Осознавая условность моральных норм и ценностей, люди не испытывают ни вины, ни замешательства, делая меньше требуемого, поскольку не ощущают полной причастности к ним. Такие образования постоянно находятся под угрозой нарушения, поскольку многие часто вынуждены давать обещания, которые не хотят и не намереваются выполнять. Расхождения между моралью и желаниями лежат в основе принятых в культуре несоответствий между принципами и практикой, идеальными представлениями и привычками. Это подразумевается в социализационных процессах, когда молодое поколение постигает наивность и непрактичность следования идеалам.

Как подчеркивает Э. Гоулднер, власть и ее моральная компонента, власть и авторитет — это раз-

429

личные измерения, связанные с регулированием социального взаимодействия. Власть существует как фактор, формирующий поведение подчиненных в ситуациях, находящихся под контролем вышестоящих. В распоряжении последних находится право предписывать дисциплинарные нормы, лишать вознаграждения в случае невыполнения предписанных функций. Но само могущество есть достаточное основание для такого контроля даже без наличия прав у тех, кто им располагает. Следовательно, сила без авторитета является постоянно присутствующим фактором, влияющим на динамику распределения функций и вознаграждений в обществе. И вряд ли можно помыслить такие реалистичные формы социокультурного контроля, которые бы полностью ослабили его действие.

Соответственно распределение власти в социальной системе, по мнению Гоулднера, обусловливает конфигурацию существующих здесь моральных предпочтений. Обладание властью побуждает одних нарушать свои обязательства, тогда как ее недостаток принуждает других довольствоваться меньшим, чем полагается по закону. Так само нарушение морали может стать обычаем.

Принуждение, насилие, сила — все формы могущества суть механизмы, позволяющие тем, кто располагает ими, создавать собственную легитимность и свои правовые установления. Но эти установления поддерживаются и теми, кто в социокультурном пространстве, создаваемом властью, находится в сфере наибольшего ее влияния.

Те, кто подчиняется из страха перед силой, или в надежде на выгоду от нее, обычно не сознаются в истинных причинах своих действий и из сохранения самоуважения готовы признать легитимными предъявляемые к ним требования. Те же, кто применяет насилие, стремятся получить доказательства хоть какой-то видимости добровольности следования этим требованиям. В таких случаях легитимность установленных отношений порождается тайной сделкой между насильником и его жертвой.

430

Идеологий постмодерна

Обобщая социокультурную практику постмодерна, X. Бертенс выделяет некоторые существенно общие черты постмодернистского мировоззрения1.

—Наиболее значимой, центральной чертой, обнаруживающейся во всех концепциях постмодерна, является признание онтологической неопределенности, децентрированности, отрицание привилегированных языков культуры, высших дискурсов.

—Взаимодействие «продукта» практики постмодерна с его «пользователем» оказывается сходным с отношениями, складывающимися в рамках психоанализа между аналитиком и пациентом. «И я, и вы — обамы фикции, как герой постмодернистского романа. Самое личное, центральное, что я имею, — моя идентичность — находится не во мне, но в нашем с вами взаимодействии, или в расщепленном «я»2. Таким образом, для постмодерна характерно размывание границ «эго», отказ от онтологизации индивидуальности.

—Мировоззрение постмодерна не представляет собой согласованной целостности, которая дает субъекту силу для наложения порядка — пусть субъективного — на свое окружение. И принципиальная неопределенность отношений «эго» с окружением побуждает движение субъекта

вдвух направлениях. Одно из них — нереференциальное — это отказ от соотнесенности и значения любого обозначающего с обозначаемым и приятие абсурдности мира как данности. Другое — референциальное — это попытка найти такие соотнесенности и построить пусть ло-

1Bertens H. The postmodern Weltanschauung and its relation with modernism // Postmodernism. Wook — Dong Kirn (ed.). Seoul, 1991. P. 245-247.

2Holland N.N. Postmodern psychoanalysis // Innovation/ Renovation. Hassan I., Hassan S. (eds.). Madison, 1983. P. 304.

431

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

кальные, временные, относительные, но истины, так называемые маленькие истины.

—Нереференциальное направление включает в себя саморефлексию, метадеятельность и перформативность, не имеющие целью соотнесение и поиск значения в отношениях обозначающего (произведения, отношения, символы) и обозначаемого (реальности). Нереференциальное направление не помогает установить никаких иных значений, помимо тех, что заключены в рамках культурного текста или процесса его становления, отраженного в переживании.

—Референциальное направление связано с активным стремлением индивида — в том числе и через «перформанс» — освоить феноменально данный мир. Это направление объединяет в себе все попытки позитивного опыта: установление значений, схватывание непосредственного переживания без наложения на него априорных сигнификаций, представление о существовании чего-то другого, наконец, порождение временных значений.

—В рамках постмодерна меняется отношение к отчуждению и расщеплению личности, которое было столь негативным в модернизме. Здесь нет сожаления о потере «объективного» порядка ценностей, в том числе моральных; более того, о нем говорится в релятивистском тоне. Его относительность рассматривается как освобождение, как «прелюдия» к новым идентичностям.

Многие идеологи постмодерна считают его не художественным или культурным движением, но чем-то вроде геологического сдвига в способе мышления и видения мира. Это новая эпистема, которая включает и превосходит общее онтологическое сомнение, порождаемое традицией рациональной западной философии. За счет объединения экзистенциализма, экологизма, антропологизма сторонники постмодерна надеются на преодоление кризиса западного рационализма, который в классическом варианте исчерпал свой эвристический и объяснительный потенциал.

432

Характерные черты постмодернистского мирови-дения в сравнении с классической парадигмой познания можно представить в обобщенном виде следующим образом: признание плюралистичности мира как конгломерата сосуществующих универсумов, а не монистический, системный взгляд на него; ризоматичный принцип динамики социокультурной жизни, а не четко структурированная эволюция; напряжения между культурной территориальностью и маргинальностью расщепленной личности, а не ее структурная целостность и однородность. Постмодернизм следует рассматривать как культурную доминанту, которая указывает на присутствие и сосуществование в социокультурном мире совершенно различных уровней реальности.

В процессах упорядочения человеком своих отношений с окружением можно выделить по крайней мере три конституирующих, но функционально относительно автономных уровня. Вопервых, эмпирическая данность, воспринимаемая на уровне индивидуальных переживаний и представлений. Это та непосредственная реальность, в которой индивид существует и ориентируется. Во-вторых, абстрактные теоретические концепции, обеспечиваемые научными и философскими построениями, объясняющими принципы формирования, существования и обоснования предлагаемых ими порядков как реальных, надежных и достоверных. В-третьих, промежуточная область, находящаяся между эмпирически переживаемым и теоретически установленным, и относящаяся к правилам построения и использования кодов, позволяющих делать интрасубъективный и теоретический опыт проверяемым и комму-ницируемым. Наличие этого уровня релятивизирует истинность как непосредственного восприятия, так и традиционной научной или философской доктрины. Здесь культурные коды дистанцируются от онтологических допущений, высвечивается их операциональная механика и становится понятным, что любой кодифицированный эмпирический порядок не дан априори, но сконструирован в процессе решения каких-то интересующих людей задач. Постмодернистское миро-

433

видение относится именно к этой области конструирования отношений с окружением, его познания, которая детерминирует критерии близости между вещами, их сходств и различий, их упорядочения и интерпретации. Таким образом, на смену установленным тождествам и различиям в структурированном мире, характерном для классического типа познания, приходит попытка проявить и обосновать процессы отождествления и различения в динамическом контексте, каковым представляется окружение человека в постмодернистской картине мира. Выявлению процессуальности помогает акцентирование зазора, существующего в дихотомиях «отступления и возврата, мысли и немыслимого, эмпирического и трансцендентального, того, что относится к порядку позитивности, и того, что принадлежит к порядку обоснований. Отстранение тождества от самого себя, появление зазора, который в каком-то смысле находится внутри тождества, а в каком-то сам создает его... лежит в основе того современного мышления, которому так поспешно приписывают открытие времени»1.

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

Обобщая сказанное выше, можно сделать вывод о том, что в задачи культурной антропологии, связанной с идеологией постмодерна, входит изучение не столько вещных, структурированных аспектов культуры, сколько внутрииндивидуальных и межиндивидуальных процессов, порождающих устойчивые и мимолетные культурные объекты — вещи, идеи, образы, оценки. Соответственно акцент переместился на те незамечаемые, но действенные свойства человека, которые определяют его отношения с окружением, делают их автономными по отношению к разного рода институциональным (политическим, экономическим, познавательным) структурам. Речь идет о тех неотрефлексированных механизмах, которые восстанавливают ткань культуры в повседневных контактах людей, воспроизводят микропорядки в динамичной жизненной среде и которые являются основным предметом исследования в рамках постмодернистской культурной антропологии.

1 Фуко М. Слова и вещи. С. 435.

434

Выводы

1.В настоящее время в культурной (социальной) антропологии при сохранении ее предметной области — человеческие взаимодействия и коммуникации, динамика искусственного мира — изменился ракурс ее рассмотрения. Теперь областями специального исследования становятся такие совокупности феноменов, которые ранее оставались за его пределами: процессы порождения и декомпозиции, зоны структурной неопределенности, нерациональные социокультурные образования, нерациональные аспекты отношений человека с окружением и т. д.

Вэтой связи изменился и объект изучения: не общество и культура в целом, но культурные проблемы в контексте их порождения и существования — вот что сегодня находится в зоне особого внимания исследователей общества и культуры.

2.Смена познавательных парадигм в социальных науках нашла выражение в рамках культурного течения, которое принято называть постмодерном. Его принято характеризовать как существенную ревизию гносеологических принципов, свойственных западной культуре XIX — ХХ вв. Он сложился на основах модернизма, структурализма, авангарда. Его специфика определяется исключительным вниманием к движению, ускорению, неопределенности, переходности. Можно выделить ряд исходных допущений постмодерна, определяющих дальнейшие направления изучения общества и культуры.

3.Во-первых, плюрализм жизненного мира людей, который отличается от механизма и дуализма предшествующей познавательной парадигмы. В рамках постмодерна как факт принимается то, что существует много нередуцируемых принципов миропонимания и, следовательно, много миров, которые могут вступать в отношения друг с другом. В такой реальности время нелинейно; необратимые процессы сочетаются с обратимыми; социокультурная динамика не имеет предустановленной цели и направления и связывается с представлением о ризоме.

435

4.Во-вторых, неоднородность социокультурного пространства, где различным образом структурированные области сосуществуют с бесструктурными. Последние рассматриваются как «пустоты», детер-риториализованные зоны между структурами, освобождающие место для проявления культурно «не связанных» импульсов и желаний людей. Такое разделение открывает возможность для изучения того, что люди продолжают существовать в условиях, когда разрушаются социальные системы, структурные порядки.

5.В-третьих, при таком понимании социокультурного пространства и времени предметом особого внимания становится многослойность символических объектов, и на уровне обозначающего в языке находят выражение сразу несколько типов реальности, с которыми имеет дело человек. Это указание на отсутствие, связанное с областью немыслимого, невыразимого; указание на невидимые порядки, обнаруживаемые в ткани повседневной реальности.

6.В-четвертых, концепция децентрированной личности, которая порождает такой мир и существует в нем. Здесь центром внимания, как в классической европейской философии, продолжает оставаться индивид. Однако его картезианская модель сменилась феноменологической концепцией. Подчеркивается, что «культурный субъект» принадлежит одновременно двум мирам: реальному и семантическому. Это и обусловливает его расчлененность, поскольку действие и его переживание, их интерпретация и неосознаваемые коннотации не тождественны друг другу.

7.Наконец, в-пятых, на этих основах строится переосмысление одной из центральных тем европейской философии и культурной антропологии — темы нормативных порядков. В отличие

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.