Раймонд Лоуи

Вещи и Слова¹⁸

1951

Моей большой жизненной удачей стала возможность делать то, к чему, как я чувствовал, я был в наибольшей степени приспособлен¹⁹. Мне нравился сам процесс и, кстати, он не доставлял мне трудностей. Мои ассистенты, которым я обязан значительной части своего успеха, были подобраны по тому же принципу "соответствия функции". Приятно видеть, что они выполняют свою работу хорошо и без натуги.

Теперь, для разнообразия, я вынесу себя на их суд, попытавшись сделать то, к чему я совершенно не способен – написать книгу на родном языке без профессиональной помощи со стороны.

Я полон уверенности и немного взволнован. Мои чувства, должно быть, похожи на то, что испытывает эквилибрист по поводу своего первого воздушного представления без страховки.

Для читателя с мазохистскими наклонностями, который захочет установить источники появления этой прозы, предоставляю несколько ключей: первоначально я изучал английский язык шесть месяцев в колледже Чаптал в Париже с немецким учителем-паралитиком, ненавидящим все, хотя бы отдаленно связанное с англосаксонским. Затем в Первую мировую войну я провел некоторое время в Американских вооруженных силах, но части, с которыми я сотрудничал, были в основном из Бруклина (Нью-Йорк). Потому я осел в Америке, практически не зная языка. То, что я знаю теперь, было усвоено позже, когда я пытался хоть как-то устроиться и заработать на жизнь. "Борьба за жизнь" – это ничто по сравнению с отрабатыванием звука [th].

Среди факторов, определивших мой лингвистический багаж, выделяются несколько определенных влияний. Наиболее примечательны Оскар Уайльд, Мэмми Йокум, и уже позднее, Эдит Ситвелл. Также укажу Амоса`н Энди, Деймона Руньона, Шекспира и Дика Трейси²⁰. Объявления в "Джимбелз"²¹ составили мой базовый (или надо говорить "основательный"?) уровень владения английским. Упомяну и еще одного человека по имени Соломон Петофски, который владел магазином деликатесов на углу Третьей Авеню и Шестьдесят седьмой улицы во время моего первого приезда в Нью-Йорк.

Помня обо всем этом литературном наследии, читатель поймет, что сходство между живым человеком и любым персонажем, какого бы я ни пытался изобразить, будет намеренно, но чисто случайно. Позволю себе напомнить, что эта книга была написана не подставным писателем, - напоминаю, отдавая одновременно дань истине и долг уважения литературной гордости Гильдии Подставных Писателей.

Для тех читателей, которые с содроганием думают о том, что будет твориться с английским языком между обложек этой книги, отмечу в свою защиту, что этот язык тоже не очень-то уж мягко со мной обходился. После тридцати лет, проведенных в Америке, мне все так же не удается окончание в слове "южный". Однако читатель не будет чувствовать себя мореплавателем в незнакомых водах. Справа и слева по борту, впереди и позади он будет встречать знакомые пейзажи: клише, клише всех сортов. Но то, что клише для американца, выглядит очень по-американски для приезжего.

Тем, кто уже собрался лицезреть побоище, я позволю себе выразить некоторую долю сочувствия и просить у них хотя бы частичного извинения. И пусть Господь ниспошлет свое прощение тысячам невинных инфинитивов, которые уже готовы быть растерзаны.

"Как только у меня рождается концепция материала или физической, осязаемой субстанции, я одновременно ощущаю необходимость постулировать ее границы той или иной формы; что относительно иных [объектов] она велика или мала; что она находится в том или ином месте, в то или иное время, что она перемещается или покоится, что она касается или не касается других тел, что она уникальна, редка ли повсеместна; и никакими силами воображения не могу я отделить её от этих качеств…"

Описав таким образом пять веков назад свой подход к пространственному восприятию, Галилей заложил основы промышленного дизайна. Он также установил тот факт, что Земля шарообразна – за что подвергся пытке и казни. Многим может прийти в голову, что инквизиторы Галилея все перепутали и ему надо было, наоборот, заплатить за его вклад в дело индустриального дизайна.

Несмотря ни на что, его разумное утверждение живет, и если оно было достаточно хорошо для Галилея, оно достаточно хорошо и для меня.

Что касается целей этой книги, пока будет честным сказать лишь то, я совершенно не собирался делать из нее учебник или пособие по технологии и цивилизации, этот предмет уже давно изучен с непревзойденным блеском и твердолобием многими педантичными теоретиками, населяющими свои воздушные замки. Эта книга – история молодого человека, который приехал в Америку, чтобы заработать на жизнь, и просто стал делать это в профессии, которую он помог создать. Больше ни на что моя книга не претендует²².