Джордж Нельсон Заметки о новом субшафте11

1950

Если вы, подобно мне, вздумаете поискать это выражение в словаре, вы его там не найдете,– ни у Вебстера, ни у Функа и Фагнолза, ни в кратком или полном Оксфорде. Нахо­дись оно там, то, вероятно, его бы определили так.

Субшафт (неологизм) 1950. США (происх. неясное, очевидно, свя­зано с проект. интер.). От лат. "суб" – под, из-под и "шафт" (позднее образов. от "ландшафт")¹² – какой-либо вид.

1. Техн. Вид на мебель в интерьере с пола до высоты сиденья стула или самое большее нижней части крышки стола.

2. Модифик. Нижняя зона в комнате, в среднем 13 дюймов в глубину и не более 25 дюймов.

Подозреваю, что никому из нас не придется увидеть это слово ни в одном лексиконе, претендующем на респектабельность, и по весьма основательным причинам. Тем не менее, в определенном контексте этот термин имеет некоторую временную ценность.

Свои многообразные чудеса субшафт являет в зоне почти полной невидимости, что согласуется с доброй старой традицией. Лучшие мастера-мебельщики прятали ножки мебели везде, где возможно, а когда это не было возможно, делали их как можно менее заметными. Лучшие фотографы неизменно содействовали этому, устанавливая свои аппараты на высоте не менее 4,5 фута от пола, отвлекая тем самым внимание от субшафта и притягивая взгляд к верхней части стола, лампам, книжным полкам, настенным украшениям и т. п. Лучшие дизайнеры также внесли свой вклад, усердно драпируя столы или так нагружая кресла и диваны пружинными матрацами, пуховиками, ткаными покрывалами и прочим, что от ножек оставались лишь толстые маленькие обрубки, которые всегда можно закрыть бахромой или еще как-то. В заговор молчания против субшафта вовлечены и обитатели комнат¹³. Стоя, они смотрят друг на друга или на предметы, расположенные на уровне глаз. Сидя, они занимаются газетами, смотрят телевизор или глядятся в зеркало. Если взгляд взрослого человека и проникает в прилегающую к полу область, то лишь для того, чтобы обозреть ножку (не прикрепленную к мебели) или особенно изящную лодыжку. В некоторых случаях тьма, окутывающая суб­шафт, временно рассеивается. Домашняя хозяйка, производящая уборку под кроватью или шкафом, периодически устанавливает контакт с субшафтом, но она не особенно отдает себе отчет в том, что видит, так как в этот момент её волнуют совсем другие проблемы. Субшафт населен некоторыми формами жизни, а именно кошками, собаками и маленькими детьми, но эта группа не обладает способностью создавать проекты, основанные на критических наблюдениях, или заносить свои впечатления на бумагу. Дизайнерам же и критикам мешает ознакомиться с этой зоной их край­няя физическая лень и атрофия мускулов живота и бедер. Я попал туда по чистой случайности, а когда это произошло, почувствовал себя так, словно проник за железный занавес или, может быть, в Алисино Зазеркалье.

Как мне помнится, дело было так. Несколько недель назад я лег на диван со свежим номером журнала в руках, дабы отдохнуть после тяжких трудов, выпадающих на долю дизайнера. Рассеянно листая довольно претенциозные страницы, я дошел до раздела, который на первый взгляд казался самой обычной страницей, но на самом деле представлял собой ряд искусно спрятанных складок из какого-то похожего на бумагу упругого материала. Подобно тем поздравительным открыткам с секретом, из которых при открывании неожиданно выскакивают со страшным шумом бумажные стрекозы или шмели, журнал изверг из своих недр множество складок, каскадом обрушившихся на диван, а затем на пол. В испуге я необдуманно потянулся за убегавшим содержимым журнала и очутился на полу вместе с продолжавшими развертываться складками. К счастью, диван был современного стиля и потому не слишком высокий, но, ошеломленный, словно какой-нибудь пришелец с Марса, открывшимся мне видом, я тут же забыл об ущербе, причиненном падением моему стареющему костяку. Со всех сторон, куда только хватал глаз, меня окружали элементы, структуры и символы современного субшафта – области, о существовании которой я почти не подозревал.

Здесь, обладая всеми преимуществами кругозора мыши, можно было с обескураживающей ясностью видеть, во что превратилась современная мебель. Слева, примерно в 3 дюймах от моих глаз, тонкий стальной стержень поддерживал легкий лист фанеры. За этим смутным видением из хромированного металла – еще восемь стальных прутьев, на сей раз поддерживающих два сиденья из клееной фанеры. Ещё дальше – две подпорки в форме "X" и над ними какая-то плита. С правого края, у самого моего локтя, – ножка дивана в форме огромной гнутой шпильки. За диваном – алюминиевая стойка (гораздо выше верхних пределов субшафта эта стойка поддерживает три лампы, но они так же невидимы для обитателя этой зоны, как сам субшафт для нормально расположенных глаз взрослого человека). Поперек комнаты еще один лабиринт гнутых шпилек, как бы образующих контрапункт по отношению к трем черным прямым ножкам железного стула и четырем приземистым опорам кофейной столика. Зрелище фанерных шасси мэтсоновского стула в этом фантастическом мире стали и алюминия производит не меньший эффект, чем, скажем, появление какого-нибудь "штутц-биркета" на чикагской окружной в часы пик. Немного погодя состоялся мой второй спуск в субшафт, и на сей раз это было сделано умышленно, и я запасся соответствующим обмундированием и снаряжением. Последнее состояло из зеркального фотоаппарата с коротким объективом (для субшафта непригодны аппараты с видоискателем, разве только вы проделаете в полу дыру для фотографа) и некото­рого количества фотовспышек, к сожалению, действовавших лишь часть времени. Субшафт и днем и ночью освещен очень плохо: инженеры-электрики не слишком-то заботятся о нуждах собак, младенцев и фотографов. Исследование этой близкой, но поразительно незнакомой области позволяет сделать два наблюдения. Первое – это банальное замечание, что бывает полезно увидеть знакомые предметы в непривычном ракурсе. Вторым является то примечательное единодушие, какое дизайнеры выказывают в одной важной области конструирования современной мебе­ли, заменяя деревянные опоры металлическими. Я не имею ни малейшего понятия, хорошо это или плохо, но думаю, что ни то, ни другое. Сам процесс является фактом. Он, без­условно, свидетельствует о предрассудках и пристрастиях целой группы дизайнеров и, возможно, указывает на извест­ные социальные и культурные тенденции, которые, несо­мненно, станут яснее нашим потомкам.

От возникающего в итоге металлического субшафта нельзя отмахнуться как от выскочки. Подобно более ранним и тя­желым субшафтам, он имеет предков. Среди его прароди­телей – трубчатая мебель (обязанная своим происхождением Баухаузу), сейчас окопавшаяся в косметических кабинетах и нишах, заменяющих во многих домах столовые. А также железная садовая мебель XIX века, сейчас принятая в сто­ловых и пробующая вторгаться в другие комнаты. Не будем забывать и об изящных и забавных проволочных стульях и столах в кафе-мороженых эпохи перед первой мировой войной. Быть может, это не такое пышное родословное дре­во, как те, что уходят своими корнями в царствование Людо­вика XV, но люди становятся терпимее в этих вопросах. У нового субшафта очень много родичей и в современном мире, притом иногда весьма импозантных. Сюда входят но­вые небоскребы – тяжелые блоки, поставленные на основа­ние из тонких свай; конструкции Кальдера¹⁴, в которых мас­сивные формы поддерживаются тончайшими опорами; рисунки Хуана Миро, характеризующиеся теми же качест­вами; новейшие подвесные дороги; сфероид Хортона, кото­рый можно обнаружить поблизости от нефтеочистительных и химических предприятий; модели строения молекулы – словом, длинный и в придачу весьма разнообразный список. В отличие от своих предшественников металлический суб­шафт широко открыт. В него входит мало солидных барьеров, ограничивающих видимость. По сравнению с интерье­рами прошлого (многие из которых напоминают теснины Уолл-стрита) новый субшафт больше похож на молодой лес без подлеска. Он также проявляет больше сочувствия и по­нимания по отношению к женщинам, которым приходится работать пылесосом. И вдобавок он обеспечивает куда боль­шее "жизненное пространство" малышам и собакам. Нравится это вам или нет, оно, во всяком случае, существу­ет. И если бы не война с Кореей или вполне возможные дру­гие войны, я сказал бы, что таким оно на некоторое время и останется. Быть может, металлический субшафт станет грустным напоминанием в краткой передышке между пе­риодами нехватки металла. Во всяком случае, он здесь, и его можно наблюдать (с некоторыми неудобствами) без водолаз­ного шлема, хотя резиновые наколенники оказались бы по­лезными. Я нашел, что субшафт стоит того, чтобы его посе­тить.