кам; н сей-то вигоди историк иметь не может, повествуя

о дреступлениях ненаказанних: а Сколько таковьіх встре- чается во все времена и у всех народов...

Іван Ку.Лжинський

НЕКОТОРЬІЕ ЗАМЕЧАНИЯ КАСАТЕЛЬНО ИСТОРИИ И ХАРАКТЕРА МАЛОРОССИЙСКОЙ ПОЗЗИИ

Родясь | кольїбели слави, малороссияне со всеми пле- менами, жившими от Балтийского моря до Понта Евксин-* ского, носили в древности -одно прекрасное имя славянЛ Печать единства, положенная на них самою природою, еще ' более била приметна в то время, когда все сии единома- тернне братья ближе' бнли. к самой природе. Истинное • происхождение славян одному богу известно. Ми же зна-^: ем только то, что в самие отдаленние времена все поко-| ления славянского племени почитали одно и то же боже²! ство, говорили одним и тем же язиком. Честние имена-і полян, северян, кривичей, радимичей и пр. произошлш впоследствии времени от местннх положений, и не делали большой разности между славянами. Однако с различием - имени можно подозревать небольшое различие во нравах,; а следовательно — и в самом язьіке. Нестор именно оі-ч личает полян по их добродушию и правоте от всех прочих поколений. Что же мешает нам думать, что и самий язик славянский, разделенннй на многие йоколения, имел в самом еще начале своем многие наречия? ^ Таким обра-; зом — хотя зто будет не по-исторически,-^ с довольною достоверностию можно заключить, что язик малороссий- ский єсть древнее особенное наречие язика славянского, принадлежавшее полянам, северянам, и, может бить, дру­гим еще соседним поколениям. Кроме бесчисленного мно- жества чистих славянских слов, в нем и теперь еще оста- ются многие коренние слова, которнх нельзя найти ни в каких славянских книгах, Откуда же сии слова произо- шли?:— Конечно, они били собственностью племени и пеі решли к нам от наших предков. По сему же драгоценному праву наследства, малороссияне смело могуґ називать неизвестного певца Игорева — своим стихотворцем.^Р не- известная, далекая древность! Каким опасньш камнем преткновения ти можешь бить для самолюбивих истори- ков!

48

Вещие певцьі, коих струни, подобно грому, рокотали славу Владимира, конечно, бьіли поляне или северяне, сле- дователвно, предки наших малороссиян. Кто знает? может бить, самий Боян имеет теперь своих потомков между на­ми в окрестностях Києва, Любеча или Чернигова.

...Вообразите себе почтенного старца, коего седие во­лоси небрежно рассипанн по соґбенннм плечам, покри­тим рубищами, и длинная борода стелется седнми волна- м« по широким грудям. Уже бандура снята из-за плеч и издает тихие, гармонические звуки: но ресницн и веки слеп- ца торжественно поднятн к небу, и еще ожидают вдохно- вения. Вдруг глубокие морщини его лица освежаются пи- итическою живостию, длинние костистие пальци его ле- тают по струнам: бандура трепещет в руках,-—звон летит по долине, и ресницн темних очей седовласого барда своим гармоническим движением повторяют кажднй такт оча- ровательной музики! — Вот картина, которая для люби- телей всего Оссиановского имеет великие прелести! Не будем смеяться над бардами нации: представляй собою предмет забави и смеха, они вместе суть драгоценннй па- мятник малороссийских песен. И ежели где, то прежде всего у них доЛжно спрашивать о том, что составляет зс- тетическую прелесть народного.

Малоросєи'йекйй язик, помня своє почтениое происхож* дение, и до сих пор сохраняет ненарушимо свои прекраснне качества. Имейте охоту прислушаться к малороссийским песням — какая величественная простота в виражений и в самих чувствах! Какое близкое и живое изображе- ние природи! Кажется, сочинители сих песен пели онне не устами своими, а сердцем. Все препонн, каковнми иног­да упрямьій язик искушает вдохновеиного страстию позта, побеждени неприметно, и все нежнейшие чертн глубокого чувства блестят в малороссийских песнях живейшими красками.

...Чувство красоти и чувство добра бнвают в своем на- чале нераадельнн. Любя красоту, кажется, любишь добро воплощенное, а любя добро, всегда воображаешь оное под видом духовной красоти, которой лобзание сладко для нашего сердца. Итак, не будем неблагодарнн пред кра­сотою! Прежде нежели строгий рассудок начинает обра- зовать нас своими правилами, она, как нежная мать, бн- вает первою нашею наставницею в драгоценном искусстве любить добро, и следствием милих ее уроков всегда бн- вает счастливая гармония наших способностей душевних. Счастлив тот народ, которнй может похвалиться образо- ванннм вкусом! Но ежели сей вкус будет единственно

обращен на предмети, не имеющие нравственного досто. ияства, то порча народного характера делается несомни- тельною. Благодаря судьбе, малороссияне умели только перенять у поляков все возможньїе в то время прєлести людности. Язмк малороссийский много обязан полякам за свою нежность и музнкальность, как равно и нравст- венний характер малороссиян не останется неблагодар. ньім пред поляками за искусство наслаждаться и за какую- то прелестную лукавую затейливость в наслаждении. Кто умеет чувствовать красоту уменьшительньїх слов, упот- ребляемьіх кстати, тот пусть читает малороссийские пес­ни. Приведем несколько примеров.

У сусіда хата біла,

У сусіда жінка мила;

А у мене ні хатинки,

Нема щастя, нема жінки...

«Жінка мила», «ні хатинки», «нема жінки» — какая при- ятность в сих коротких вьіраженияхі О музнке слов и чув- ствований ни слова: побережем наши восторги на даль- нейшее время.

Полюбила Петруся,

Да й сказати боюся.

Ой, лихо, не Петрусь:

Біле личко, чорний ус!

или:

Сонце низенько, вечір близенько,

Вийди до мене, моє серденько І

и проч. «Петрусь», «личко», «низенько», «близенько», «сер­денько» — какая милая детская нежность! Надобно сльї- І шать, как произносит сии слова прекрасная малороссиян- ка, тогда ми не захотим ехать в Париж, чтоб, затерявшись в кругу милих ветрениц, уповаться очаровательною музи­кою человеческого слова.

Но неужели язик малороссийский может защищать свою І нежность одними уменьшительними словами? Неужели прекраснне девушки малороссийские умеют только ребя- І читься с своими женихами, а степенное кроткое чувсточ, І любви им неизвестно? — Напротив того, свидетельствуюсь І всем, что єсть изящного и прекрасного в любви чистого І сердца,— что едва ли на другом каком язнке название І милого друга может бить так нежно и внразительно, как І на язнке малороссийском...

Много єсть малороссийских песен, но сочинители оньїх І большею частию неизвестни. Одно только имя Климовс- І кого славится в Малороссии. Благословенний от природи редкою чувствительностию сердца, живим, пламенннм во-

50

ображением и глубокою проницательностию рассудка. ои, как любимец Аполлона, восседал между старшинами ко{ зацкими и между красними девушками малороссийскими. Все слушали милого певца с восхищеиием и никто не мог его наслушаться. Но его сердце предано бьіло одной; одна воодушевляла его во всех нежньїх и чувствительних пес- нях; одна бросала его рукою меткое копье на врагов от- чизньт,— и любовь к ней бнла общею мьіслью, общим ха­рактером как его жизни, так и его песен.

Свиснув козак на коня:

Оставайся, молодаї —

Я приїду, як не згину,

Через три года...

Скажем к похвале нашего позта, что сия песня переведе­на на немецкий язьік и нравится германским красавицам.

После незабвенного Климовского Малороссия может похвалиться еще другим гением — Сковородою. Но сей пе- вец бьіл совсем другого рода. Обладая обширною ученос- тию и глубоким познанием древних язнков, он мало обра- щал внимания на язьік природний малороссийский и со- чинял свои (впрочем, довольно пиитические) Псалмьі на язьіке славянском. Убегая, по своей философии, женщин, он прославлял своими песнями Бога и мирную жизнь доб- родетели. Но вообще можно сказать, что Сковорода славен для малороссиян более поззиею своей жизни, нежели сво­ими песнями.

Наконец, долг справедливості! требует, чтобн ми при­несли благодарность г. Котляревскому за его «Знеиду». Ми уверенн, что сия прекрасная пародия дойдет до позд- нейшего потомства, и ею будут заниматься так, как те- перь занимаются руническими буквами или древними ме­далями, ускользнувшими от едкости времени.

Все пройдет!.. И место, где жили вдохновеннне певцн, исчезнет из памяти людей, и могилн их сравняются с зем­лею! Но песни истинннх позтов никогда не умирают! По- добно отдаленному грому, они отзовутся в мрачности вре­мен, и там, где не станет уже времени, приятнне звуки их сольются с вечностию. Счастлив тот, кому улнбаются му­зи! Счастлив тот, на чьем возвишенном челе блистает печать вдохновения!

51

Іван Кронеберг ОТРЬІВКИ

1. Слово єсть существо живое, рождающееся, образу, ющееся, цветущее, умирающее во времени і со временем. Биографии слов не менее привлекательнм, как и биогра- фии людей. Слово єсть живая единица, язьік єсть цельїй, под законним управлєнием живущий народ таковьіх єди­ний. Тисяча 1 тисяча единид исчезли и лежат во гробе, но род существует.

4. Всякая книга должна би бить всемирннм гражда- нином; иная же кроме того переулка, в котором родилась, ничего не знает.

37. Критика занимает средину между историей и тео- рией искусств. Но критика не єсть искусство находить не­достатки какого-нибудь сочинения. Критика не останав- ливается на букве, но в букве созерцает изящное. Критик . должен иметь дух универсальньш. -

38. Несогласие критиков о достоинстве какого-нибудь пиитического произведения происходит от разной точки зрения, с которой оное рассматривают. Рассматривание пиитического творення бьівает: 1. Критическое, ос- нованное на правилах и началах, отвлеченннх от лучших произведений, признанннх образцами. Бившая критика французская. 2. Историческое, когда мьі пии- тическое произведение не в самом себе рассматриваем, но относительно века и положення позта, и достоинство про­изведений его определяем судя по тому, сколько он по тогдашним обстоятельствам успел или успеть мог. К Р Ц І тика российская с присовокуплением гиперболи- ческих похвал, воздаваемих отечественним писателям, и І с отголоском французской критики насчет иностранньїх. І писателей. 3. Абсолютное, если ми, не обращая вни- І мания на внешние обстоятельства, рассматриваем, поко- І лику удовлетворени требования искусства и виражена І идея изящного. Критика германская. 4. Змпи-І ричеекое, если ми, не вникая во внутренний мир поз- І та, разбираем произведения его каждое порознь и вне І СВЯЗИ, В которой ОНИ между собою находиться могут. К р и І І тика дилетантов, мачтаб действительньїй или обик- І новенний свет; іоиі сотте сЬег ионз*. К сим можно еще І присовокупить идеальное, когда ми стараємся постиг- І нуть пиитический дух В' еі'О целости. Ибо поелику поззия І

І Все, як у нас (франц.).

52

изображает внутренний человека мир в его целости, то разньїе явлення одного должньї иметь между собою связь; и произведения позта в отношении к нему то же, что пла­нети в отношении к солнцу. Восстанет когда-нибудь пии- тический Коперник и укажет нам движения сих планет около своего солнца. Критика будущая.

40. При рассматривании иностранних творений искус- ства должно оставить национальньїе понятия и возвисить- ся до общей точки зрения. Многие без памяти вьіхваляют Гомера, а презирают Шекспира. Сие служит доказатель- ством, что они ни Гомера, ни Шекспира не понимают. Гомера они хвалят, потому что не смеют коснуться венка бессмертия, освященного почти тридцатью столетиями; Шекспира презирают, потому что он им несравненно ближе. Если бьі они действительно постигли красоти Гомера, то око их не могло бьі бить слепо к красотам вообще, какое бьі время и какой би климат их не произвел.

41. Критический разбор позтического творення сам должен бьіть позтический, потому что поззию в прозе со- зердать нельзя.

42. Знатоком искусства можно назвать только то­го, которнй созерцает произведения искуоства как орга- ническое делое, в духе художника; в дилетанте сия ясность идей превращается в темное чувство.

43. Толкуй, что хочешь,— книгу, картину, музику, при­роду, человека и пр.— ти толкуешь или букву, или смисл, или дух. Буква все внешнее, наружное, тело, чрез которое дух вступает в мир явлений. Смисл — внутреннее свой- ство частей в отношении к целому, предвестник духа и как бьі первая заря света. Дух — вьісшее безусловное единст- во буквни смисла, самий свет, истинная жизнь.

44. ИстОриограф должен бить критик, философ, оратор, позт. Критиком он должен бить, чтоби ни себя, ни других не обманивать; философом, чтоби не упус­кать из вида прохождения рода человеческого чрез судь- би, посьілаемьіе провидением; оратором, чтобн слог его имел ясность, важность, силу; п о з т о м, чтоби в тво- рении его не фигурировали одни имена іп уасио *, но что- бьі на определенной сдене действовали лица, со всею их индивидуальностью, и чтобн творение его имело син- тетическое единство и бьіло органическое целое.

58. Читая единственного Шекспира, кажется, живешь в действительном мире, в обращении с людьми всякого зва­ння, возраста, пола, характера, видишь их страсти и сла-

* У безповітряному просторі (лат.).

бости, пороки и добродетели, хитрости и глупости, ЯВНЬІ» и скрьітие. Мьгслящнй читатель может у Шекспира при. обрести стольно знання света и людей, как и тот, котород с наблюдательньїм оком знакомится и обращается с людь­ми всякого звання, и едва ли достаточно целого века, что- би видеть жизнь в таком многообразии. Никакой фило- соф не в состоянии написать такой психологии, какую мож­но би извлечь из творений Шекспировьіх; над весьма многими сценами психическая медицина могла би делать свои наблюдення, как над действительньтми собьітиями.

66. Зстетика, основанная на вкусе,— то же, что покров платья, основанний на моде; мода переменилась, и платье не годится; вкус переменился, и зстетика не го- дится.

67. Зстетика не имеет целью руководствовать гения; но понимать его в его действиях и твореннях, развивать и направлять чувство искусства.

68. Зстетика єсть философия искусства. Но єсть много философий искусства, в коих нет ни философии, ни искус­ства.

95. Истинно пиитическое произведение столь же неис- черпаемо, столь же бесконечно многообразно, как свет и жизнь. Не имеющий пиитического чувства сей истини не постигнет.

103. Под формою в искусстве разумеют обнкновенно произвольний образ, даваемнй мягкой массе, остающий- ся, когда масса окрепнет. Зто форма механическая. Орга- ническая форма, которая одна приличествует творенням искусства, производится ідействием внутренней сили и совершается полннм развитием содержания.

109. Творческая сила позта и художника состоит в спо- собностн бесконечного и способности конечного; из пер- вои проистекают идеи; вторая єсть фантазия, сила, обле- кающая бесконечние идеи в индивидуальннй образ.

114. В народной поззии отражается характер народа; в ней сосредоточивается вся его жизнь, как внутренняя, так и внешняя; чудесное, таинственное, непостижимое ей свойственно.

Олексій П а вловський

ГРАММАТИКА МАЛОРОССИЙСКОГО НАРЕЧИЯ

[...] Подробное опнсание древнего и нинешнего, физичес- кого и нравственного состояния страни сей составнло би превеликую книгу. Всяк знает, что она имела прежде сво-

54

іь,

„х собственнмх владет.ле», била р.,д_м.«а гЛ как и другие оСластн ншешнсй Роккйсю» »Т

кияжения н уделн. послі того и» восаодства я п о в е т ьі, потом на полки и яовети, потом на м а и с с т- ничества и уезди... Всяк знает, что малороссияме всем другим славянам единоплемеиин и сохраиили по- ньше некоторнс своя обряди и суеверия, свойственние каждому народу дотоле, пока он образуется просвешеиием. Всяк знает и то, сколь много они даже по сие зремя от- личаются от всех других народов, и даже от своих едино- земцев, одеянием, язиком н многими другими свойствамм, которие отчасти описани в разних историях, зси* леописаниях, путешествиях и записках.

.. Подобно действительно желаюіцим сделагь у - луї у Отечеству сочинителям, за потребное почел я заметать в «Грамм атике малороссийского наречия» несколько мне известннх малороссийских больших или малих сочинєний. Они суть: напечатанная и публикою с удовольствием прм- нятая «Перелицьована Віргіліева Енеіда»; «Діалоги ро- ждественський и воскресенський»; «Вірша, говореная за­порозькому гетьману на Великдень»; «Замисел на попа» и еще некоторие *. Все сни сочинения, а особливо «Енеї- да», сколь ни много заключают в себе истинних изобра- жений характера малороссийского народа и сколь ни пр<і- ятни, а может бить н полезни для чтення; но надобно бить весьма сведущнм в малороссийском язнке, что б совершенно ощущать их цену: столь труднн мзлороссяй- скне фрази! Все онн писаньї в стихах; все они. кажется, заключают одну шутку; и все они малороссиян представля- ют народом грубим, ретивнм, суеверньїм и, елелствен- но, не заслуживающим почтенного места в бнтописаниях; но ясно видеть можно, что в них вообще описнвается во всей своей простоте малороссиянин такой, до которого не долетел еще луч ни малейшего просвещения; а какой же народ не бил груб, суевер, варвар, пока свет наук осиял его душу? И не видим ли ми уже великих пастнрей, мя- нистров, полководцев, сочиннтелей, происшедшнх нз ма­лороссиян? Помянутие сочинения внимаюшему чятателю откроют множество источников судить об образе мислей, о простоте вимислов, о легкости изьясиений и о трудиости фразов малороссиян.

Я слишал вопрос: «К чему пригодна может

* Если бьі я бил уверен, что публика не сочтет мой труд ш—• ним, то я охотно би решнлся собрать сколько можно малороссиксккх сочинений и онне напечатать.

55

бьіть предлагаемая мною «Грамматика м_а. лороссийского наречи я?» Признаюсь, что воп- рос сей для меня тягостен. Филолог, измеряющий велнкое поле словесности, без сомнения, может найти В ней Что- нибудь такое, что займет его душу: даже если он захочет в нужном случае употребить малороссийское наречие к разьісканию некоторнх исторических истин, то оное по- служит ему, по крайней мере некоторнм, к тому пособием. Читая Историю летописца российского пре­подобного Н е ст о р а, я во многих местах чувствовал, что надобно бьі знать язьік малороссиян. История древних народов, между прочнм, от того нам кажется неясною, что ми не имеем подобньїх грамматик, писанннх в их времена. Самое обстоятельство познания урочищ, упражнений, об- рядов, нравов какого бьі ни било народа об-ьясняется наи- лучше познанием его язика.

Просвещение, до наших времен в неподвижном почти состоянии в Малороссии бившее, производит ньіне удиви- тельно успешние действия. Вселенная скоро увидит ее чле­ном, получившим бнтие своє в одно и то же мгновение ве- ков со всеми другими членами великого тела Всероссийс- кой империи; кто же нам тогда покажет истинньїй образ наших предков в прошедших временах, если ми не сохра- ним настоящего образа их мислей и наречия?

Микола Цертелєв

О СТАРИННЬІХ МАЛОРОССИЙСКИХ ПЕСНЯХ

Года за четнре пред сим, находясь долгое время в Пол- тавской губернии, сделал я небольшой опит собрания ста- ринних малороссийских песней. Случай, помогавший мно- гим открнтиям, бил виновником сего опьїта. Нечаянно по- пался мне слепой, шестидесяти лет бандурист, которнй, подобно древним рапсодам, переходя из одного места в дру- гое воспевает подвиги отечественньїх героев. Я списал все, что он знал, и с удовольствием увидел шесть старинннх песней, к которнм впоследствии присоединив и еще четнре таковнх же, принял намерение издать онне.

Собирая стариннне малороссийские песни, я уверен бил, что не отьіщу другой «Илиадн»; но не сомневался также в том, что песни, сохраняемне столь долгое время народним преданием, могут остановить на себе внимательннй взор наблюдателя. Не одни греки и римляне умели видеть и чувствовать. Невозможно, думал я, чтоби живое воображе-

56

ниє малороссиян не воспламенилось чудними переворо­тами, претерпенними отечеством их; невозможно, чтобн люди, умеющие ценить прелесть споконствня. не били но- раженьї буйством татарскнх набегов. Предмети ужасние всегда поражают нас ранее прнятних; зпохн бедствнн н кровопролитий предшествуют истинной славе народов.

Памятники древности тем занимательнее, чем более удовлетворяют любоиитству нашему касательно протекше- го. Не смею в отношенни сем ценить собранних мною пес­ней; но если стихотворения сии не могут служить обьясне- нием малороссийской истории, по крайней мере, в них виден пиитический гений народа, дух его, обичаи описиваемого времени и, наконец, та чистая нравственность, которою всегда отличались малороссияне и которую тщательно со- храияют по сие время, как единственное наследие предков своих, уцелевшее от жадности народов, их окружавших!

Язик старинних малороссийских песней, конечно, далеко отошел от своего корня и еще далее от язика российского, но слово єсть одежда мислей; оно изменяется и временем, и политическими переворотами, и самим образованием на­рода. Намерение моє обрагить внимание читателей не на слог, но на силу чувствований и красоту изображений пев- цов Малороссии, на учених природою. Наречне упомяну- тих стихотворений для большей части русских покажется, может бить, странним и неприятним (оно устарело для са­мих малороссиян); но из того несправедливо било би за- ключить, что и самие стихотворения странни и никуда не годни. Романси трубадуров н песни древннх скальдов, при всей необработанности слога нх, заключают в себе много виражений и мислей, которими пленяются новейшие пи- сатели. Наконец, справедливость требует заметить, что на- речие малороссийское, бившее некогда, так сказать, язиком отдельним и господствующим в южних странах отечест- ва нашего, не менее других язиков способно к поззни. Ви- пущение и прибавление в реченнях некоторих слогов, со- размерное смешение согласних букв с гласними, весьма облегчают стихосложение малороссийское и способствуют гармонии оного.

Касательно достоинства старинних малороссийских пе- сен как пиитических произведений можно назвать оние счастлнвим отпечатком первих времен стнхотворства — поззии безискусственной, естественной. Везде видна в оних природа, везде слишни разговори действующих лиц и ред- ко, очень редко, сочинитель. Правда, что сни памятники народного гения, сохраняясь столь долгое время в изуст- ньіх преданиях, много испорчени, впрочем, судя по некото-

57

рьім стихам, убежавшим от искажения, можно думать, |§ они заклгочали в себе и силу вьіражений и прелесть га'рмо° нии. Зто безобразньїе развалиньї, свидетельствующие І красоте разрушенного здания! Умирающий отголосок гап. монии, сльїшанннй некогда на берегах днепровских! Щ

В доказательство доселе сказанного мною я приведу Ш сколько примеров.

Молдавский господарь — об'ьятьій ужасом при вторже- нии во владения его Богдана Хмельницкого — говорит ко­ронному гетману Потоцкому:

Уже почав він (т. е. Хмельницкий) кінськими копитами землю орати,

Молдавською кров’ю поливати.

В песне, изображающей разлуку братьев, один на прось­бу другого прекратить ему тягостную жизнь, отвечает: і

Сього зроду не чували,

Щоб рідною кров’ю шаблі обмивали,

Гострим списом (копьем) опрощення брали.

Зто та же счастливая оригинальная смелость, какую на­ходим в стихах:

Под шеломами повитн,

Под щитами взлелеянн,

Острием копья воскормленм.

(Песнь о походе Игоря)

Вообще в песнях малороссийских все просто и благо­родно. Козак, рассказьівая происшествие или открнвая чувства свои, не отьіскивал сравнений і подобий в местах отдаленннх, но заимстзовал оньїе из предметов его окру- жавших, например:

Не чорнії хмари ясне сонце заступали,

Не буйнії вітри в темнім лузі бушували —

Козаки Хмельницького ховали,

Свого батька оплакали.

Какое прекрасное сравнение благоразумного правителя с ясньїм солнцем, печальньїх воинов с мрачньїми тучами, общего смятения с шумом ветра!

В другой песне хищнне татарьі, нападающие на моло­дого козака, уподобленьї саранче, стремящейся пожрать благословенную жатву, надежду земледельца.

Что касается до картин в целости, то они, кроме удач* ного вьібора предметов, особенно отличаются естественнос- тию и верностию изображений. Например:

Козак, ушедший из плена, спешит на родину; сильї ему

изменяют, ослабев от ран і голода, он ложится на холме отдохнуть и — умирает; вдруг

Орли сизолірі налітали,

З лоба очі висмикали;

Вовки-сіромаиці набігали,

Тіло козацьке рвали;

По тернам, по прияркам, жовту кість , жваковали.

Если 'бьі искусньїй живописец взял кисть и с точностью начертал каждое слово позта, мьі бн увидели полную і вместе разительную картину! «На холме лежит умерший козак, сизьіе орльї вьіклевьівают глаза ему; серне косма- тьіе волки рвут тело и, растерзав на части, гложут между кустов желтне кости несчастного!» Потом сочинитель нес- колькими словами превращает сие мрачное описание в изо- бражение тихой горести:

Де се взялась сиза зозуленька,

В головах сідала,

Жалібно кувала,

Як сестра брата або мати сина оплакала.

«Кукушка — символ горести малороссиян — поет над го­ловою козака однозвучную, уннлую песнь свою; как сестра оплакивает брата или мать сьіна!» Разбирая известного ав­тора, заметил бьі я в подобном случае искусньїй переход от ужаса к нежНости; рассматривая же песню простого ко­зака, я удивляюсь верности, с каковою вьіразил он движе- ния своего сердца.

В другом месте прекрасно изображена буря, претерпен- ная козаками на море:

На Чорному морі,

На білому камені,

Ясен сокіл жалібно квилить, проквиляе,

Смутно себе має,

Що на Чорному морі недобре ся починає.

Истинно пиитическое вступление! Среди Черного моря, на белом камне, сидит сокол и криком своим возвещает бурю; но вот она начинается:

Усі звізди потьмарило,

Половину ясності місяця закрило,

З то! хмари буйної вітри вставали,

Судна козацькі на три часті розбивали.

Одну часть взяло В землю Агарську занесло,

Другую часть гирло Дунайське пожерло.

А третяя зле ся має —

В Чорному морі потопаєі

59

Можно ли описать природу вернее? «Звсздьі пот месяц чуть светит сквозь тучу, из недр ЄЯ С Шумом вь?°^иіІІ,> ют буйиьіе ветрьі, устремляготся на козацкие судна па^³' ляют на три части; одну уносят в землю Агарян, другую⁶' жирает челюсть дунайская, третья погибает среди Чеп»¹¹⁰' моря!» Прекрасньїе Оссиаповьі описання бури едва ли ключают в себе более живости и верности. ‘ ^За'

Посмотрим еще картину в другом роде. Татари, уби козака, хотят поймать лошадь его, но борзьій конь

До табора прибігає,

По куреням гуляє,

Острими копитами землю копає,

Смутно ржучи козака свого викликає.

Подобное изображение не испортило бьі лучшей позмьі; я вижу, кажется, как буйний конь прибегает во стан, смут­но ходит между шатров, острьіми копьітами роет землю и уньїльш ржанием вьізьівает козака своего! Что же делают при виде сем товарищи храброго? Бросаются к оружию, скачут в поле, отбивают у татар тело сподвижника своего, останавливаются и

Острими шаблями суходіл копають,

Шапками, приполами персть вибирають,

Івану Коновченку високу могилу насипають,

В семип’ядні пищалі гримають,

У суремки вигравають,

Славу козацьку вихваляють.

Вот картина, достойная искусной кисти, прекрасное изображение героических того времени обьічаев! Посреди поля козаки острьіми саблями роют могилу, опускают в оную тело убитого своего товариша, шапками носят землю, иасьіпают високий холм, стреляют, трубят в трубьі и на- конец с уньїлой песнею в честь храброго оставляют печаль­ную могилу его.

Приведеннях мною примеров, кажется, достаточно для того, чтоби читатель мог о картинах, встречающихся в ста- ринних малороссийских песнях, сделать основательное за- ключение; что же касается до чувств, то сие и того удоб- ігее: малороссийская поззия ими исполнена. Вообще про- глядьівает в оной тнхое уньїние, повсюду сопутствующее позту. Может бить, причиною сему бедствия, беспрерьівно более трех веков отягчавшие Малороссию и бросившие, так сказать, на самий характер народа какую-то тонкую тень печали. Обьїкновенно изображается в малороссийских пес­нях смерть какого-нибудь козака, нсожнданньїй поход, на* беги татар, несчастная любовь и тому подобное. Вот как,

60

например, мать отправляет на чужую сторону сьша своє- го, гонимого вотчимом:

Іди ти, сину, меж чужії люде,

Чи не лучче тобі на чужині буде?

Тяжко, тяжко мені тебе з дому одправляти,

А ще тяжче біля себе в знегоді держати!

Хоч поїдеш на чужину, сльози мені лити;

Хоч оставлю тебе, синку, повсякчас тужитиі

Здесь видно сердце матери, раздираемое настоящим го* рестньїм положением сьіна и неизвестностию, которая гро- зит ей в будущем. «Тяжело, тяжело, говорит она, расстать- ся с тобою, сьін мой; но и того тягостнее всечасно видеть тебя в несчастииі Поедешь ли — я должна лить слезьі, ос­танеться ли — страдать всечасно!» Она желает и стра- шится разлуки: что может бьіть мучительнее положення сего? Сочинитель, конечно, не имел никакого понятия о правилах поззии: не знал ни Горация, ни Буало, ни Батте, ни Зшенбурга — но природа, щедрая к любимцам своим, внушила ему сии счастливьіе вьіражения.

Вслед за приведенньїми мною стихами изображена ми- нута огьезда козака из дому: уже он изготовился в путь, и вот:

Старшая сестра вороного коника виводить,

Середня збрую срібную виносить,

Щонайменша гірко ридає,

Словами промовляє:

З якої тебе, брате,

Сторононьки ждати?

С какою точностью изображенн горестньїе минути раз­луки, когда сжатое сердце не в силах бьівает открьіть себя, когда желаем и боимся прервать тягостное молчаниеі — В задумчивости стоит козак, старшая сестра внводит ему коня вороного, средняя вьіносит доспехи козацкие, мертвая тишина окружает всех, наконец, меньшая сестра, как би преодолев себя, спрашивает, рьідая: с какой сторони ожи- дать тебя, брат мой? Козак отвечает:

Возьми ти, сестро, жовтого піску Да посій ти, сестро, на білому камені;

Коли буде жовтий пісок виростати,

Зеленим барвінком камінь устілати,

В той час буду до вас прибувати!

Стихи сии кроме удачного изображения горести козака, привязанного к отчизне своей и родним, представляют вмссте способ виражаться подобиямн и сравнениями илн, лучше сказать, признаками — способ, свойственний всем народам во время младенчества их; у литераторов же из-

61