ПРЕДИСЛОВИЕ

Изучение общества и культуры в ХХ в. постепенно трансформировалось из академического познания в необходимую компоненту практической деятельности. В настоящее время во всех развитых странах социальные и культурные переменные включаются в структуру выработки и реализации решений, касающихся почти любого из значимых секторов общественной жизни. Современная экономическая политика строится с учетом социокультурного расслоения и групп интересов. В системах производства принимаются во внимание особенности поведения людей, а также влияние межличностных связей на формально-ролевые. В структурах локального управления применяются социальные технологии, связанные с активизацией участия граждан в выработке и реализации решений, имеющих отношение к территории их проживания.

Но не только это. Сегодня в развитых странах любой профессиональный политик или крупный менеджер обязательно изучает в достаточном объеме курс социально-научных дисциплин. Социология, социально-культурная антропология и их производные — урбанистическая социология и антропология, психологическая, политическая антропология и т. п. — все эти науки помогают будущим руководителям понять, в каком обществе, в каком мире они живут, каковы их возможности в отношениях с окружением. Разработка международной политики также базируется сегодня на знаниях об обществах и культурах других стран, о куль-

3

турных различиях этнических групп в своей стране. Практика показала, что знание культурных различий и умелое использование этих знаний при построении внешней политики повышают эффективность действий более осведомленной стороны.

Такое положение дел вполне естественно. Люди всегда стремятся иметь представление о том, что их окружает, и строить свое поведение в соответствии с этим знанием. Вопрос заключается в том, каково его качество. Большинство людей в этом отношении привыкли руководствоваться личным опытом, включая устный обмен информацией с ближайшим окружением и отрывочные сведения, передаваемые средствами массовых коммуникаций. В развитых и ряде развивающихся стран на уровне государственной образовательной политики считается, что этого не достаточно, и социальные науки включены в программы обязательного массового обучения. В менее развитых странах и в России социальные науки только начинают всерьез осваиваться на уровне профессионалов. Пока даже у них представления об обществе и культуре нечеткие, собственная теоретическая база слабая; терминология только зарождается; данные эмпирических исследований недостоверны. В России доминирует ценность так называемого гуманитарного знания. По сути дела речь идет об описании событий и явлений без их объяснения; об отсутствии ясно сформулированных критериев социальной значимости отбираемых событий; о движении тематики описаний вслед за идеологической конъюнктурой и т. п. Работы такого рода, будучи обращенными в историю, носят характер преданий и мифов, а по отношению к настоящему предстают в форме журнализма. В любом случае они ориентированы на развлечение аудитории и никак не предназначены для обеспечения ее прагматическими, адаптационно целесообразными знаниями.

Тем не менее рационализация знаний в обществе и культуре, повышение научного уровня исследований в этой области неизбежны. Современный человек не Может быть хорошо адаптированным в сложной и динамичной социокультурной жизни, не зная, в

4

каком обществе он живет. Многие социальные проблемы в России, такие как этнические конфликты, низкое качество труда и его результатов, жесткие принудительные методы управления, неэффективность правовой системы, — следствие массового низкого уровня социокультурной компетентности. Ничего, кроме собственного опыта, не знают ни управляющие, ни управляемые. И пока такое, свойственное малым традиционалистским (племенным) сообществам утверждение приоритета «практики» над «теорией» и мифа над исследованием будет доминировать в обществе, социальные напряжения будут оставаться неразрешенными.

Тем не менее уже сейчас часть людей, стремящихся оказывать влияние на собственное социальное положение, на свое окружение, на государственную политику, понимают это и активно используют социально-научное — пока в основном экономическое — знание. И, надо сказать, не без успеха. Другая часть старается «продать» свои социально-научные знания на современном рынке услуг. Открываются разного рода школы общения, рекламы, менеджмента, построения деловых отношений. Предприимчивые, полупрофессиональные держатели таких школ зарабатывают деньги на том, что снабжают примитивными советами желающих стать успешными, общительными, привлекательными для делового партнера и т. п. Широко распространены опросы

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

общественного мнения, сегодня, как и в прошлом, представляющие собой не более, чем средство в руках политиков, пытающихся удержаться на волне политической конъюнктуры. Проводятся так называемые деловые игры, где одни плохие профессионалы обучают других бессмысленным и бесполезным действиям.

Эта часть людей извлекает из своих скудных познаний максимальную пользу для себя. Надо сказать, что такие «прикладные» социологи и антропологи не наносят своей деятельностью общественного вреда и даже в какой-то степени оказываются социально полезными. Ведь когда людям не хватает знаний, и они понимают, что этот недостаток следует восполнить, то

5

любое мало-мальски достоверное знание становится благом. И поэтому работы социальнонаучных полупрофессионалов, не обеспечивая людей необходимыми знаниями и навыками, снабжают их некоторыми ориентирами, указывающими, в каком направлении целесообразно двигаться.

Уже сам факт общественного спроса на исследователей общественного мнения, преподавателей культурологии и менеджмента свидетельствует о необходимости социальнонаучного знания.

С расширением сферы экономической самостоятельности территориальных единиц в обществе множится разнообразие социально значимых решений. Теперь люди начинают нести реальную ответственность за приобретение и использование локальных доходов, за определение приоритетности в решении имеющихся в регионе или поселении социокультурных проблем. Соответственно им нужны знания и навыки, позволяющие сделать такие решения более эффективными и менее рискованными.

Меняется положение дел в области социализации. Функционируют альтернативные государственным учебные заведения, как общеобразовательные, так и высшие. Меняется форма владения средствами массовой информации, которые перестают быть полностью государственными. При этом в рыночные структуры необходимо еще «вписывать» так называемые учреждения культуры (кинотеатры, театры, библиотеки, музеи и т. п.). Все эти процессы по большей части происходят в России стихийно, хотя существует большой мировой опыт в их целенаправленном регулировании. Работники соответствующих институтов управления, «практики», как они себя с гордостью называют, не хотят его осваивать. И несмотря на то, что именно своими практическими действиями они довели подведомственные им учреждения (конечно, при активной поддержке работников этих учреждений) до плачевного состояния, опора на свой никчемный опыт и отвержение необходимости учиться остаются в России доминирующими на уровне трансляции социально значимого знания.

6

Меняется положение дел в сфере производства. Появление безработных и банкротов уже сейчас заставляет людей задуматься о причинах краха и о том, что в этих условиях можно сделать. Усиление профсоюзного движения меняет характер отношений между предпринимателями и наемными работниками. Необходимость иметь прибыль побуждает администрацию негосударственных предприятий вначале увеличивать их производительность, а затем искать стабильный рынок для своих товаров. Разумеется, все это не может быть сделано без специализированных социально-научных знаний, на основе индивидуального весьма ограниченного обыденного опыта.

Итак, из сказанного следует, что высококачественные научные знания об обществе и культуре сегодня в России стали социально необходимыми. Для того, чтобы они эффективно циркулировали в обществе, требуется несколько важных предпосылок. Во-первых, важно, чтобы желание людей получить такие знания перевесило привычки довольствоваться только примитивно понятным. Во-вторых, нужны учебные пособия, представляющие учащимся знание о человеке, обществе и культуре без упрощений и мифологизации. В-третьих, следует так построить курс, чтобы учащийся знал, для чего он получает знание, и как он сможет его применить в дальнейшем.

Науки об обществе и культуре отнюдь не проще физики или химии. Из того, что люди как-то живут и выживают, не следует делать вывода, что они знают общество и культуру, в которых существуют. Ведь не делается же вывод о том, что они знают состав воздуха, которым дышат, или воды, которую пьют. И это всего лишь иллюзия, что человек, не имеющий знаний о своем социокультурном окружении, может свободно оперировать его элементами. Если понаблюдать за поведением таких людей, то окажется, что они постоянно просят у других помощи и совета и легко становятся объектом манипуляции более опытных и знающих. Более того, отнюдь не невежественные слои общества формировали политическую, правовую, научную, художественную, массовую культуру и т. п. Поэтому, если

7

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

кто-то сносно существует без специализированных знаний о своем жизненном мире, это значит, что знающие люди помогают ему в таком существовании.

Познание социокультурной жизни важно начать с самых общих представлениях о культуре, о науках, связанных непосредственно с ее изучением, а сегодня и о том, что и как обусловливает динамику культуры. Данная книга задумана как введение в социальную и культурную антропологию, науки, в рамках которых с конца XIX века изучается содержание совместной жизни людей. Здесь представлены ведущие научные направления, сложившиеся в рамках этих дисциплин. Однако компетентный и внимательный читатель заметит, что это сделано несколько по-иному, чем принято в отечественной литературе. Они не описываются целиком и подробно как некоторая законченная теоретическая система. Выделяются их исходные основания и отбираются лишь те аналитические линии, которые имеют отношение к изучению динамики общества и культуры. Далее, здесь отсутствует критика несовершенств представляемых направлений. Выделены их инструментальные, работающие элементы и обозначены границы применимости через приводимые в конце каждой главы основные классы задач, решаемых с их помощью. Наконец, эти направления излагаются в определенной, не исторической, последовательности, обусловленной логикой изучения динамики общества и культуры. На структуре книги следует остановиться подробнее.

Часть I «Динамика культуры: антропологические основания исследования» посвящена описанию социальной и культурной антропологии как областям научного исследования социокультурной жизни и развернутому современному определению категории «культура». В этом же разделе излагаются те социо-биологические фундаментальные основания, на которых в настоящее время базируются представления о человеке как природном существе и врожденных свойствах, составляющих предпосылки его активных связей с окружением, делающих возможным создание искусственной, культурной среды. В дальнейшем эти

8

предпосылки и основания читатель обнаружит в каждой главе применительно к тем аспектам социокультурной жизни, которые в ней представлены. На этих основаниях далее разворачивается логика исследования динамики культуры: от факторов и механизмов порождения изменений до их макроисторической трансляции.

Вчасти II «Основания изучения порождения культурных феноменов» рассматриваются теоретические представления о возникновении и формировании элементов культуры. Здесь выделяются два их основных класса, близких по своему содержанию к традиционной дихотомии материального и идеального. Во-первых, это объекты, порождаемые человеческими потребностями, которые связаны с жизнеобеспечением и предметной человеческой активностью. Они изучаются в рамках структурно-функционального направления, представленного здесь в его исходных основаниях, позволяющих проанализировать весь путь функциональных социокультурных единиц от момента их зарождения через структурирование и установившееся состояние до момента структурных изменений.

Во-вторых, рассматриваются объекты, порождаемые социобиологической необходимостью формирования внутренних концептов, знаков и символов. Они изучаются в рамках структурализма. В книге показаны последовательные стадии формирования внутренних концептов, или представлений, и их трансформации в знаки и символы, которыми обмениваются люди.

Вчасти III «Динамическое коммуникативное поле культуры» анализируется та концептуальная модель социокультурной среды, с помощью которой можно проследить, как функциональные и символические образования трансформируются в культурные, то есть конвенционально установленные и используемые в процессах социального взаимодействия единицы. Здесь выделяются два основных направления изучения такого рода процессов, характерных для социально- и культурно-антропологических исследований (особенно для психологической и когнитивистской антропологии). Во-первых, рассматриваются коммуникатив-

8

ные процессы, складывающиеся на базе социального взаимодействия. В ходе этих процессов люди представляют друг другу функциональные и символические артефакты, которые через апробации и оценки могут стать общественным достоянием, социокультурными образцами. Вовторых, речь идет о коммуникативных процессах, трансляции культурного опыта от поколения к поколению, освоения людьми социокультурного окружения на протяжении жизненного цикла. Таким образом, на уровне, представленном в данном разделе, можно проследить тот аспект динамики культуры, который связан с формированием социокультурных фактов и их циркуляцией в общественной жизни.

Часть IV «Идеи необратимости и обратимости культурных процессов» содержит описание

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.

того, как культурные единицы и формы могут передаваться и изменяться в историческом времени. Идея необратимости социокультурных процессов разворачивается на примере одного из самых влиятельных культурно-антропологических теоретических направлений — эволюционизма в его классическом и обновленном вариантах. Культурные единицы показаны как объекты, на которых эволюционные процессы могут быть прослежены, а культурные черты — как конкретные носители эволюционных изменений в историческом времени. Идея обратимости рассматривается сквозь призму теоретической модели волнообразных социокультурных процессов. Показаны познавательные возможности такого подхода к изучению динамики общества и культуры, дополнительность по отношению к эволюционистской ее трактовке.

Таким образом, II, III, IV части книги представляют три основных уровня социокультурной динамики: формирование функциональных и символических элементов; коммуникативные процессы, где они трансформируются в культурные единицы; их существование в историческом времени. Показано, каким образом могут быть использованы существующие теоретические модели в качестве инструментов изучения трансформационных процессов, обусловливающих их факторов

10

и механизмов на каждом из рассматриваемых уровней анализа динамики общества и культуры. Часть V «Современные проблемы в изучении динамики культуры» посвящена обсуждению вопросов, связанных со сменой познавательной парадигмы, начавшейся в социальных науках примерно в середине 1960-х гг. Сегодня новый взгляд на социокультурную жизнь имеет более или менее общепринятое название «постмодерн», и уже отрефлексированы некоторые исходные основания этого мировоззрения. В его рамках сложились новые проблемные области изучения социокультурной жизни, которые не затрагивались, либо не считались достойными изучения в предыдущий период: плюральность личности и культуры, микродинамика социокультурной жизни, децентриро-ванность социокультурного пространства, значимость нестационарных культурных объектов и процессов. Наличие этого раздела представляется важным, поскольку речь идет по крайней мере о ближайших перспективах научных поисков в изучении динамики

общества и культуры.

Особое место в рамках раздела занимает короткая глава «Некоторые подходы к типологии культур и культурных единиц». Она иллюстрирует, как существующие в социальной и культурной антропологии теории могут быть использованы в изменяющихся логических и мировоззренческих рамках. Демонстрация неонто-логичности, инструментальности типологических построений, позволяющих с прагматическими целями организовать многообразные культурные черты, кажется значимой в сравнении с доминирующими в отечественных социальных науках представлениях о «реально существующих» однозначных типах «целостных» культур и цивилизаций.

Данная книга рассчитана на особую, хотя, хотелось бы надеяться, достаточно обширную аудиторию. Она предназначена для преподавателей, аспирантов и студентов, изучающих человека, общество и культуру научными средствами и стремящихся преодолеть пределы традиционного гуманитарного познания. В заключение хотелось бы подчеркнуть, что в книге излагаются

11

всего лишь основы социальной и культурной антропологии. Здесь нет претензий на полноту теоретической представленности этих дисциплин, на подробное изложение существующих здесь исследовательских моделей. Задачей было показать, как можно использовать существующие теоретические конструкции для изучения динамики социокультурных процессов в относительной концептуальной полноте.

Орлова Э А. Культурная (социальная) антропология: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический Проект, 2004. — 480 с.