Сохранить нравственные ценности

О внутреннем прозрении, о нравственной высоте будничного подвига повесть "Сотников". В.Быков так определяет центральную проблему повести: "Что такое человек перед сокрушающей силой бесчеловечных обстоятельств? На что он способен, когда возможности отстоять свою жизнь исчерпаны им до конца и предотвратить смерть невозможно?"

В самом деле, почему в одних и тех же сокрушающе бесчеловечных обстоятельствах фашистского плена Сотников погибает как герой и остается в благодарной памяти людей, а Рыбак соглашается стать полицаем, порывает с Родиной и народом своим?

Повесть начинается с Рыбака, с его угла зрения, с его мира, и Рыбаком заканчивается. Мир Сотникова и мир Рыбака представлены попеременно. Это "равенство" двух главных героев перед автором — максимум объективности, которой он когда-либо достигал.

Рыбак и Сотников прижаты друг к другу обстоятельствами. У этих людей было много общего: сближающее армейское прошлое и тот бой в лесу, где они выручили друг друга. Но единомышленники и попутчики они лишь до тех пор, пока смерть не встала перед каждым живой реальностью. Еще задолго до этого у каждого из них пошел свой "отдельный" счет.

С самого начала Рыбак вызывает симпатию практичностью, умением быстро ориентироваться, готовностью непременно выполнить задание — достать продукты для голодающих партизан, "которые мерзли теперь на болоте". Он весь в действии. И ведет себя Рыбак в полном соответствии с простыми нормами доброго фронтового товарища: подбадривает больного Сотникова, дает ему полотенце обмотать шею, чтобы стало теплее, первым прокладывает дорогу по снежной целине.

Но уже тогда можно подметить определенную ограниченность кругозора Рыбака, которая проявляется поначалу в том, то он мыслит только данным моментом, не задумывается над связью между тем, что он сейчас делает и тем, что совершается сейчас в мире -- а идет смертельная схватка с фашизмом: "…а над прочими обстоятельствами он не очень раздумывал". Но все равно Рыбак в первых главах повести не вызывает читательских "подозрений".

Настораживает другое: в общении с людьми Рыбак не очень-то считается с высокими нравственными принципами: надо шапку — сними с мужика или "еще как", болен — не ходи на задание (Сотников в своей принципиальности ему просто не понятен), и щами не побрезгует в доме старосты, хотя считает того предателем. Просто, практично, без особых раздумий над жизнью, над вопросами морали живет и действует Рыбак.

Сотников физически безгранично слабее Рыбака. Но над физической слабостью, над горькими чувствами Сотникова главенствует упорная, неотступная мысль. Все, что происходит вокруг, даже самые частные подробности быта оккупированных врагами белорусских деревень, поведения мирных жителей, он воспринимает в широком масштабе всей войны.

Он живет по законам высокой морали. Он не позволит себе "разжиться и более теплой одеждой" и шапкой, зная, как бедствуют в деревне мужики. Не ссылается на болезнь, когда приходится пойти на опасное и трудное задание: "Потому и не отказался, что другие отказались". Хотя со здоровьем его "дело дрянь", решительно отвергает помощь и даже просто сочувствие жены человека, которого посчитал предателем ("…не хватало еще лечиться у старостихи").

Но нравственный максимализм героя ничуть не освобождает его от сомнений, особенно в тех случаях, когда надо решить судьбу человека. В отличие от бездумной решительности Рыбака, сразу намерившегося убить старосту Петра (раз староста — значит, предатель), Сотников в глубине души колеблется. И хотя он находит оправдание простому решению Рыбака, но самое сомнение Сотникова характеризует его позицию — позицию человека, для которого недопустимы несправедливость, неоправданная жестокость, легкое отношение к жизни людской.

В первых главах повести нельзя заподозрить в Рыбаке будущего предателя. Но по мере усиления опасности его мысли и действия меняются. В поисках спасения, в жажде выжить любой ценой Рыбак незаметно освобождает свое сознание от нравственных норм, рвет связи с людьми и закономерно приходит к позорному духовному самоубийству.

Еще когда они уходили от погони, Рыбак всеми силами помогал раненому товарищу, но в душе его, "заглушая все остальное", нарастала "тревога за собственную жизнь", к чувству жалости примешивалась досада, и потому он "заметно обрадовался", когда Сотников сам предложил оставить его в хате. Возникла возможность снять с себя ответственность за товарища и переложить ее на плечи другого человека, пусть даже женщины, обремененной детьми.

На чердаке избы Демчихи под дулом немецкого автомата, когда "только какая-нибудь секунда отделяла их от этого последнего рубежа между жизнью и смертью", Рыбак встает первым. Он сдается в плен, лишь бы отложить свою гибель, — "остальное для него уже не имело значения".

Рыбак ни на минуту не оставляет мысли о побеге из плена, о возвращении в партизанский отряд: "Только бы вырваться из этой клетки, и ничего плохого он себе не позволит. Разве он враг своим?" — так думает Рыбак, таковы его добрые намерения.

К чести писателя, мир Рыбака сохраняет свою неоднородность, противоречивость до конца повести; в нем не прекращается внутренняя борьба; может быть, она и обманна, эта борьба, — для отвода глаз, то ли совести, но она есть.

И вот как раз в момент решительного духовного испытания — на допросе у следователя — обнаруживается вся ущербность неразвитого сознания Рыбака. Не умея осмыслить до конца весь политический смысл ситуации, простодушно полагая, что с фашизмом можно попытаться поиграть в кошки-мышки, схитрить и словчить, Рыбак идет от компромисса к компромиссу, погружаясь все глубже и невозвратимее в пучину предательства. Он выдает дислокацию партизанского отряда Дубового (ведь не свой отряд!), предает и Демчиху ("До Демчихи ли тут, когда неизвестно, как выкарабкаться самому"), и Сотникова, и старосту Петра. Только "минутное замешательство" почувствовал Рыбак от предложения "служить великой Германии". И опять-таки, оглушенный блеснувшей надеждой ("… будет жить! Появилась возможность жить — это главное. Все остальное — потом"), Рыбак не отдает себе отчета в роковых последствиях своего согласия стать полицаем. Чуть позже он крикнет, что готов служить в полиции. Этот крик — как заявление о приеме; окончательное оформление: выбить чурбан из-под ног Сотникова. Выбор же был сделан раньше, в кабинете Портнова, он был уже в тех "ребятах" и в том, как, отвечая следователю, он старался говорить допустимую правду, надеясь расположить его к себе.

В. Быков говорил, что в "Сотникове" написано про то, "как опасны сделки с собственной совестью и к чему они могут привести человека…". Участь Рыбака характерна долгой надеждой его через мелкие уступки врагу освободить себя, выжить и продолжать борьбу. Но беда здесь в том, — и В. Быков сказал об этом психологически точнее всех, кто писал о подобном, — что стать на путь таких уступок опасно: человек уступает немного и надеется, что сохранил свою честь и принципы, потом он делает еще несколько шажков в том же направлении, считая, что теперь-то наверняка провел своего врага, да уже поздно: если к этому времени он и не вышиб еще чурбан ни из-под чьих ног, то все равно — он уже обручился со злом, против которого когда-то боролся, и все его ссылки на обстоятельства", на общую и чужую вину, все муки его совести и даже порыв к смерти оказываются лишь данью какому-то туманному приличию, прикрытием стыда и срама.

В противовес Рыбаку, который в стремлении выжить все больше и больше сосредоточивается на себе, Сотников все острее ощущает нерасторжимость своей связи с людьми, свои обязательства перед ними, свою моральную ответственность за настоящее и будущее. Когда партизаны оказались в руках полицаев, мучительное чувство отчаяния, своей безмерной вины охватило Сотникова при мысли, что они совершили оплошность по отношению к старосте Петру, что подвели Демхичу, — лучше бы погибли вдвоем там, на чердаке. Теперь главное его желание — спасти, "выгородить" Демчиху и Петра.

Бескомпромиссны суждения Сотникова как в камере в разговоре с Рыбаком, так и на допросе. В нравственном единоборстве со следователем Портновым проявилась его идейная зрелость. "Это же машина! Или ты будешь служить ей, или она сотрет тебя в порошок!" То, что Рыбак назовет в Сотникове "твердолобым упрямством", на самом деле — выношенные нравственные принципы:" Есть же на свете нечто неизмеримо важнее собственной шкуры". Он, Сотников, "обременен многими обязанностями перед людьми и страной". Он уже ничем не может помочь себе, но, спасая других, готов "все взять на себя". Жертвенность Сотникова — неизбежная жертвенность: его возможности катастрофически сужены болезнью и ранением. Выход единственный — взять на себя всю вину, освободить от смерти всех остальных, но и это недостижимо. Отсюда — все мученичество Сотникова, драма его совести, снятая, но не разрешенная. Сотников не может сказать, что ему не хочется жить, но нет к тому никаких возможностей. Подчинение обстоятельствам вообще чуждо Сотникову, его душе и уму. Обстоятельства убивают его как раз потому, что он не подчиняется им. Он для них слишком "постоянная величина".

К каким же итогам пришли Сотников и Рыбак? Сотников, совершающий подвиг самопожертвования во имя Родины и ее свободы, видит свой долг сейчас в том, чтобы "уйти из этого мира по совести", встретить смерть "с солдатским достоинством". И эта достойная, гордая гибель партизана на площади, на глазах у десятков жителей белорусской деревни, обретает силу призыва к сопротивлению, становится примером стойкости и непокоренности. Далеко не случайно В. Быков показывает, как глубоко потрясает мирных жителей казнь неизвестного им партизана. Далеко не случайно автор улавливает ту связь, которая возникла между стоящим под петлей Сотниковым и мальчиком "в старой армейской буденовке", глядящим на него из толпы.

Так передается эстафета стойкости и мужества. Так, физически погибая, партизан Сотников остается жить в памяти людей. Человек, не поступившийся своим долгом перед Родиной, пожертвовавший собой ради спасения людей, становится бессмертным.

Диаметрально противоположен итог, к которому приходит Рыбак. Автор показывает неумолимую логику падения человека, сделавшего хотя бы один шаг к компромиссу с бесчеловечной силой, какой был фашизм. Полагая, что, согласившись стать полицаем, он спасает жизнь, Рыбак на самом деле обрек себя на духовную смерть. Гибельность этого решения с предельной отчетливостью проясняется в каждом последующем эпизоде.

Вот Рыбак участвует в казни. Он, полицай Рыбак, ведет к виселице своего бывшего товарища, партизана Сотникова. Сотников погибает как герой, и таким он запомнился народу. Рыбак же запомнился людям как палач, прислужник оккупантов. Сотникова оплакивают, Рыбака и его новых "сотоварищей", полицаев, народ ненавидит. Сотникова провожал и поддерживал перед лицом смерти взгляд мальчика в буденовке. А живой, невредимый Рыбак, шагающий после ликвидации в колонне сытых полицаев, наталкивается, как на выстрел, на взгляд "какого-то дядьки в розвальнях", "и в этом взгляде его отразилась такая к ним ненависть…"

Лишь тогда приходит к Рыбаку запоздалое прозрение. Лишь тогда он понимает, что "удирать некуда. После этой ликвидации — некуда. Из этого строя дороги к побегу уже не было", "теперь он всем и повсюду враг".

Но прозрение не искупает предательства. В. Быков с беспощадной последовательностью доводит Рыбака, осознавшего безвыходность тупика, в который он сам себя загнал, до позорного финала, до попытки самоубийства. И сама эта попытка (в нужнике полицейского участка), и ее неосуществленность (не на чем было повеситься) становятся закономерным финалом пути человека, который в слепой жажде выжить любой ценой на самом деле привел себя к позорной духовной смерти.

Подводя итог всему сопоставительному анализу характеров главных персонажей повести В. Быкова, можно сделать вывод, что только зрелость мировоззрения, высокая мера духовности позволяют человеку найти единственно достойное решение в жестоких обстоятельствах жизни, поддерживают его в выборе, когда он предпочитает смерть позору соглашательства. В этом состоит духовная сила партизана Сотникова, в этом источник его подвига.

А причина предательства Рыбака, как доказывает автор, таится в стихийности его порывов и инстинктов, не регулируемых высоким и требовательным самосознанием. Образом этого персонажа, историей его падения писатель со всей определенностью сказал о страшной опасности, которая всегда подстерегает человека, не воспитавшего в себе твердого и зрелого миропонимания, не выработавшего ясной и прочной гражданской позиции.

Обобщающий смысл противостояния окончательных позиций Сотникова и Рыбака подкрепляется в повести размежеванием всех эпизодических персонажей на два антагонистических полюса. Высокая мораль Сотникова предстает в органическом единстве с народной нравственностью, с теми представлениями о совести и чести, которые сложились в сознании народа за столетия трудовой жизни. Ведь и старый Петр, и мать троих детей Демчиха, и еврейская девочка Бася, как и Сотников, предпочли смерть предательству, как и Сотников, ушли "из этого мира по совести".

А Рыбак в итоге своего падения слился с омерзительной шайкой полицаев, порвавших со своим народом, ставших прислужниками захватчиков, освободивших себя от каких бы то ни было моральных обязательств.

Таким образом, мысль о "скрытых в человеческих душах духовных возможностях", по выражению В. Быкова, определяет сущность концепции всей повести "Сотников". Пафос высочайшей требовательности к человеку, к его воле и духу лежит в ее основе. Идея повести в обличении не предательства как такового, а нравственного компромисса, который может привести к предательству.

Повесть "Сотников", как и другие книги В. Быкова, обращена в наше сегодня и завтра, когда так остро, как никогда, стоит проблема сохранения нравственных ценностей в обществе. Его книги заставляют задуматься над опасностью бездуховности, терпимости к мировоззренческой незрелости, понять необходимость жить по высоким, требовательным законам нравственности: законам совести, долга, человечности.

Вот что говорит об этом сам В. Быков: "Да, мы не ходим сегодня в разведку, но это обстоятельство не мешает нам и теперь ценить в товарище честность, преданность в дружбе, мужество, чувство ответственности. И теперь нам нужны принципиальность, верность идеалам, самоотверженность — это и сейчас определяет нашу нравственность, как в годы войны питало героизм".

"Мир В. Быкова сосредоточен на человеке нравственного и героического действия. На человеке одухотворенном и преданном принципу человечности. На его трагической судьбе и трагической смерти. Но если этот мир и учит, как героически умирать, то еще больше он учит тому, как достойно жить. Этот художественный и нравственный мир существует, он — реальность, он излучает немалую этическую энергию. Это сильный источник идей благородных и необходимых современной жизни". ¹

1. (И.А. Дедков "Повесть о человеке, который выстоял", стр. 232)