к удовлетворению потребностей, интересов, желаний, входящих в состав системы индивидов, и связан с оценкой ими вознаграждений, получаемых в системе. Другой относится к поддержанию функционирования системы, к обеспечению согласованности взаимодействия участников системы (акторов), имеющей культурное выражение в форме моральных норм. Он связан с одобрением соответствия поведения индивидов установленным в системе требованиям. Как отмечал Э. Гоулднер, добровольность обмена вознаграждениями между Эго и Альтер зависит не только от того, что Альтер испытывает чувство долга, но и от того, чего стоит ему исполнение этого долга. «Цена» выполнения долга влияет на размеры, качество вознаграждений со стороны Альтер и зависит от количества и качества адресуемых ему предложений. Конформность стороны (взаимодействия) к своим моральным обязательствам есть функция тех вознаграждений, которые она способна обеспечить (их дефицита или обилия), и цены выполнения таких обязательств1.

Нормы и дополнительность

Рассматривая механизмы нормативного поддержания равновесия социальной системы, Т. Парсонс выделяет концепцию дополнительности функций и ожиданий в отношениях между Эго и Альтер. Как отмечал Э. Гоулднер, он отождествлял это понятие с

1 Gouldner A. The Coming Crisis of Western Sociology. N. Y., 1970. P. 239.

110

взаимной дополнительностью, хотя такое отождествление неправомерно при трактовке динамики моральных норм.

Взаимная дополнительность относится к ситуации, при которой то, что Эго определяет как свои права, считается обязанностями Альтер, а то, что Альтер определяет как свой долг, Эго рассматривает как свое право. Согласно Парсонсу, такие отношения устанавливаются при условии, что стороны разделяют общий моральный кодекс. В терминах прав и обязанностей дополнительность означает не то, что права одной стороны суть обязанности другой, но что в условиях взаимодействия каждая сторона имеет свои права и обязанности.

Оба вида дополнительности могут нарушаться. В первом случае Альтер может не признавать своим долгом права Эго или же Эго может отказаться считать своими правами обязанности Альтер. Во втором случае участники взаимодействия могут не считаться с автономностью прав и обязанностей друг друга.

Даже при допущении того, что все элементы системы влияют друг на друга, различными оказываются степени такого влияния. Неоднозначность взаимозависимости и зависимости от системы в целом у ее составляющих служит важным фактором вариаций или изменений ее состояний, а также значимым признаком ее сходств и различий с другими системами.

Если концепцию системы не сводить только к ее равновесному состоянию, то интеграция системы представляет собой процесс или состояние, характеризующееся напряженностью и неустойчивым балансом сил. В каждый период времени интеграция системы представляет собой результат устойчивых и неустойчивых объединений групп интересов между собой и с властными структурами, равнодействующую их взаимных давлений, торгов, переговоров и компромиссов. Принятые в обществе моральные нормы и ценности в какой-то степени ограничивают их поведение в ситуациях торгов и переговоров. Однако соображения групповых интересов нередко расходятся с провозглашаемыми ценностными и нормативными суждениями и оказыва-

111

ются более сильными динамическими факторами в социокультурной системе. Поэтому выявление «разделяемых» культурных норм и ценностей и даже фиксирование их широкой распространенности в обществе отнюдь не достаточны для того, чтобы выносить суждение об интегрированности системы. Ведь одобрение нормы и следование ей не обязательно взаимосвязаны. Моральные нормы и ценности не уменьшают и не регулируют конфликты между тенденциями к интеграции и независимости элементов в системе, но лишь устанавливают их культурные границы. Сама природа морали такова, что через ее нормы выражаются социальные напряжения, поскольку сами нормы возникают как культурное определение и «связывание» потенциальных и реальных конфликтных ситуаций.

Длительное время в рамках функционализма изучался вопрос о том, как моральные нормы функционируют. При этом достаточным считалось утверждение, что такие нормы осваиваются в процессе социализации, а затем используются в ситуациях социокультурного взаимодействия как бы автоматически. Сегодня для понимания того, как существуют социокультурные системы, необходимо знать, с помощью каких механизмов поддерживаются сами моральные нормы. Тем более, что представление об аномии, разработанное Дюркгеймом, привлекает внимание к тому, что такие нормы не вечны и могут нарушаться в массовом масштабе. В этом случае и возникает

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

необходимость разделить понятия взаимной дополнительности и дополнительности, имея в виду, что последняя мобилизует эгоистические мотивации и закрепляет их в культурно установленных, в том числе нормативных формах.

Один из социально значимых способов поддержания моральных норм объясняется с помощью феномена власти в смысле могущества, силы. Когда существует значительное неравенство в распределении власти, — а оно присутствует всегда,— в рамках социальной системы неизбежно возникают ситуации эксплуатации. В этом случае более сильный может принуждать более слабого следовать моральным нормам, не давая ему за это должного вознаграждения

112

При изучении вопроса о том, как в системе поддерживается состояние равновесия, власть рассматривается в особом ракурсе. Акцент ставится на ограничениях, налагаемых на власть моральным кодексом. Однако этот вид ограничений для феномена власти не является ни единственным, ни наиболее действенным. В том числе и в связи с равновесным состоянием системы. При дифференциации власти следует обращать внимание на то, как власть одного актора может контролироваться властью другого. Очевидно, что если целью взаимодействия является удовлетворение потребностей и запросов, прямо не относящихся к достижениям властных позиций, моральный кодекс не допускает чрезмерных диспропорций в распределении власти внутри системы

Известно, что дифференциация власти не ведет ни к моральному консенсусу, ни к взаимодополнительности функций, ожиданий, вознаграждений. Напротив, она несет в себе потенциал внутрисистемных напряжений. Правда, стабильность, целостность системы при этом не нарушается до тех пор, пока такая дифференциация легитимизирована или морально санкционирована, благодаря чему власть наделяется авторитетом.

Изложенные выше представления о механизмах внутренней динамики институциональных моральных норм базируются на допущении функциональной автономии составляющих социальной системы по отношению друг к другу. Концепция функциональной автономии предполагает, что элементы системы находятся в определенных отношениях взаимообмена, и каждый из них имеет варьирующиеся степени зависимости или независимости (автономии) от других. Жизнеспособность одних может целиком или по большей части зависеть от таких обменов; другим участие в них обеспечивает удовлетворение лишь отдельных нужд. В первом случае речь идет о высокой, а во втором — о низкой степени функциональной автономии. Система, таким образом, может быть определена как группа элементов, взаимообмен между которыми ограничивает их функциональную автономию. При такой точке зрения подразумевается, что социокультурная жизнь

113

не является тотально системной изначально, что по шкале системности социокультурные феномены могут варьироваться от полностью независимых друг от друга до полностью взаимосвязанных.

Систему можно концептуализировать как целое, тогда предметом внимания становятся устойчивые, непрерывные, тесные внутрисистемные связи, существующие между элементами и механизмы, унифицирующие их. Представление о системе в терминах функциональной автономии фокусируется на частях системы и подразумевает вероятностную, проблематичную природу их взаимозависимости. Внимание в этом случае уделяется не только внутрисистемным, но и экстрасистемным, внешним по отношению к системе связям ее элементов. Иными словами, элементы трактуются не просто как «части» системы, но как существующие сами по себе. Их реальность не определяется только их принадлежностью к данной системе.

Когда система рассматривается лишь в ее равновесном состоянии, изучаются механизмы, сохраняющие взаимозависимость частей и целостность самой системы. Концепция функциональной автономии предполагает выявление и изучение механизмов, поддерживающих независимость системных составляющих. Сохранение функциональной автономии определенного элемента может сопровождаться снижением степени взаимозависимости между ним и другими, ростом сопротивления давлению в сторону равновесия. Это означает, что от обладающих определенной долей независимости элементов следует ожидать сопротивления полной интеграции или росту зависимости от системы как целого или ее частей. Иными словами, с точки зрения этой концепции, внутри системы действуют две противонаправленных силы. Во-первых, тенденция элементов сохранять и даже увеличивать ту степень функциональной автономии, которую они имеют, то есть сопротивляться полной интеграции в систему. Во-вторых, тенденция элементов системы, отвечающих за поддержание ее целостности, к более полной интеграции других элементов, к сокращению степени их функциональной автономии.

114

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

В связи с позицией управляющих элементов в системе возникают особые проблемы. Такие элементы обычно отождествляют себя с системой как целым (государственные структуры — с обществом в целом, церковь — со всей «паствой», идеологические институты — с системой ценностей всего общества и т. п.). В то же время входящие в них люди имеют собственные интересы, в том числе связанные с поддержанием функциональной автономии таких элементов. Подобная двунаправленность функций — к собственной автономизации и интеграции других — порождает постоянную напряженность между управляющими элементами системы и всеми остальными, напряжения, которые могут перерасти в конфликты.

Действие этой концепции как удобного инструмента изучения динамики социокультурных феноменов было продемонстрировано на примере моральных норм.

Социальная дифференциация как процесс

Как видно из всего сказанного выше, внутренняя дифференциация социокультурной системы, ее расчлененность на измерения, институциональные, ролевые, нормативные единицы является важным аспектом изучения в рамках структурного функционализма. В свое время еще Э. Дюркгейм, подобно Г. Спенсеру, считал, что простые и сложные общества различаются не по типу власти, но по характеру разделения труда. И. Иванс-Причард, развивая функционалистские идеи, обратился к идее «сегментарности», связанной с разделением труда. Он обратил внимание на то, что группы дифференцируются по отношению друг к другу на определенном уровне. Но они могут объединяться на другом, более высоком, против внешнего вмешательства

Поиск порядка в обществе и культуре связан с определением средств уменьшения социального конфликта, предупреждения тех социокультурных изменений, которые осуществляются через конфликт или могут вызвать его. При условии разделения функций в

115

обществе это означает выявление предсказуемых форм, взаимодействия и коммуникации, которые могут угрожать ему конфликтом или радикальной инновацией, а также упорядочивающих механизмов, сводящих к минимуму случайность поведения. Соответственно определяются стабильные социальные группы в их культурном закреплении, позволяющем воочию увидеть границы между устойчивыми социокультурными областями и объектами, отделенными друг от друга и налагающими пределы друг на друга. Изучение порядка предполагает преимущественное внимание к организованному разделению функций в обществе.

В ответ на недостатки шкал сложности культурных систем при оценке социальной дифференциации возникло измерение структурной тесноты. Неудобство работы с ранее используемыми индексами эволюции, измеряющими сложность систем, заключается в том, что, будучи сложными в соответствии с одними индикаторами, они оказываются простыми для других. Вит-кин и Берри предложили понятие тесноты как меру иерархичности структурных связей между социокультурными элементами в обществе. Культурные системы с высокой структурной теснотой имеют более низкие уровни дифференциации, чем менее тесно связанные.

При таком измерении структурной дифференциации рассматриваются две основные переменные. Во-первых, многообразие ролей, обозначающее количество ролей и ролевых связей в обществе. Во-вторых, связанность ролей, под которой понимается характер отношений между ними.

Полемика Дюркгейма против Конта, считавшего, что разделение функций (труда) ведет к рассогласованию представлений в обществе, привела Дюркгейма к критике устаревающих институтов, в особенности частной собственности. Он утверждал, что не разделение труда как таковое нарушает социальную солидарность, но его устаревшие формы и институты. В первую очередь это относилось к недостатку моральных ценностей, необходимых для интеграции новых специализаций в приемлемый социокультурный порядок.

116

Такой недостаток и вызванное им состояние общества назывались индустриальной аномией и предлагались структурные изменения социальной системы.

В рамках структурного функционализма иерархическая социальная дифференциация, стратификация рассматривается как «генерализованный аспект структуры всех социальных систем» и таким образом является универсальной основой социокультурного порядка. Культурным гарантом стабильности социальной системы считается интеграция ценностных стандартов, характерных для элементов, составляющих систему. Соответственно «стратификация в ее ценностном аспекте... есть ранжирование единиц социальной системы в соответствии со стандартами общей для нее системы ценностей» 1.

Однако концепция полностью интегрированной системы общественного разделения функций

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

— это идеально-типичный случай, и в каждой сложной социокультурной системе есть зоны напряжений и конфликтов, обусловливающих ее внутренние, в том числе структурные, изменения.

Наиболее важным типом таких изменений считается социокультурная дифференциация, понимаемая как процесс. Речь идет о формировании новых специфичных приспособлений (структур) для выполнения некоторых функций2. Процесс такого рода может быть описан следующим образом.

Он начинается тогда, когда происходит сбой в достижении какого-либо значимого для социальной системы результата (цели), то есть перестает удовлетворительно выполняться социально необходимая функция. В системе возникает напряжение, поскольку единицы, удовлетворяющие свои нужды при выполнении этой функции, перестают получать привычные, необходимые ресурсы, продукты, услуги и т. п. Эти единицы (реципиенты) начинают оказывать давление на соот-

1Glass, Status and Pover. Bendix R. and Lirset S.M. (eds.). Glencoe (M), 1953. P. 93.

2Подробнее об этом см.: Parsons Т. Some considerations on the theory of social change. Etzioni A. and Etzioni E. (eds.). N. Y., 1964.

117

ветствующую функциональную единицу — источник предложений, в частности, сокращая объем оказываемых ей услуг и вознаграждений. Таким образом, ранее установившиеся отношения обмена нарушаются, и их количественные, качественные, временные характеристики становятся проблематичными. Если в результате таких давлений элемент воздействия не меняется, постепенно складываются новые структуры, выполняющие требуемые функции. В частности, они могут формироваться на периферии этого элемента. Так в классических функционалистских терминах представляется социокультурная дифференциация.

Ее концепция базируется на допущении, что есть некоторые неизменные потребности (нужды, запросы), характерные для системы как целого, которые должны постоянно удовлетворяться, то есть существует некоторая постоянная функция, которая должна выполняться. Ее выполнение осуществляется одной или несколькими единицами, компонентами системы. Дифференциация системы предполагает процесс передачи функции от одной единицы системы к другой, которая выполняет ее лучше. Потребность, продуцирующая социальную дифференциацию, может относиться не только к системе в целом, но и к одной из ее частей. Ключевой проблемой в процессах такого рода является возбуждение сопротивления со стороны тех элементов, которые получали удовлетворение от существующих функциональных отношений. Тем более, что передача функции может служить не улучшению функционирования социокультурной системы в целом, а лишь увеличению преимуществ отдельных ее элементов.

При ухудшении функционирования определенного элемента социокультурной системы другие ее элементы имеют несколько способов вызвать его модификацию. Во-первых, побудить его изменить композицию старых механизмов для улучшения исполнения своих обязанностей. Вовторых, заставить его использовать новые приспособления для совершенствования своего функционирования. В-третьих, стимулировать передачу соответствующего вида деятельности другой специ-

118

ализированной единице. Если в первых двух случаях единица претерпевает внутреннюю модификацию без последствий для структуры системы, то в последнем имеет место дифференциация. Здесь старая единица теряет свою функцию, ее интересы нарушаются, а доступ к прежним преимуществам становится проблематичным.

При такой трактовке социокультурной дифференциации власть рассматривается как элемент, предназначенный для интеграции или реинтеграции общества. Власть определяется как способность системной единицы предупреждать нежелательное вмешательство в установившееся социальное взаимодействие, контролировать возникновение новых функциональных единиц и при этом внушать уважение.

Значимость власти в системах социальной интеграции подчеркивает Т. Парсонс. Он определяет «политику как социальную систему, теоретически параллельную экономике»1, где конкретные положения экономики используются как база для разработки теории власти. Во-первых, власть рассматривается в качестве политической аналогии деньгам в экономике. Поэтому в сфере политического взаимодействия следует изучать ее распределение и циркуляцию. Во-вторых, власть, как и деньги, считается «ресурсом», «входом», который можно объединить с другими подобными элементами, чтобы получить полезный для системы результат, или «выход». Парсонс определяет власть как «обобщенную возможность связывать в систему коллективной организации обязанности единиц на условиях, что они легитимизированы в соответствии с вкладом в

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.