Министерство образования и науки РФ

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

Воронежский государственный архитектурно-строительный университет

ИСТОРИЯ ДИЗАЙНА В ДОКУМЕНТАХ:

ТЕКСТЫ, ДИСКУССИИ, МНЕНИЯ

Хрестоматия в трёх частях

Часть вторая

Составление и комментарий

П.В. Капустина

Допущено УМО по образованию в области архитектуры

в качестве учебного пособия по направлению "Архитектура"

Воронеж 2010

УДК 73/76.03+72.04.03

ББК 30.18я7

И895

И

И895

стория дизайна в документах: тексты, дискуссии, мнения: хрестоматия: в 3 ч. Ч. 2 / сост. и коммент.: П.В. Капустин; Воронеж. гос. арх.-строит. ун-т. – Воронеж, 2010. – 182 с.

Вторая часть хрестоматии источников по истории дизайна посвящена событиям и идеям в проектной культуре за период от послевоенного времени до середины 1970-х гг. Тексты видных деятелей теории и практики проектирования, философов, художников и писателей сопровождаются комментариями составителя. Пособие снабжено краткими биографиями авторов цитируемых текстов, иллюстрациями и списком источников.

Предназначено для студентов, обучающихся по направлению 270300 "Архитектура".

Ил. 84. Библиогр.: 48 назв.

УДК 73/76.03+72.04.03

ББК 30.18я7

Рецензенты:

кафедра Дизайна

Казанского государственного архитектурно-строительного университета;

А.В. Ефимов, д-р арх., проф., заслуженный деятель искусств РФ,

зав. каф. ДАС Московского архитектурного института

ISBN 978-5-89040-295-0

© Капустин П.В., сост. и коммент., 2010

© Воронежский государственный

архитектурно-строительный

университет, 2010

Введение

Вторая часть хрестоматии раскрывает основные тенденции в проектной культуре на материале источников от послевоенного времени до середины 1970-х гг.

Это эпоха реализации многих чаяний пионеров "Новой архитектуры" и дизайна, время торжества проектной идеологии в самых различных сферах человеческой жизни и деятельности. Дизайн становится действительно массовым явлением, дизайнерская деятельность в этот период оформляется в профессию, возникают многочисленные образовательные институты, так или иначе подхватывающие традицию Баухауза и ВХУТЕМАСа. Дизайн далеко выходит за рамки индивидуального занятия, ориентированного на снобов: ведь как не стремились пионеры профессии к обратному, в Европе довоенного времени масштабные индустриальные программы выпуска товаров широкого потребления были скорее исключением, чем правилом. В 1950-е годы в США произведения дизайна становятся повседневной реальностью каждого, в чём нетрудно увидеть осуществление романтического принципа Всеискусства, провозглашённого в 1920-е. Искусство действительно перестаёт принадлежать лишь музеям и коллекционерам, проникает во все "поры" социальной жизни, в любые "ниши" мира вещей. Дизайн демонстрирует свою коммерческую эффективность и идеологическую мощь – факторы, оказавшиеся решающими для его триумфа в послевоенном мире, и заставившие обратить на него внимание самых широких кругов общественности, культурной и интеллектуальной элиты, промышленных и властных структур. Интенсивно осваиваются новые методы организации пространства, новые способы производства и организации формы, новые материалы и технологии. Динамичное развитие науки и техники, такие достижения, как космические полёты, открывают перед проектированием новые горизонты, диктуют новые требования и образные темы. Объектами проектирования становятся инфраструктуры и программы многокомпонентных процессов, образ жизни и межличные отношения. Дизайн, наконец, признаётся центральной движущей силой современности, равновеликой научно-техническому прогрессу и составляющей его стержневую структуру. Получают новый импульс абстрактное искусство и композиционная пропедевтика. Активно обсуждаются новые методы проектирования и научных предпроектных исследований, проблемы системной организации проектировочной деятельности, её автоматизации. Появляются первые работы в области теории и методологии проектирования.

Однако технократический энтузиазм сопровождается нарастающим протестом и всё более жёсткой рефлексией социальных, культурных, экологических последствий культа производства. Цена прогресса оказывается слишком высокой, и с конца 1960-х гг. начинается поиск альтернатив. Модернистская парадигма трещит по швам; рубеж 1960-70-х гг. – время противоречивых попыток сохранить или обновить её и решительных шагов по её низвержению. Изменения, произошедшие в этот период, затронули почти все аспекты проектной деятельности, включая отношение к обществу и потребителю, самосознание проектировщика, систему его ценностных ориентаций и стилистических приоритетов, образный строй искусства и его новые формы. Вслед за количественной экспансией дизайна развёртываются процессы диверсификации самой проектной деятельности. Передовой дизайн всё более осознаёт себя как антидизайн, как поиск ресурсов, оставленных в стороне поступательным ходом мегамашины модернистской проектности. Дизайн, архитектура и культура в целом вступают в постмодернистскую эпоху.

В хрестоматию включены статьи, фрагменты из книг, выступления мастеров дизайна, архитектуры и искусства, репрезентативные для указанного периода, а также фрагменты исторических, теоретических и критических работ виднейших исследователей проектной культуры.

Тексты расположены в хронологическом порядке – по году написания или первой публикации. В некоторых случаях (где это необходимо и не вступает в противоречие с авторским замыслом) наименование текста или фрагмента текста изменено или, в случае его отсутствия в источнике, добавлено составителем.

Постраничные примечания, встречающиеся в хрестоматии, делятся на три категории: авторские (с указанием автора текста или ссылки на источник), редакционные (принадлежащие редакции источника и приводимые в настоящем издании выборочно; в этом случае авторство примечания, как правило, не указывается) и примечания составителя (что и указано в конце соответствующего примечания).

Пособие включает в себя также краткие биографии авторов, иллюстративный материал и список использованных источников.

Пособие предназначено для самостоятельной работы студентов, обучающихся по направлению 270300 "Архитектура" по дисциплинам "Современные проблемы истории и теории архитектуры, градостроительства и дизайна" и "История дизайна", а также для аспирантов и преподавателей архитектурного факультета.

Оскар Нимейер

Отрывки из статей1

1947 - 1961

[...]

Я всегда рассматривал архитектуру как составную часть более важных вещей, непосредственно связанных с жизнью и счастьем людей!

Архитектура должна выражать дух технических и социальных сил, преобладающих в данную эпоху, но когда эти силы не уравнове­шены, то возникает конфликт, пагубный как для содержания работы, так и для всего дела в целом. [...]

Сегодняшний художник непохож более на непонятного гения прошлого века; это нормальным человек, смотрящий прямо на жизнь и окружающих его людей, осознающий проблемы современного общества, от которых в прошлом тот полностью отстранялся. Его труд приобретает сейчас действительно общечеловеческую значимость. Он знает, что его искусство – только часть более великих дел, и это – как ни кажется странным, – источник его творческих устремлений. [...]

Давно прошли те времена, когда архитектура бралась за проб­лемы, связанные исключительно с ее функциональным назначением. "Машина для жилья" Ле Корбюзье представляет период борьбы, перелома, когда необходимо было занять последовательную, твердую позицию по отношению к людям, которые еще не могли его понять. Теперь, когда эта стадия является чем-то пройденным и забытым, архитектура вернулась к своему вечному и естественному состоя­нию – быть создателем жизни, красоты и эмоций. Действительно, для архитектуры недостаточно претендовать только на совершенное решение технических и функциональных проблем. [...]

Все это объясняет наш бурный протест против канонов функцио­нализма, против чисто инженерного подхода к сооружению, который побуждает некоторых упрощать сооружения, давать холодные и ба­нальные архитектурные решения. Художник, обладающий вообра­жением, не может мириться с таким подходом к делу. […]

Я стою за почти неограниченную свободу пластических форм, противопоставляя ее рабскому подчинению соображениям техники и функционализма, за свободу, которая в первую очередь будит во­ображение, позволяет создавать новые и прекрасные формы, способ­ные удивлять и волновать своей оригинальностью и элементом твор­чества; я за свободу, которая создает атмосферу вдохновения, мечты и поэзии. Ясно, что эта свобода должна быть разумной. В заселен­ных местах, например, я, наоборот, за ее ограничение или, лучше сказать, за сохранение единства и гармонии ансамбля, за то, чтобы отбрасывать решения, которые не согласуются пластически с уже существующим окружением, даже если эти решения прекрасны и уровень их архитектурного мастерства очень высок. [...]

Против... принципа пластической свободы выступают некоторые группы современных архитекторов. Думается, что в основном это люди просто робкие и не уверенные в себе. Они чувствуют себя лучше, спокойнее в рамках норм и ограничений, которые убивают всякую фантазию. Слепое подчинение принципам функционализма, пассивность приводят их к решениям трафаретным, а нередко и вульгарным. Они объясняют свою приверженность к функционалистским и конструктивистским принципам соображениями удобства, стандартизации и т.д., то есть выдвигают аргументы, которые аб­сурдны, когда речь идет о работах специальных, особых, где эконо­мическая проблема является второстепенной. К тому же они апел­лируют к соображениям социального порядка и в соответствии с этим требуют работ простых и экономичных. Однако это далеко не убедительный аргумент, по крайней мере для тех, кто действительно интересуется социальными проблемами, так как решение этих проб­лем выходит за рамки архитектуры и компетенции архитектора, хотя и требует от него поддержки прогрессивных движений. Такие люди выступают против поисков новых пластических форм, они хо­тели бы видеть во всех элементах архитектуры строго рациональный смысл. Всякий поиск они считают формализмом и противоречащим техническим соображениям. Это, однако, не мешает таким архитек­торам идти на компромиссы, несомненно более серьезные, которые трудно оправдать, если смотреть на дело с их же собственной пози­ции. Они требуют, например, чтобы архитектурные решения основы­вались на простой и компактной планировке, стремились к строе­ниям (формам) чистым и геометрическим. Я тоже придерживаюсь этого правила, но никогда не принимаю его как догму. А наши про­тивники, например, упорно стремятся втиснуть в рамки ранее уста­новленных форм новые сложные программы, в то время как они именно в плане функционализма требуют разных и упрощенных планировок.

Вот этот-то пуризм и ведет, на мой взгляд, к настоящему форма­лизму, формализму серьезному и неоспоримому, ведь он сводится к искажению того, что является в архитектуре основным и рацио­нальным по существу.

Однако наши коллеги не чувствуют этого и устанавливают нормы архитектуры, которые, часто повторяясь, становятся характерными нормами новой школы, школы, тяготеющей к формализму и одно­образию, и результате чего здания теряют свою специфику, необхо­димую целенаправленность и задуманную выгоду. При такой системе общественные здания, школы, театры, музеи, жилые дома и т. д. начинают приобретать одинаковый вид, несмотря на их столь раз­личное назначение, в то время как здесь возможны более интерес­ные решении с применением современной техники во всей ее пол­ноте.

Все сказанное выше отнюдь не означает, что я собираюсь восста­вать против упомянутого течения в архитектуре. Нет, я хочу только продемонстрировать несостоятельность аргументов, которые выдви­гают сторонники этого течения и критики, поддерживающие его, вы­ступая против архитектуры более свободной и творческой, которую я предпочитаю и которая действительно может отпугнуть нереши­тельных, цепляющихся за догмы, своей смелостью и новизной.

На основных положениях этой новой архитектуры я и пытаюсь основываться в своих проектах, стараясь всегда, когда это возможно, творчески их дополнять. Архитектура никогда не определяется ко­ренными предписаниями рационализма, наоборот, она основывается на поисках новых и разнообразных решений, по возможности логи­ческих – в пределах конструктивной системы, но без малейшей боязни противоречий между формой, с одной стороны, техникой и функцией, с другой; я уверен, что право на существование имеют только прекрасные, неожиданные и гармоничные решения. Я учиты­ваю все предложения и компромиссы, ибо глубоко убежден в том, что архитектура не может быть ограничена только проблемами чисто техническими; она является прежде всего проявлением духа, вооб­ражения и поэзии.

Когда говорят об "архитектурном единстве", обычно ссыла­ются на архитектуру выдержанную и строгую; это решение упрощен­ное, свойственное многим, забывающим, что невозможно помешать некоторым архитекторам, чувствующим ответственность за прогресс и престиж нашей архитектуры, стремиться к поискам нового.

[...]

Формы здания должны воздействовать на чувства посетите­лей, вызывать в людях удивление и восторг, заставить их забыть хотя бы на миг о трудных проблемах, часто неразрешимых, кото­рыми жизнь огорчает многих.

[...]

Архитектура Бразилии, преодолев ступень ортодоксального функционализма, ищет сейчас пластическую выразительность. Крайняя податливость современных конструктивных приемов вместе с нашей инстинктивной любовью к изгибу – поистине родовое сходство с нашим барокко эпохи колониализма – поддерживают свобод мм с формы нового и изумительного пластического языка. [...]

Огромное разнообразие форм, которое наблюдается в нашей архитектуре, происходит из недостатка эффективной социальной и экономической базы. Отсутствие крупной строительной промышлен­ности с деталями заводского изготовления еще сильнее поддержи­вает развитие индивидуальных форм и решений. [...]