Соответственно акцент внимания смещается от механизмов контроля над истинностью высказывания к тем, что контролируют продуцирование речевого материала, претендующего на социальную значимость в данной социокультурной ситуации. Иными словами, к тому, насколько хорошо индивид освоил языки культуры, к его культурной компетентности.

Субъект в этом случае рассматривается как локус механизмов идентификации и применения правил контроля по отношению к собственным и чужим высказываниям. Он представляется проводником и приемником культурных схематизмов, вносящих и поддерживающих порядок в социально значимых ситуациях.

Рассмотрим несколько конкретных типов культурного порядка и соответствующих им языков.

Язык телодвижений (мимика, жестикуляция, позы).

Язык телодвижений (мимика, жестикуляция, позы). Он не дан человеку от природы, «даны» лишь предпосылки к формированию такого языка, такого сектора знаковой среды. К одной группе предпосылок можно отнести способность человека к моторным реакциям на различные значимые для организма ситуации. К другой — способность к сопоставлению своих и чужих переживаний (эмпатия) и сопровождающих их телесных проявлений. Третья группа объединяет способности распознавать, отбирать, согласовывать использование таких проявлений в качестве знаков.

159

Язык телесных проявлений порождается на природных основаниях. Однако он формируется и используется как явление культуры, для трансляции небиологической информации.

Само по себе телодвижение не является знаком, элементом языка. Оно становится таковым в результате сложных процедур использования в процессах взаимодействия и межличностной коммуникации, таких как:

—установление аналоговых отношений между внутренним состоянием и внешним движением

ификсирование, нотация этого движения как знака соответствия (человек фиксирует, что движение, наблюдаемое у другого, он сам делает при таких-то внутренних состояниях) ;

—разделение во времени движения как знака и переживания, что позволяет употреблять знак для обозначения переживания как такового, вне зависимости от его непосредственного наличия;

—воздействие на другого с целью вызвать у него соответствующее жесту представление о передвижении.

Пространственный порядок.

Пространственный порядок. С языком движений тесно связано упорядочение человеком своего физического пространства.

В структурализме большое познавательное значение придается дихотомии «центр— периферия». Это трансформационный механизм, действие которого на социальном уровне способствует выделению и организации определенных горизонтальных пространственных порядков. Каждый из полюсов оппозиции «центр—периферия» характеризуется различной интенсивностью проявления какого-либо социально значимого феномена совместного существования людей. Так, в пространстве поселений в центре располагаются дворцы, храмы, здания, где располагается высшая администрация, а на периферии — кварталы коттеджей собственников, рабочие районы, гетто бедных. Относительно социальных движений разделение центра и периферии проходит по линии их установленности, традиционности, распространенности. В центре нахо-

160

дятся наиболее установившиеся, признанные и массовые, на периферии — наиболее частные, экзотические нестабильные. К. Леви-Строс выделял в пространственной организации традиционалистских сообществ шкалу «центр — периферия» на основании двух оппозиций «одна между мужским и женским началами и другая — между священным (сакральным) и несвященным (профаническим)»1. Такое упорядочение относится к представленности власти, могущества, легитимности в организации жизненного пространства людей. Подобные трансформации посредством шкалирования можно обнаружить в вертикальной иерархии, свойственной религиозной онтологии добра и зла, в эстетической дихотомии «прекрасное — безобразное» и т. п. Центральное место власти в обществе, начиная с М. Фуко, считается той конституирующей силой, которая обозначает связь человека с сетью вне него находящихся закономерностей. Силовые характеристики человеческой реальности, соответствующие им порядки продуцируются именно с помощью власти. Механизмы реализации власти связываются с такими категориями культуры, как знание, принуждение, дисциплина. Эти механизмы формируются и действуют в системе социального взаимодействия, коммуникации. Конституирование индивидов властью, согласно структуралистской концепции, отличается от обучения. В обучении человек осваивает культуру, окружение благодаря осознанной передаче значения знаков от более опытных, компетентных к

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

нуждающимся в знаниях и навыках. Власть относится к бессознательным механизмам контроля, к осуществляемому вне сферы значений тренингу поведения в соответствии с определенной дисциплинарной сеткой. Несмотря на неосознаваемость такого рода процедуры оставляют следы в иерар-хизации культурного пространства. По этим следам оказывается возможным реконструировать механику власти и ее центральные функции в социокультурной жизни в определенном обществе в определенный промежуток времени.

1 Леви-Строс К. Структурная антропология. М, 1983. С. 127.

161

Институциональный порядок. Рассматривая механизм трансформации исходного потока совместной жизни людей в культурно упорядоченные процессы, структуралисты подчеркивают значимость институционализации, разделяемости, конвенционального признания такого рода порядков. Этот механизм основан на способностях человека различать, выбирать, устанавливать, объединять, представлять. Общество как ансамбль устойчивых организационных структур для анонимной и коллективной деятельности, а также обмена информацией в символических формах воспроизводится благодаря действию этого механизма, обеспечивающего сходство в идентификации, принципах объединения, символизации переживаний членов одного и того же общества, носителей одной и той же культуры.

Считается, что институты общества — семья, религия, обычаи и т. п. — уходят корнями в естественный, природный слой существования человека. Но речь отнюдь не идет о том, что институты воспроизводят или отражают этот слой, детерминированы им. Скорее здесь существует совокупность предпосылок для формирования институтов, предпосылок, «работающих» как механизмы стимуляции и поддержки, сдерживания и препятствования по отношению к этому слою на каждой стадии его внутреннего движения. Это механизмы отбора структурных и функциональных составляющих института.

В рамках структурализма социокультурные институты — от нравов, обычаев, ритуалов до крупных организационных структур — рассматриваются в терминах свойственных им символов. Утверждается, что формирование символических структур присуще самой природе институтов они должны быть выделены в культуре, их функции должны быть представлены в обществе в символической, распознаваемой форме. Такая символизация необходима, поскольку придает устойчивую и доступную для массового восприятия форму тем социально значимым функциям, которые выполняют институты в поддержании социокультурных порядков. Соответственно структуралистский

162

анализ институтов предполагает поиск ответов на ряд вопросов. Какие обозначаемые, сигнификации обозначают символические системы, присущие институту, какую социально значимую информацию они транслируют? Почему для этой цели были выбраны именно такие символы, а не какие-то иные? Почему, при каких обстоятельствах подобные символические системы становятся автономными по отношению к институциональным функциям культурными образованиями?

Познавательный порядок. Структуралистскую трактовку организации порядка, причем динамического, в одной из специализированных областей культуры можно проиллюстрировать на примере теории М. Фуко, относящейся к формированию типа рациональности, характерного для гуманитарного знания. Фуко строит схему научного познания, в рамках которой становится очевидным их культурный смысл. Он показывает, что в гуманитарной области (к которой, кроме филологии, он относит также социологию, психологию, культурную антропологию) используются достижения эмпирических наук о существовании (биология, экономика, лингвистика), каждая из которых имеет свой эмпирически ненаблюдаемый, умопостигаемый предмет (соответственно жизнь, труд, язык). Смысл гуманитарного знания состоит в том, чтобы обратить к человеку предмет наук о существовании с целью представить специфичные для него способы упорядочения мира. Такая представленность выражается в определенных измерениях, позволяющих описать человеческое существование в необходимой полноте.

Первое измерение «функции — нормы» отвечает эпистеме биологического содержания Человек представлен здесь через те функции, реализация которых позволяет ему приспосабливаться к своему окружению, подчиняться его требованиям, развиваться. Благодаря понятию функции связь между побуждениями и действиями получает закономерную интерпретацию. Такая точка зрения на приспособление человека к окружению помогает определить средние нормы этого приспособления, позволяющие ему функционировать в

163

соответствии со своей природой. Психология имеет дело с этим аспектом человеческого существования.

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

Второе измерение «конфликт — правила» извлекается из экономической эпистемы. В ее рамках человек рассматривается с точки зрения присущих ему потребностей и желаний и поиска способов их удовлетворения. При таком подходе каждый представляет собой существо, имеющее интересы, добивающееся выгоды и во взаимодействии с другими противопоставляющее в преследовании своих целей себя другим людям. Соответственно предельная ситуация, в которой он проявляется, — это конфликт. Регулирование ситуаций, обусловливающих возникновение конфликта интересов, является существенной составляющей совместной жизни людей. В поисках средств такого регулирования люди устанавливают совокупности правил, которые ограничивают конфликты, способствуют их преодолению.

Этот аспект человеческого существования составляет предмет социологии.

Третье измерение «значение — система» является производной эпистемы, свойственной языкознанию. В ее рамках человек рассматривается сквозь призму его способности к формированию внутренних концептов и к их коммуницированию с помощью выразительных средств, доступных для восприятия другими. Благодаря внутреннему переживанию, с одной стороны, и интерсубъективному характеру выразительных знаков — с другой, все представления, выраженные в культурных формах, даже их неотчетливые, скрываемые, неосознаваемые компоненты, приобретают значение. Сами же культурные формы, ритуалы, привычки, слова — все эти следы, оставляемые узловыми моментами совместной жизни людей в виде фиксированных объектов, складываются во внутренние взаимосвязанные ансамбли, системы знаков. Сегодня этим занимаются люди, имеющие отношение к семиотике и семантике, с одной стороны, и искусствознанию — с другой.

Таким образом, целостное представление о существовании человека сегодня можно получить, интегрируя знания, получаемые в соответствии с этими тремя

164

измерениями «функция — норма», «конфликт — правило», «значение — система».

Письмо как порядок.

Письмо как порядок. В настоящее время очень многое известно об устной речи, о таком ее аспекте, как слушание, которое позволяет говорящему понимать себя через фоническую, звуковую субстанцию. Эта субстанция рассматривается как условие, обеспечивающее возможность фиксировать и транслировать неэмпирические, обозначающие элементы. В этом случае письмо — это техническая помощь говорящим, перевод обозначающих элементов из слышимой в видимую форму, то есть из одной знаковой формы в другую. Ж. Деррида полагает, что письмо представляет собой самостоятельную форму культурного порядка. Он не считает фонетические компоненты фундаментальными элементарными составляющими представлений, выражающими феноменальность, реальное присутствие мысли в момент ее полагания, связывания обозначаемого с обозначающим. Согласно логике Деррида, место обозначаемого в коммуникативной среде не совпадает с локусом его данности на уровне восприятия и с позицией обозначающего в символической сфере. Знак не является способом утверждения настоящего; он не фиксирует самого мгновения восприятия, трансформации воспринимаемого в выразительную форму. Знак есть результат отбора, организации, обобщения информации об обозначаемом, многократно предстающим перед людьми в опыте, в восприятии. Только стремление людей объединить содержания такого опыта в целостность, имеющую интерсубъективную, коммуникативную значимость, с целью контроля над устойчивыми и изменчивыми аспектами окружения побуждает их к продуцированию знаков. Соответственно знаки всегда несут в себе гетерогенность содержания обозначаемого.

Ж. Деррида рассматривает проблемы «письма», употребляя этот термин в широком смысле, как любое графическое фиксирование сообщений, передаваемых с помощью знаков. В сопоставлении «фигуративного» прочтения письма и дискурсивной практики социально значимого произнесения он определяет письмо не про-

165

сто как дополнение к устной речи, но как сильный фактор, конституирующий язык. Изучение письма позволяет наблюдать то начало, пограничное между восприятием и обозначением, произнесением и изображением, которое порождает фиксированный мир знаков, где они существуют, воспроизводятся, вступают друг с другом в различные наблюдаемые отношения.

«Будем называть письмом все то, что содержит описание, и это не обязательно литература». То, что письмо распределяет в пространстве, отделено от голоса и имеет разные знаковые формы: жест, пространственно-художественный образ, музыкальная интонация. В этом смысле под определение письма подходят «кино, танец, картина, музыка, скульптура, атлетика, военное, политическое «письмо»1. В этих областях культуры «письмо» структурно зафиксировано

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

наличием специфичных для них техник, управляющих соответствующими видами активности (телодвижения, живописная, музыкальная композиция, политический шаг и т. п.). Такие техники прежде всего описывают содержание этих видов активности, но они обязательно включают в себя и описание соответствующих знаковых систем, систем нотации. Соответственно формируются определенные области «идеациональных» (символических) синтезов, передающих значения, смыслы, но не связанных с фонетическими способами выразительности. В этих областях непосредственное восприятие, «интуиция» объекта есть один из важных, но далеко не единственный и, разумеется не конечный механизм формирования значений и тем более знаков. На знаковом уровне можно говорить об относительной автономии по отношению друг к другу областей познания и описания2. Такая автономия и отсутствие интуиции представлены в акте письма, где знак соединяет разнопорядковые, а не однородные элементы. Подобная гетерогенность письма позволяет пишущему нарушать, прерывать логику познания, формирования значений, базирующихся на структуре установления связи меж-

1Derrida J. De la grammatologie. P., 1967. P. 38.

2Derrida J, La voix et le phénomène. P., 1967. P. 109.

166

ду обозначаемым и обозначающим. Соответственно на уровне выражения, знаковой сферы легко обнаруживается несбалансированность, дополнительность, противоречивость того, что в тексте не высказано, с тем, что в нем присутствует. Вместе с тем это невысказанное может быть реконструировано при использовании правил построения структур связей между обозначаемым и обозначающим.

Реальное и несуществующее. Исходя из представления о человеке как природно организованном существе в его взаимоотношениях с окружением предполагается действие механизма отбора и идентификации внешних стимулов, воздействий, событий. Такой механизм разделяет «внешний мир», включающий в себя также и человека как один из «объектов», на часть, которая существует для человека, и часть, которой не существует для него. Из того же, что существует, этот механизм отделяет значимое от незначимого, информацию от «шума».

Однако относительная автономия сфер обозначаемого и обозначающего делает вопросы «объективного существования» проблематичными. То, что в обществе признается большинством и даже всеми его членами в качестве «существующего», совсем не обязательно соответствует реальным воздействиям внешнего окружения на природном уро.вне. То же, что «не существует» для членов общества, то есть не зафиксировано в культуре или объявлено несуществующим, совсем не обязательно и не всегда не оказывает никаких воздействий на людей; такие проявления даже замечаются, чтобы быть отвергнутыми. Таким образом, «бытие» и «небытие» всегда существуют в культуре как разделяемые представления. Эти представления на уровне дискурса, культурной коммуникации символизируются как сущности, существование которых следует утвердить или опровергнуть, или как позиции, которые можно установить, чтобы полностью опровергнуть, или, наоборот, отрицать, чтобы в конечном счете утвердить. Таким образом, в обществе, в культуре для любых позитивных элементов всегда имеется возможность быть поставленными под сомнение с точки зрения существо-, вания или адекватности.

167

На наличие иллюзорных порядков в культуре указывал еще Ф. Бэкон. «Человеческий ум склонен предполагать в вещах больше порядка и сходства, чем в них находится; и в то время как природа полна исключений и различий, ум повсюду видит гармонию, согласие и подобие. Отсюда та фикция, что все небесные тела описывают при своем движении совершенные круги»; таковы идолы рода, спонтанные фикции ума; к ним присоединяются — в качестве следствий, а иногда и причин — путаницы в языке: одно и то же имя в равной мере применяется к вещам разной природы. Это идолы рынка1.

Незначимая информация не существует для членов общества в качестве информации. Она представляет собой ограничитель для значимого. Следовательно, все то, что представляется в обществе значимым, должно быть выделено и составлять особую среду существования людей, которая обычно и называется культурой. В культуре, по определению, все составляющие имеют значение, наделены знаковыми, символическими средствами выражения. Объекты культуры не только означают какие-то социально значимые аспекты бытия, явления, события; они воспринимаются в соответствии с возможностью быть представленными в культурно приемлемой форме. Все, что не имеет сиг-нификации, то есть социально установленных смыслов и значений, остается за пределами культуры вне зависимости от реального воздействия на человеческое поведение (например, бессознательные процессы, непознанные природные воздействия и т. п.). На этой базе люди выделяют области невозможного, немыслимого, абсурдного, незначительного.

Итак, был прослежен весь путь преобразования переживаний человека в представления,

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.