте 1900 г. можно было бы заметить большую плотность китайского населения в долине Менама, дельте Меконга, на Западном Лусоне, в Стрейтс-Сетлментс и на «оловянных» островах Индонезии; а также большие общины в торговых портах Явы, Суматры, Северного Борнео и Тонкина. Их численность, возможно, достигала 5 миллионов человек — 90 % всех китайских эмигрантов. В несколько раз большее число китайцев уезжало и возвращалось, привозя обратно деньги и ценности, знания о странах (и их обычаях), далеких от Срединного царства.