7.2 Биография как «археология знания»

Интерес к истории идей, произведений, открытий органично связан с историей личности ученого, деятеля культуры. Проникновение в творческую лабораторию, воссоздание стиля и образа жизни, выявление круга общения занятие такое же увлекательное, как и изучение результатов творческой деятельности.

Только в этом случае в центре внимания исследователя находится личность во всем многообразии ее связей и отношений. Можно надеяться, что такой подход значительно расширит горизонты культурологического анализа.

Известный литературовед, культуролог Ю.М. Лотман отмечал: “самые общие исследования исторических процессов и самое конкретное описание мыслей, чувств и судеб человеческой единицы не высшее и низшее звенья постижения прошлого, а два плеча одного рычага, невозможные друг без друга и равные по значению”²².

Реконструкция жизни личности - это своеобразный труд “воскрешения” давно прошедшего, что растворилось во Времени, ушло в небытие. Отпечатки той жизни сохраняются в виде писем, дневников, записных книжек, автобиографических повествований, личных документов, пометках в книгах, конспектах и черновых набросках, воспоминаниях современников. Но они представляют собой лишь разрозненные фрагменты прошлой жизни и чтобы понять их значение, надо их оживить, найти каждой детали ее место, воскресить душевный мир личности.

Ю.М. Лотман справедливо называет труд по реконструкции жизни личности “археологией культуры”. Биограф по мозаичным осколкам воссоздает рисунок ушедшей жизни и сохраняет ее для потомков.

“И вот под его руками разрозненные фрагменты, лишенные жизни и смысла обретают цельность, наполняются мыслью и мы вдруг слышим пульс того, кто давно уже ушел из жизни, физически рассеявшись в биосфере, а духовно влившись каплей в поток культуры”.²³

Биограф, как археолог культуры, стремится максимально приблизиться к подлинности жизни, чтобы обнаружить тот внутренний мир, который был присущ человеку. Поэтому столь важно сочетание тщательного анализа и интуиции, воображения и сотворчества в биографической реконструкции.

Французский философ Г. Башляр назвал это направление исторического исследования “палеонтологией исчезнувшего духа”. Подобное исследование не предполагает анализа творчества и не напоминает обычной биографической справки в виде перечня основных дат и событий, столь привычных в научной и популярной литературе. Это больше похоже на «биографию души», воспроизведение поисков и тревог, признаний и скрытых душевных травм, заблуждений и разочарований, философской мудрости н житейской непрактичности.

Обращение к проблеме Личности в Истории Культуры дает основание для разработки особого раздела в культурологии, которое может быть названо исторической персонологией.

На международной конференции, посвященной проблемам изучения роли просвещенной личности в российской истории, была отмечена продуктивность персоналистического подхода к анализу Золотого века русской культуры.²⁴ Вклад таких родов как Воронцовы, Щербатовы, Шуваловы, Голицыны в создание Просвещенной России трудно переоценить. Значительна роль в развитии образования преподавателей учебных заведений, иностранцев на российской службе, ученого монашества, городского купечества, а впоследствии и земской интеллигенции.

Однако чаще всего исследователи отмечают общую заслугу этих социальных групп, но не менее важно выявить роль выдающихся личностей, истинных “подвижников” и энтузиастов, своеобразных “пассионариев”, могучая и добрая энергия которых способствовала развитию просвещения в России.

Историческая персонология является частью исторической культурологии, но ее предметное поле определяется исследованием личности и культуры, особенностями индивидуальности, созданием философской биографии ученого, художника. Она использует биографический метод для реконструкции жизни личности.

Особое значение имеет “биографика” как отрасль исторического знания. Она исследует онтологию биографии, ее историческую эволюцию, основные понятия и процедуру жизнеописания, структуру коммуникативных сообщений, степень достоверности фактов, границы реконструкции мира личности, значение семиотики поведения, возможности понимания индивидуальности.

А. Л. Валевский, выделяет следующие разделы биографики: 1)исследование феноменологической структуры знания об индивидуальности;

2)указание возможностей и компетенции этого знания;

3)основные понятия и процедуры биографической реконструкции; 4)пути и средства получения достоверного знания;

5)определение особенностей герменевтических ситуаций, составляющих биографический опыт.²⁵

Несмотря на то, что биографический жанр достаточно популярен, но для исследователя возникает немало теоретических вопросов относительно идентичности биографических фактов; специфики биографической традиции письма; соотношения достоверности и вымысла; научности и художественности.

Биографический жанр в истории мировой и особенно европейской культуры имеет давнюю традицию. Биография как текст возникает на основе письменности, но этому предшествует так называемая “протобиография”, в виде устных преданий о жизни богов и героев, былин и сказаний. Этот первичный слой постоянно воспроизводится в истории культуры и даже может восприниматься как идеальная модель жизнеописания.

В античной культуре стали классикой “Сравнительные жизнеописания” Плутарха. Исследователи считают, что впервые термин “биография” был дан в предисловии к переводу этого произведения в 17 веке Дж. Драйденом. Принято считать, что биография означает воссоздание истории жизни человека, каким он был в действительности.

Средневековье обогатило этот жанр, создав жития святых, летописи, исповеди. В Новое время становятся известными исторические романы, дневники, диалоги в письмах.

В XX веке происходит небывалый прежде “обвал” биографической литературы. Энциклопедии, справочники, хроники, словари “Кто есть Кто”, автобиографии, мемуары становятся популярными. Серии изданий “Жизнь замечательных людей”, “История в лицах ”и многие другие привлекают читателей. Известные писатели С. Цвейг, А. Моруа, Ю. Тынянов, В. Вересаев обращаются к биографическому жанру. Психоаналитические эссе предлагают объяснения истоков и мотивов творчества, исследуя скрытые переживания личности.

В 90-е годы были опубликованы мемуары деятелей культуры Русского Зарубежья. Изданы автобиографии и воспоминания А. Н. Бенуа, Н. Н. Берберовой, А. Н. Вертинского, 3. Н. Гиппиус, М. В. Добужинского, Н. И. Ильиной, М. Ф. Кшесинской, И. Г. Одоевцевой, Ф. И. Шаляпина и многих других.

Они донесли до нас “эхо” Серебряного века, трагизм судьбы изгнанников, их преданность Русской культуре, жизненные драмы и духовный облик. Исследователям еще предстоит освоить эти необычайно интересные повествования.

В традиции русской духовной культуры особое место занимали письма, дневники, воспоминания. Считалось важным почти ежедневно записывать свои впечатления о событиях и встречах, анализировать поступки и отношения с друзьями и знакомыми, размышлять о прочитанных книгах. Эпистолярное наследие многих деятелей культуры многотомно, переписка обстоятельна. Письма хранили в личных архивах как драгоценные свидетельства прошедшей жизни, передавали потомкам.

Письма, записные книжки, дневники иногда называют “второй литературой”, необходимой для более глубокого понимания жизни и творчества, личных контактов и взаимоотношений. Они вносят очень яркие краски в общую палитру жизнеописания, в них оживают люди и эпохи, возникает ощущение ритма времени. Восхищение и заблуждение, досада и горечь, прозрение и поддержка, разочарование и дружеская привязанность, долги и расчеты, ожидание и нетерпение, злость и предательство, добро и милосердие, одиночество и поражение, успех и преклонение — все это обретает в “ очень личных” документах достаточно четкие контуры. Это духовное наследие бесценно. Оно спасает ушедшую жизнь от забвения, сохраняет ее для последующих поколений. Достоинство этих документальных свидетельств заключается также в том, что они не рассчитаны на посторонних или на будущую публикацию. Они интересны как “штрихи к портрету”, уникальные подробности жизни и творчества.

Эта духовная традиция впоследствии была почта полностью утрачена. Исчезли в огне войн и репрессий семейные архивы, упоминания о родственниках и знакомых было опасным, письма стали редкими и однотипными.

Но многовековая традиция имеет внутренние жизненные силы для возрождения, стали появляться воспоминания современных деятелей культуры, науки, политики, бизнеса.

В них отразилось стремление представить свою жизнь в прошлом и настоящем, в отражениях множества «зеркал», высказать отношение к происходившим событиям.

Возрождение интереса к жизнеописаниям определяет необходимость обоснования теоретического подхода в использовании биографического метода. Вульгарный социологизм требовал освещения этапов трудовой деятельности, политических взглядов. Они были «лакмусовой бумажкой» в оценке жизни и творчества личности. Биографии нередко превращались в легенду, где анализ жизни заменялся мифом. Описание жизни освобождалось от реальных конфликтов и вместо них возникали вымышленные трудности, всегда успешно преодолеваемые. Одни факты отодвигались в тень, другие получали завышенную оценку. На коллективных фотографиях упоминались не все, а лишь дозволенные цензурой.

Опубликованные биографии создавали иллюзорное, а иногда и просто ложное представление о жизни. В них было много умолчаний, « белых пятен».

Биографы канонизировали личность, устраняя из описания все неудачи, депрессии, смятения. Создавался «мраморный двойник», лишь отдаленно напоминающий реального человека.

Другой крайностью биографического жанра было чрезмерное увлечение бытовыми подробностями, перечисление измен и связей, ссор и конфликтов, долгов и финансовых претензий. Великий человек изображался обычным, таким «как все». Это намеренно снижало представление о гениальной личности в общественном мнении, давало возможность предъявлять к ней требования, относиться снисходительно к творчеству, порицать поведение. Факты обыденной жизни приобретали самодостаточную ценность, вытесняя интерес к творчеству.

Идеологические рамки всегда приводили к созданию мифов, ничего общего не имеющих с реальной жизнью. Так возникали многочисленные варианты “псевдобиографии”, которые неоднократно переписывались в зависимости от интересов заказчика и идеологических требований.

Все это способствовало распространению скептического отношения к биографическому жанру как вымышленной истории жизни. Биография автора—это “след на песке” писал М. Фуко. От прикосновения он не только деформируется, но просто исчезает. Поэтому напрасны усилия биографа, который пытается зафиксировать жизнь человека. Реальны лишь продукты творчества, их и надо изучать.

Еще более категорично высказался Р. Барт, утверждая “смерть автора”, жизнь которого не только банальна и лишена значительных событий, но и полностью отстранена от его творчества.

Обращение к описанию жизненных коллизий лишь удаляет от понимания творчества. А. Гулыга, автор философской биографии И. Канта, писал: “Внешняя жизнь Канта текла размеренно и однообразно... Этого не скажешь о жизни внутренней, о жизни его духа. Здесь происходили удивительные свершенья. Рождались дерзновенные идеи, крепли, вступали в единоборство с другими, гибли или мужали в борьбе... Мысль жила напряженно и драматически... У Канта нет иной биографии, кроме истории его учения... Самые волнующие события в ней - мысли”. ²⁶ Казалось бы, после такого признания, биограф должен полностью сосредоточиться лишь на изложении философского учения Канта. Но это означало бы разрыв между личностью и творчеством. Достоинство книги А. Гулыги о немецком философе Канте заключается в том, что за внешней неприметностью повседневной жизни, он находит источник внутренних переживаний и размышлений великого философа.

В поле зрения биографа попадают отрешения к друзьям и близким, университету и коллегам, Кенигсбергу и родной природе. К обычным представлениям о его педантизме и пунктуальности добавляются новые черты: общительность, галантность, доброжелательность к людям, чувство юмора. Они дают возможность более полно представить гуманизм его философской, антропологической системы.

Трудность биографического исследования состоит так же в необходимости восстановления исторической справедливости, разрушения ложных обвинений, критики легенд и мифов, схематических упрощений, модернизаций. Ситуации подобного рода неоднократно возникали в истории культуры.

Э. Ю. Соловьев, рассматривая биографический анализ как вид исторического философского исследования, представил типологию различных жизнеописаний.

Во-первых, рассмотрение жизни мыслителя как лаборатории мысли. Все события и черты характера рассматриваются как дополняющие его учение.

Во- вторых, в описании жизни приоритет отдается реализации главного дела, борьбе за общественное признание новой мировоззренческой концепции.

В- третьих, биография интересна как первое социально значимое и прижизненное воплощение идеи на практике, которое вызывает чувство гордости и удовлетворения.

В- четвертых, в центре внимания оказывается тот синтез различных форм духовной деятельности, который характеризует уникальность творчества. “Читая жизнеописание великого мыслителя, мы видим, что становление мировоззренческой идеи несводимо к ее “изобретению” или “изготовлению”. Идея не просто должна быть “выделана”, но еще и выстрадана своим субъективным носителем. В той или иной форме преодолено крушение иллюзий, разочарование, раскаяние и другие страдательные творческие акты”²⁷.

В центре внимания биографа оказывается социальная и культурная ситуация, в которой раскрывается жизнь человека. Биографические исследования XX века находились под сильным влиянием герменевтики и психоанализа. Исторические обстоятельства являются своеобразной “жизненной декорацией”, на фоне которой действует личность. Для биографа важно понять, как складывается индивидуальность и дать возможное истолкование самореализации в творчестве.

В психоаналитической концепции особое значение придается самоанализу, комплексам, травмам, изменяющим мотивацию поступков. Аномалии становятся источником—творчества и биограф призван раскрыть их внутренний смысл. Таковы очерки 3. Фрейда о Леонардо да Винчи, Э. Эриксона о Лютере и Ганди. Было бы неверным ограничивать биографический анализ лишь одним подходом, отвергая другие как ограниченные. Каждый поход вносит свой вклад в понимание сложного и таинственного мира творческой индивидуальности.

Портретная галерея деятелей культуры является необходимым дополнением и важной частью духовной жизни общества.

Все творческие произведения рождаются из глубины личного бытия, зависят от эмоционального и интеллектуального состояния человека. Именно поэтому при анализе творчества широко используется понятие, “проецированной биографии”, когда произведения буквально насыщены личными впечатлениями, событиями, встречами писателя. Такой поиск осуществил Б. Носик, автор книги “ Мир и дар Набокова”, первой русской биографии писателя. Проникновение в глубины творчества необычайно увлекательно, ибо биограф становится невольным свидетелем и соучастником жизни автора, вступает с ним в диалог.

Лауреат Нобелевской премии по литературе, известный политический деятель У. Черчиль, автор удивительно тонких и точных психологических портретов “Выдающиеся современники”,²⁸ придавал особое значение личности в истории. Талант способен дать импульс развитию культуры, изменить характер ценностей общества, совершить поворот в отношении к людям и событиям. Личность-фермент культуры, благодаря которой происходят позитивные или негативные процессы. В этом смысле, личность — “великий негатив”, провокатор истории. В очерке о Троцком он характеризует его как человека “ с лицом разъяренной рыси”, кровавый позер и честолюбец, мечтавший о лаврах советского Наполеона. О революционере Б. Савинкове он пишет как о загадочной и зловещей натуре “вечного” конспиратора, безжалостного, бесстрашного, одинокого.

Биографические исследования дают возможность на основе жизненных фактов, поступков, черт характера представить “лицо Зла”, вызвать к нему негативное отношение.

Жанр автобиографии непосредственно и наиболее полно выражает индивидуальность, ибо в ней главную роль играет сам автор. Здесь важно не только перечислить в хронологическом порядке основные и второстепенные события собственной жизни, но и увидеть себя в зеркале отражений других людей, раскрыть глубинный смысл своих поступков и проанализировать их последствия.

Автобиография — ценный опыт самопознания. Однако важно иметь в виду, что в этом жанре человек волен быть откровенным лишь до определенной степени, причем планку дозволенной искренности, он устанавливает сам. В автобиографии человек открыт взору читателя, но «обнажен» лишь а тех пределах, которые сам считает возможными. Он искренен, но способен обойти стороной неприятные моменты и события жизни, умолчать о тайнах, которые ему известны; высказывать весьма субъективное мнение о людях; быть излишне эмоциональным в своих симпатиях и антипатиях.

Но такова и реальная жизнь личности. Поэтому автобиография как исторический документ признается специалистами с определенными оговорками, ибо в ней автор допускает неточности. Тем не менее, именно автобиография максимально приближает нас к духовному миру личности, его уникальности и неповторимости.

Автор трехтомной “Истории автобиографии” немецкий ученый Г. Миш считает, что этот жанр литературного творчества доносит до нас подлинное “поэтическое одушевление” пишущего и поэтому должен восприниматься с благоговением, исключающим критику.

В определенном смысле биографии должны соответствовать тому, как человек представляет свою жизнь.

Русский” философ Н. А. Бердяев написал книгу «Самопознание. Опыт философской автобиографии», в которой он воспроизводит историю духа и самосознания.²⁹

В ней память о событиях и людях чередуется с философскими размышлениями об активности памяти, воскрешающей из небытия светлые и темные периоды жизни. “Тайна личности, ее единственности, никому не понятна до конца. Личность человеческая более таинственна, чем мир. Она и есть целый мир. Человек-микрокосм и заключает в себе все. ”³⁰ Именно поэтому опыт самопознания в автобиографии столь бесценен, ибо никто другой не в состоянии описать историю собственной жизни со всеми взлетами и падениями, восторгом признания и горечью разочарования.

Философская автобиография вносит ценный вклад в развитие теории личности, создавая представление о механизмах действия памяти, процессах воспроизведения и забывания прошлого, поиска смысла жизни и творчества. Несомненный интерес имеют_ размышления об экзистенциальных состояниях человека: о свободе и бунтарстве, одиночестве и общении, уверенности и сомнении, тоске и радости, времени и вечности, любви и эросе.

Дневники Л. Ю. Бердяевой, недавно опубликованные в России, являются документальными свидетельствами о повседневной жизни семьи. Мы узнаем о трудностях и лишениях, круге общения, обсуждениях лекций об истории русской культуры, прочитанных Н. А. Бердяевым в Религиозно- философской Академии в Париже. Дневники зафиксировали период с 1934-1945 годы, необычайно насыщенные историческими событиями. ³¹ Соединение философских размышлений, дневниковых записей и эпистолярного наследия создают целостное представление о жизни и творческих исканиях мыслителя.

Следует отметить еще один тип автобиографического повествования. _Речь идет о книге Н.Н. Берберовой “Курсив мой. Автобиография”. Она автор почти 10- томного собрания сочинений, среди которых “Чайковский”, “ Бородин”, “Железная женщина», « Люди и ложи» и другие.

Изучение ее творчества еще только начинается в России, хотя за рубежом ее имя широко известно. В ней счастливо сочетались женственность и мудрость, очарование и талант, энергия и наблюдательность.

Н. Н. Берберова уехала за границу вместе с поэтом В. Ф. Ходасевичем в 1922 году и только в 1989 году посетила Россию вновь. Долгие годы она жила в Париже, работала в редакциях газет, встречалась с многими деятелями русской культуры Н. Бердяевым, И. Буниным, К. Бальмонтом, М. Горьким, Г. Ивановым, Б. Зайцевым, П. Милюковым. В составленном ею справочнике к автобиографическому сочинению, упоминается свыше 300 имен, а в алфавитном указателе их более 800.

Н.Н Берберова (1901-1993) прожила долгую и насыщенную событиями жизнь. Она хорошо знала изнутри трудности русской эмиграции, невзгоды и. нищету, соперничество и дружбу, признание и разочарование. Всю жизнь она с любовью вспоминала о России, писала свои книги на русском языке. В Ленинграде в блокаду в 1942 году умерли ее родители, но узнала она об этом трагическом событии лишь в 1961 году. Связь с Россией очень точно выражают строки из ее стихотворения: “Я говорю: я не в изгнаньи, я не ищу других путей. Я не в изгнаньи, я - в посланьи, легко мне жить среди людей”. ³²

Н. Н. Берберова считала “Курсив мой” своей главной книгой, исповедью и опытом самопознания. В ней она описала встречи и расставания, занятия и увлечения, размышления и сомнения. Замысел книги состоит в том, чтобы через познание себя обрести душевное равновесие и уверенность. Я живу, пишет Н. Берберова, в невероятной, в неописуемой роскоши вопросов и ответов моего времени, которые мне близки и которые ощущаю, как свои собственные.

Писать о своей жизни надо осмысленно, но при этом не ставить смысл впереди жизни, будто ценишь его превыше всего, отмечает она. Самой большой ценностью является жизнь, во всех ее мыслимых и фантастических проявлениях. Внутренний диалог с собой ставит перед ней немало вопросов:

как прожить, чтобы сделать жизнь переносимой;

как пройти, не расталкивая слишком сильно;

как дойти, не ударив больно;

как победить страх;

как относиться к жизни как спорту, основанному на благородных принципах состязания.

Жизнь является могучим импульсом всех перемен. Постоянно меняются наши требования и возможности, сдвигаются страсти и потребности, честолюбие и самоутверждение. Эти перемены не должны огорчать, ибо в них проявляется безграничная пластичность человека.

Н. Н. Берберова всегда ценила в себе женственность. “ Я никогда не страдала, что родилась женщиной. Не ощущала как недостаток ни в работе, ни в своих отношениях с мужчинами или женщинами, ни когда писала. Но женственность считала своим украшением, боясь ее утраты. Была физическая выносливость, эмоциональная сила, денежная независимость, успех, инициатива и свобода в любви и дружбе, умение выбирать. Но было также подчинение мужчине с радостью, ожидание совета, благодарность за помощь и поддержку”³³. Эти признания ценны своей искренностью и обращены многим женщинам, перед которыми возникают подобные вопросы.

Н. Н. Берберова никогда не сожалела о пережитом и не хотела жить в другое время. “ Мой век, с которым я родилась и старею, единственно возможный для меня век. Ужасы и бедствия моего века помогли мне: революция освободила, изгнание закалило,войнапротолкнула в иное измерение. Все шло впрок, ибо заряд энергии, который ощущается как волны тепла, и есть сама жизнь”. ³⁴

Возрождение России неразрывно связано с духовной традицией личной причастности к историческим событиям. Биография всегда выражает определенное мировосприятие, упорядочивание собственного опыта и его представление читателю. В ней утверждается идея личностной автономии в истории культуры, правомерность индивидуального почерка в описании и восприятии явлений и событий личной и общественной жизни.