«Театрум» на красной площади

Двадцать шесть лет после закрытия «Комедийной хо­ромины» в Москве не было театра. Возник он вторично в знаменательные для России годы царствования Пет­ра I. Возник уже на новой принципиальной основе.

В 1701 году Петр дал приказ состоявшему на цар­ской службе Ивану Сплавскому ехать в Польшу и при­везти оттуда труппу артистов.

В Данциге Сплавскому с большим трудом удалось заключить контракт с антрепренером немцем Яганом Кунстом, который согласился со своей труппой поехать в Россию за шесть тысяч ефимков, по тем временам сумму очень большую, равную примерно четырем тысячам золо­тых рублей. Кроме того, Кунст выговорил для себя еще и особую дотацию на изготовление костюмов и декораций. Приехав в Москву, Кунст предложил приступить к по­стройке театрального здания длиной в двадцать сажен, шириной в пятнадцать и высотой в семь сажен. Но самого Петра в Москве в это время не было, он воевал со шведами, а приказные, которым было поручено встре­тить иноземных комедиантов и сделать все для них не­обходимое, не очень-то торопились выполнять требова­ния Кунста.

Боярин Головин, сопровождавший Петра в его походе, написал в Москву:

«По указу Великого Государя прикажите комедиальный дом строить по размеру и желанию комедиантов... сделать частые большие окна для всякого случая, чтобы возможно было в окно двум человекам пролезть, а окон-чин в них не делать, для того, что не потребен свет в комедии; в окнах сделать двойные затворы, и велеть внутри вытесать, на затворах сделать задвижные крюки, когда надобно затворить... также и отворить было бы удобно. И около того дому сделать три или четыре из­бы... для приезду желающих действа комедийного по­смотреть».

Последние строки письма по поводу изб, в которых могли бы останавливаться зрители, чрезвычайно знаменательны. Посылая Ивана Сплавского за актерами, Петр задумал создать театр совсем не такого типа, какой су­ществовал при дворе его отца. Он полагал организовать театр не для личной забавы, театр не придворный, а такой, который обслуживал бы самые широкие круги зрителей. Комедийную «потеху» Петр хотел превратить в общенародное увеселение, и думал он о театре публичном.

Вернувшись с войны в Москву и выслушав доклад Сплавского, Петр прежде всего поинтересовался, говорят ли приехавшие актеры по-польски, и остался очень недоволен тем, что Сплавский привез не славянских актеров, язык которых хоть немного был бы понятен москвичам, а немецких.

Не успела труппа приступить к работе, как Петр уже дал ей задание «в скорости как мощно. новую ко­медию о победе и вручении крепости Орешка великому государю составить».

В то же время Петр приказал отобрать «разных приказов подьячих» и отправить их к Кунсту, «чтоб он их, комедиям всяким учил с добрым радением и откровени­ем» и «чтоб им те 'комедии выучить в скорых числах», хотя обучать русских актеров и не входило по контракту в обязанности антрепренера.

В конце 1702 года На Красной площади, на самом «знатном» месте Москвы, была закончена постройка «Комедиальной деревянной храмины». Были в этой «храмине», по описанию современника, «и театрум, и хоры, и лавки, и двери, и окна, и внутри ее потолок подбит и крозля покрыта, а снаружи обита тесом».

Еще до окончания строительства театра приезжая труппа начала давать свои спектакли в доме любимца Петра — генерала Франца Лефорта, где также были со­оружены «комедийный театрум и хоры».

В театре на Красной площади вскоре начали выступать и русские актеры, которых обучал Кунст. Но выступали они на первых порах, повидимому, только с отдельными номерами. Любопытно, что и эти актеры, как некогда Васька Мешалкин с товарищами, подали жалобу царю о том, что, обучаясь комедийному делу, они платьем и обувью обносились. Им также было установлено государево жалованье, но уже не как при Алексее Ми­хайловиче — всем одинаковое, а по-петровски, с хозяй­ственным подходом: «смотря по персонам, за кем дело больше — тому больше, за кем ело меньше — тому меньше».

Труппа Кунста явно не удовлетворяла Петра. Спектакли, которые она давала, были непонятны большинству москвичей, и если царь терпел ее, то только потому, что Кунст со своей женой Анной подготавливали кадры русских актеров.

В 1703 году во главе театра на Красной площади становится новое лицо — проживающий в Немецкой слободе Отто Фюрст. Но и он оказался неспособным стать проводником предначертаний Петра, задумавшего создать первый в России открытый публичный театр.

Прежде всего, Фюрст не проявил нужной заботы о подготовке русских учеников. До наших дней дошел замечательный документ — грамота, которую подал на Фюрста один из русских комедиантов — Петр Боков. В этой грамоте-жалобе Боков, проявив высокий пример национального сознания, сообщает, что русские актеры, «выучив комедии... действуют не в твердости» и что происходит это из-за нерадения Фюрста к делу воспитания учеников, из-за того, что «он, немец, их русского поведения не знает».

Не заботился Фюрст и о привлечении на спектакли возможно более широких кругов москвичей.

Зимой 1704 года русские актеры «театрума» на Красной площади дали первые три спектакля на русском языке.

В ответ на это важное событие в истории русского театра и театральной Москвы Петр предпринимает второе организационное мероприятие, направленное на укрепление своего начинания. Он издает следующий указ:

«Комедии... действовать... в понедельник и в четверг, и смотрящим всяких чинов людям.., ходить довольно и свободно без всякого опасения, а в те дни ворот городовых по Кремлю, по Китай-городу и по Белому городу в ночное время до 9 часов ночи не запирать и с проезжих указанной по верстам пошлины не имать для того, чтобы смотрящие того действия ездили в комедию охотно».

Таким же замечательным мероприятием было и установление разных цен на билеты в «театрум». Плата за места начиналась с трех копеек и не превышала десяти. Билеты-«ярлыки» продавались в особых кассах-«чуланах» всем желающим.

Были дни, когда на спектакль собиралось до четырех­сот зрителей — цифра по тем временам очень внуши­тельная, особенно если вспомнить, как необычайно труд­но было в тогдашней Москве добраться до Красной пло­щади весной или осенью.

Дороги в Москве от дождей раскисали. Только кое-где были бревенчатые мостовые. Освещения на улицах не было совсем. И если по таким дорогам, в кромешной тьме, на спектакли сходилось и съезжалось несколько сот зрителей, и среди них не только «посадские и челя-динцы», но, по имеющимся данным, случалось и кре­стьяне, значит велика была тяга народа к театру.

Есть предположение, что среди пьес, которые шли на сцене первого московского открытого, публичного теат­ра две комедии: «О Тенере, Лизетине отце, винопродавце» и «О Тонвуртине, старом шляхтиче, с дочерью», принадлежали перу русского актера Семгна Смирнова, которого, таким образом, если это действительно так, можно считать первым светским русским драматургом.

Во всех спектаклях «театрума» на Красной площади действовал шут — «дурацкая персона», или, как он уже в те времена назывался, «издевочный слуга», роль ко­торого была наиболее доступна восприятию массового зрителя.

Нужно сказать, что репертуар «театрума» был очень далек от московских зрителей. Сюжет пьес, как правило, был мало понятен им, что осложнялось еще плохим ка­чеством переводов. Герои, их быт также были чужды русскому зрителю, которого привлекали в театр, глав­ным образом, сопровождавшие спектакли музыка, сце­нические эффекты, шутовские проделки и прибаутки «издевочного слуги».

Не был доволен этим репертуаром и Петр. Пьесы, с его точки зрения, лишены были самого главного — обще­ственно-политической направленности. Один из совре­менников засвидетельствовал, что Петр даже обещал награду актерам, если они дадут злободневную пьесу «без любви, которую всюду навязывают, что надоело царю», или политически заостренный «веселый фарс без шутовства».

Театр на Красной площади просуществовал около пя­ти лет. В последний год своей жизни он перестал делать сборы и начал чахнуть и хиреть. Стало разрушаться и само здание «Комедиальной храмины». В 1707 году театр закрылся.

Одновременно со спектаклями театра на Красной пло­щади -в Москве происходили и другие, весьма важные по своему значению в истории русского театра спектакли. Так, в Славяно-греко-латинской академии театральные представления систематически устраивали ее студенты — «государственные младенцы», как их тогда называли. Это были спектакли типа «школьных драм», спектакли религиозно-нравственного характера, но в то же время теснейшим образом увязанные с событиями и интереса­ми эпохи Петра.

На канве библейских сюжетов в этих спектаклях про­славлялись реформы Петра, его победоносные походы, его защита православной церкви. Если вспомнить, что Петр встречал суровое осуждение со стороны именно тех, которые считали себя ревнителями «истинного правосла­вия» и которые иначе не называли Петра, как «анти­христ», станет очевидным все значение школьных забав «государственных младенцев». Их спектакли превраща­лись в орудие защиты деятельности Петра, получавшей в стенах академии как бы благословение самой церкви. Спектакли в Москве при Петре устраивались не толь­ко учениками духовных школ. Подобные спектакли давали и ученики Хирургической школы Московского госпи­таля. Известно, что Петр часто посещал эти спектакли я щедро одаривал их участников.

После ликвидации театра на Красней площади шли спектакли и при дворе сестры Петра — Натальи Алек­сеевны, и в доме вдовы царя Иоанна Алексеевича — царицы Прасковьи Федоровны, в «комедии... близ Ни­кольских ворот».

Наталья Алексеевна была любимой сестрой Петра. Она первая из русских царевен прониклась живым ду­хом культуры и просвещения. Не раз «угощала» она Петра театральными спектаклями. После переезда Пет­ра со своим двором в Петербург Наталья Алексеевна ор­ганизовала и там театр, который явился первым в новой столице, и притом театром публичным, куда вход был открыт всем желающим. Играли в нем десять актеров, все русские. Царевна сама сочиняла трагедии и комедии, где под вымышленными именами выводились участники современных ей событий.

Отъезд Петра в северную столицу снова надолго оста­вляет Москву без настоящего театра. Смерть Петра на многие годы затем вообще приостанавливает развитие русского публичного театра для «всякого чина смотрельщиков». Но семена, брошенные Петром на русскую поч­ву, в народные массы, не пропали даром. Они вскоре дали свои плоды.