Глава седьмая русская экономика. Марксистский анализ стоимости и теории капиталистических кризисов (экономический детерминизм при сталинистском режиме) Введение

Согласно учению Маркса и Энгельса, основной закон капитализма, отличающий капитализм от всех других экономические формаций, из которого вытекают все остальные законы капитализма, — это закон стоимости. «В форме стоимости продуктов содержится уже поэтому в зародыше вся капиталистическая форма производства, противоположность между капиталистами и наемными рабочими, промышленная резервная армия, кризисы» (1). Закон стоимости является, таким образом, основным законом марксистской политической экономии.

Два ведущих советских экономиста Лапидус и Островитянов во введении к своему учебнику политической экономии поставили следующий вопрос: «Изучает ли политическая   экономия всякие производственные отношения между людьми?» И отвечали: «Нет. Возьмем для примера натуральное хозяйство простого патриархального крестьянина, который удовлетворяет собственными средствами все свои потребности и не вступает в какие-либо меновые отношения с другими крестьянами. Здесь мы имеем дело с особым типом производственных отношений. Они  состоят,  скажем,  в коллективной организации труда… в известном подчинении всех главе семьи… Несмотря на громадную разницу между крестьянским натуральным хозяйством и коммунистическим хозяйством, у них имеется одна общая черта: и то и другое организуется и направляется сознательной волей человека… Неорганизованные отношения капиталистического общества, несомненно, регулируются   определенными законами. Но эти законы являются стихийными, не зависящими от сознательной и целенаправленной воли участников процесса производства… Именно эти основные стихийные законы… составляют предмет политической экономии» (2).

Далее они спрашивали: «Каким образом и в каком степени политэкономические законы капитализма влияют на советскую экономику? Какие отношения существуют между стихийной и плановой деятельностью в экономике Советского Союза? Каков удельный вес этих элементов и каковы тенденции их развития?» (3). Они приходят к заключению, что политическая экономия приложима лишь к стихийным процессам, а не к плановой экономике, такой, например, как экономика социализма, и что она могла быть применима к России лишь постольку, поскольку русская экономика еще не была социалистической, а находилась лишь в стадии перехода к социализму. Все остальные советские экономисты соглашались в то время с этими доводами.

На вопрос о том, действует ли закон стоимости при социализме, все советские экономисты единодушно отвечали в то время отрицательно. Всякие проявления этого закона в Советском Союзе объяснялись переходным состоянием страны, тем, что она еще не достигла полностью социализма. Так, Лапидус и Островитянов писали: «Если бы нас спросили, является ли советская экономика капиталистической или социалистической, мы возразили бы на это, что назвать ее «капиталистической» или «социалистической» невозможно, ибо особенность советской экономики состоит …именно в том, что она является по своему характеру переходной от капитализма к социализму. То же самое мы ответили бы тому, кто потребовал бы ответить «да» или «нет» на вопрос о том, действует ли у нас закон стоимости в полной мере или же он совершенно утратил свою силу и сменился сознательным регулированием. Утверждать, что правильно «либо одно, либо другое», нельзя, ибо правильным является не то и не другое, а третье положение, а именно, что мы переживаем процесс перехода от одного к другому. Закон стоимости еще не утратил окончательно своей силы и продолжает действовать в наших условиях, но он действует в иной форме, чем при капиталистической системе, поскольку он претерпевает процесс отмирания…» (4).

Тот же самый довод приводил и Преображенский: «Закон стоимости и элемент планирования, основная особенность которого выражается в социалистическом накоплении, борются друг с другом» в переходный период от капитализма к социализму, и с победой последнего «закон стоимости отомрет» (5).

Другой экономист Леонтьев писал: «Закон стоимости есть закон движения капиталистического товарного производства», «в стоимости заключены в зародыше все противоречия капитализма» (6).

В подкрепление своих доводов советские экономисты могли широко ссылаться на работы Маркса и Энгельса. Выдержка из работы Энгельса «Анти-Дюринг», приведенная выше, подтверждает их точку зрения. В другом месте этой же книги Энгельс высмеивает мнение Дюринга, будто марксистский закон стоимости приложим к социализму. При социализме, пишет он, «люди сделают… все это очень просто, не прибегая к услугам прославленной „стоимости”» (7).

Было бы, пишет он, совершенной нелепостью «пытаться создать общество, где производители будут, наконец, господствовать над своим продуктом, путем последовательного проведения в жизнь экономической категории, являющейся наиболее полным выражением того факта, что производители порабощены своим собственным продуктом» (8). А Маркс писал, что стоимость есть выражение «характерной специфической природы капиталистического процесса производства» (9).

В другом случае, критикуя «Аllgemeine oder Theoretische Volkswirtschaftslehre» А. Вагнера, Маркс высмеивает представление, что теория стоимости, разработанная для объяснения буржуазного общества, сохраняет силу для «социалистического государства Маркса» (10). В течение первых полутора десятилетий после революции доводы такого рода были почти аксиомами для всех советских экономистов.

После десятилетнего почти полного молчания по этому вопросу в 1943 г. неожиданно разорвалась бомба. Теоретический орган партии «Под знаменем марксизма» опубликовал большую статью без подписи, озаглавленную «Некоторые вопросы преподавания политической экономик», которая знаменовала собой полнейший разрыв с прошлым (11). Читателя ставили в известность, что «преподавание политической экономии в нашей высшей школе возобновлено после перерыва в несколько лет. До этого перерыва преподавание политической экономии, существовавшие тогда учебники и программы страдали серьезными недостатками». «По вопросу о характере экономических законов социализма в преподавании политической экономии, в программах и учебных пособиях встречались существенные ошибки и недостатки». Главной ошибкой «прежней преподавательской практики», говорилось в статье, было «неверное представление, будто в социалистической экономике нет места закону стоимости». Все советские экономисты тотчас же приняли новый курс. Этот резкий   поворот может быть объяснен тем, что в то время власти проявили готовность открыто признать многое из того, что в прошлом принималось на практике, но публично не признавалось   характерными особенностями русской жизни, как, например, великорусский шовинизм, восхваление традиций царизма и многие другие явления подобного порядка.

Однако советские экономисты, по-видимому, вступили в такое противоречие с учением Маркса и Энгельса, что им приходилось снова и снова возвращаться к этой проблеме. Еще в феврале 1952 г. сам Сталин счел необходимым заявить: «Иногда спрашивают: существует ли и действует ли у нас, при нашем социалистическом строе, закон стоимости? Да, существует и действует» (12).

В полном противоречии с марксистским учением по этому вопросу Сталин заявляет: «Не является ли закон стоимости основным экономическим законом капитализма? Нет» (13). Маркс указывает, что там, где рабочая сила является товаром, естественным и неизбежным результатом ее продажи оказывается появление прибавочной стоимости, эксплуатации; Сталин находит удобным заявить, что хотя закон стоимости и существует в русской экономике, никакой продажи рабочей силы не происходит, а потому нет и прибавочной стоимости. Он пишет: «Довольно абсурдно звучат теперь, при нашем строе, слова о рабочей силе, как товаре, и о «найме» рабочих: как будто рабочий класс, владеющий средствами производства, сам себе нанимается и сам себе продает свою рабочую силу» (14). (Подразумеваемой, хотя и несостоятельной посылкой сталинской аргументации является, конечно, то, что государство, владеющее средствами производства и покупающее рабочую силу, в действительности «принадлежит» рабочим и контролируется ими, а не всемогущей бюрократией.) «Более того, — пишет также Сталин — я думаю, что необходимо откинуть и некоторые другие понятия, взятые из «Капитала» Маркса, где Маркс занимался анализом капитализма, и искусственно приклеиваемые к нашим социалистическим отношениям. Я имею в виду между прочим такие понятия, как «необходимый» и «прибавочный» труд, «необходимый» и «прибавочный» продукт, «необходимое» и «прибавочное» время» (15).

Чрезвычайно важно, разумеется, обнаружить подлинные отношения между марксовым законом стоимости и русской экономикой, памятуя при этом, что Маркс усматривал тесную связь между этим законом и всеми противоречиями капитализма.