Фриденсрайх Хундертвассер

МАНИФЕСТ БОЙКОТА АРХИТЕКТУРЫ¹⁴¹

1968

Дорогие люди!

Меня спрашивают, почему я, будучи художником, вмешиваюсь в дела архитектуры.

Ну что же, помимо того, что я художник, я, в конце кон­цов, просто человек.

Ведь когда садишься где-нибудь, начинаешь с того, что вытираешь стул, если он грязный.

Так вот, если уж я влезаю в дела грязной архитектуры, надо начать с ее чистки. И чем более отвратительна эта архи­тектура, тем сильнее и эффективнее должна стать борьба с грязью.

И это, только это, сделал я 21 день назад.

Я вхожу в дом исключительно как свободный человек, а не как раб.

И только после этого я могу делать что-то другое, на­пример писать или говорить что-нибудь.

У меня есть другое обоснование моей борьбы против этих коробок-тюрем именно здесь, в Вене.

Поскольку я австриец.

В этом смысле я несу даже моральную ответственность.

Потому что в создании этой преступной архитектуры во всем мире есть доля и Австрии.

И именно здесь должно начаться возмещение ущерба.

Австриец Адольф Лоос приступил к этому предосуди­тельному в глазах мира делу уже в 1908 г., выступив убеди­тельно со своим манифестом: "Украшение и преступление"¹⁴².

Несомненно, он был искренен.

Но Адольф Лоос был неспособен думать на 50 лет впе­ред. Мир не смог уже разделаться с дьяволом, которого вызвал Лоос.

Мой долг и долг всех нас понять это и сражаться про­тив этого безумия здесь, на том самом месте, где 60 лет назад началось это гибельное направление; оно началось в Австрии.

50 лет спустя, в 1958 г, я опубликовал мой манифест против рационализма в архитектуре.

Сегодня я уже не одинок. Существуют архитекторы, ко­торые принимают мои идеи близко к сердцу.

В ФРГ одна за другой состоялись конференции архитек­торов, осознающих свою вину, которые чувствуют себя ужасно угнетенными ответственностью за то, что они сде­лали.

Но они не видят выхода из создавшегося положения.

Однако я уже видел новые здания, рожденные уже не только в чертежах и рисунках.

Это хорошо. Но этого еще недостаточно.

Вернемся к Лоосу. Несомненно, шаблонные украшения были заблуждением.

Но это не было преступлением.

Из-за отсутствия украшений дома все же не становились более пристойными. Лоос должен был заменить бесполез­ные украшения оживленным развитием здания.

Он этого не сделал.

Он превозносил прямую линию, ее однообразие, ее ров­ность.

Итак, теперь мы имеем ровную, гладкую поверхность. На ровной поверхности не задерживается взгляд.

Прямая линия – единственная нетворческая линия.

Единственная линия, которая не сочетается с человеком.

Прямая линия – истинное орудие дьявола.

Она способствует разрушению человечности, ведет к ее утрате.

Каким будет это разрушение?

Мы уже имеем возможность наблюдать его начало: в каждом жилом блоке Нью-Йорка от 10 до 20 психиатров.

Клиники переполнены, но больные не могут там стать здоровыми, потому что эти клиники были построены в соот­ветствии с постулатами Лооса.

Человеческие болезни, заключенные в эти муниципаль­ные казармы, успешно развиваются в обстановке смертель­ной тоски.

Возникают заболевания экземой, нарывами, раком и про­чими странными видами смерти.

В этих зданиях выздоровление невозможно, несмотря на развитие психиатрии и наличие больничных касс.

В городах-спутниках возрастает количество самоубийств, а попытки к самоубийству воистину неисчислимы.

Это в основном женщины, которые не имеют возможно­сти, как мужчины, днем уйти из дома.

Можно много говорить о несчастии, которое привел с собой в мир Лоос.

Снижение интереса к жизни сказывается в уменьшении удовольствия от работы, в уменьшении количества продукции.

Психиатры и статистики могут с уверенностью подтвер­дить эту точку зрения. Таким образом, даже состояние быть несчастным можно выразить в цифрах и деньгах. И, следо­вательно, ущерб, вызванный рациональным способом строи­тельства, является лишь кажущимся соображением о значи­тельной экономии.

Таким образом, приведено доказательство, что строи­тельство рациональных зданий становится преступлением, если их сохранять в таком состоянии; я даже не столько воз­ражаю против типовой продукции, но оставлять продукты типового изготовления такими, какими их производят, – это ли не доказательство полного отсутствия свободы.

Боритесь за аннулирование преступных законов в защиту свободы творчества в строительстве!

Люди еще даже не подозревают, что это их право, пра­во самим устраивать свое внешнее и внутреннее пространство, подобно тому, как они определяют свои возможности одеваться.

Архитектор или отдельный предприниматель не могут нести ответственность за создание жилых блоков и даже за отдельный дом, в котором проживают несколько семей.

Эта ответственность должна быть возложена на каждого жителя, независимо от того, архитектор он или нет.

Все ограничения существующего строительного законо­дательства и последующие, которые делают невозможными изменения в доме по желанию жильца или ограничивают их, должны быть отменены.

Да, это и есть долг Государства – помочь и поддержать экономически каждого гражданина, который хочет внести изменения, связанные с его вкусом, независимо от того, ка­сается ли это внешних или внутренних стен жилища.

Основное право человека – это право на изменение его архитектурного окружения.

Единственное условие: соседи человека, желающего из­менений, не должны страдать¹⁴³, так же, как и устойчивость дома.

Но, в конце концов, имеются инженеры, которые могут все так умело рассчитать.

Не только владелец дома, но и жилец должен иметь воз­можность видоизменить внутреннюю архитектуру. Только в том случае, если какой-нибудь жилец не согласен с вноси­мыми изменениями, необходимо восстановить прежние ус­ловия.

Тем не менее, вполне вероятно, в 90 % случаев, что ар­хитектурные улучшения индивидуального порядка, которые каким-либо образом улучшают состояние жилища, приведут в восхищение будущих жильцов.

Имеются только две возможности:

Либо абсолютное рабство, либо борьба против запретов индивидуальной свободы.

Если закон, разрешающий изменения по индивидуально­му желанию, не пройдет, я незамедлительно потребую про­тивоположных мер.

Существует несколько возможностей:

1. Бойкот...

Пусть жильцы отказываются использовать эти клетки для рабов.

Пусть не входят в них.

Даже когда куда-нибудь приглашают, все равно к друзьям или в полицию.

Ведь дом – это стерильная коробка.

Пусть идут к ближайшему телефону и просят человека выйти.

2. Архитектурные усовершенствования, предлагаемые по­сетителям.

Я сам продемонстрировал это в первый раз в общежи­тии для студентов.

В эту клетку невольника позволительно войти при един­ственном условии, если имеется возможность ее усовершен­ствовать в архитектурном плане, хотя бы таким образом, как это сделал я, покрасив скучную стену в красный и черный цвет.

И пусть я почувствовал свою обнаженность, пусть я ска­зал это только в состоянии оголенности¹⁴⁴, я уже приобрел мо­ральное право моего пребывания даже в этой отключенной от жизни клетке.

Уже возникают какие-то архитектурные бунты и еще по­ка подсознательно подсказываемые усовершенствования.

Возникают перестрелки и уличные бои, как в Чикаго.

Имеются запасы бомб, как в войне.

Растет преступность среди молодежи в новых кварталах.

Возникают пьяные драки.

Происходят нашествия черноблузников и хиппи.

Происходит бегство на каникулы и возвращение с горь­ким чувством.

Существует желание забыться в кино, телевидении, книгах.

Существует уход в искусство, музыку.

Существует уход в мир снов, в мир алкоголя и нарко­тиков.

Это уход в мир смерти.

В чем ошибка?

Это вина недобросовестных архитекторов, марионеток в руках предпринимателей, потерявших чувство совести.

Во всяком случае те, кто убегает от жизни, бунтует, кон­чает жизнь самоубийством, избавляются от худшего.

Но тот, кто не имеет таких возможностей избавления, те­ряет свою душу, человечность, самое драгоценное их имуще­ство, и неизвестно, что у них остается.

Я предлагаю:

не разрушать;

не возмущаться;

не убегать;

следует только изменить архитектуру, и все станет хо­рошо¹⁴⁵.

Сначала я хотел бы рассказать, как я это себе пред­ставляю.

Я беру с собой всего лишь килограмм гипса.

Если я куда-то приглашен, я прежде всего смотрю на дом. Если это здание ровное, гладкое, то это означает, что в нем заключены люди, которые не должны ничего делать, не могут ничего делать, не хотят ничего делать.

Я предложу нанести приличный рельеф из гипса собст­венноручно на внешнюю стену здания.

Если мне не дадут такой возможности, я не войду в дом.

Я призывают вас сделать то же самое с однообразными поверхностями, потому что если вы обедаете в обстановке этой скучной, выхолощенной архитектуры, рождается подозрение, что вы находите ее приятной.

Если каждый день хотя бы сто индивидуальных рельефов будут добавлены к этой скудной казенщине, здания станут очень быстро лучше и красивее.

Или, например, жильцы отказываются платить владельцу дома, в котором имеются жилые помещения весьма скучные и однообразные как внешне, так и внутренне,

Это продолжается до тех пор, пока они не смогут соб­ственноручно изменить архитектуру дома.

Или еще – рабочие отказываются проходить по улице, где справа и слева расположены унылые фасады.

Подобно тому как косуля отказывается идти туда, где она не чувствует себя в безопасности.

Или еще – можно царапать обломком железа гладкие стены снаружи.

Как это делают некоторые в общественных туалетах.

Последнее место свободы!

Единственные свободные здания – это кабинки в обще­ственных садах.

Священный долг каждого архитектора подтвердить, что:

то, что он создал, не достигает своей цели;

что это всего лишь жалкий остов, который должен быть сначала приспособлен для жилья;

что он один не способен построить настоящее жилище, соответствующее требованиям каждого человека.

Его долг состоит в том, чтобы:

сделать достаточно мощным и гибким остов здания,

для того чтобы предусмотреть дальнейшее развитие здания;

поскольку в городах все не могут жить в уровне земли, он должен создать этажи, конструктивно наслаивающиеся один над другим.

Но с этим их роль уже заканчивается.

Та часть грунта, которую занимают под строительство, должна быть перенесена на крышу.

Слой грунта должен быть достаточно велик, чтобы на крышах могли расти могучие столетние деревья.

Совершенно непостижимо, почему плоские крыши Вены не используются под зеленые насаждения!

Могут возразить: такие леса на крышах стоят дороже, чем сам дом.

Но я уверен: пройдет еще немного времени, и уже бу­дут вынуждены издать строительный закон, который предпи­шет устройство в каждом доме, в каждом гараже, для каж­дого завода – слой земли на крыше от 1 до 2 метров тол­щиной.

Для лугов, лесов, парков, садов и сельскохозяйственных культур.

И этого еще недостаточно. Необходимо будет включать на каждый этаж четыре этажа лесов и лугов.

Следовательно, здание в 10 этажей должно вмещать 8 уровней садов и 2 уровня жилых помещений.

В Вене стеновые ограждения и легкие оболочки так не­обходимы, что считается возможным обходиться без цент­рального ядра.

Какое несчастье, если откажутся от использования обо­лочек.

Наша трусость, наша лживость безграничны.

Я уже на пути к освобождению. Я попытался сосредото­чить свои мысли только на истине.

Это очень трудно.

Но цель вполне достойна.

Это прекрасное чувство.

Все будет хорошо, если наше правительство будет иметь мужество говорить совершенно открыто с массами.

Как прекрасно выполнить свой долг.

Я чувствую себя прекрасно.