ство; оно господствовало н в новой, малороссийской словес- ностн почтн полвека. до кончнньї Квнткнной.

Нахожу несправедливим и недовольство г. Кулнша на Котляревского за его комнческое изображение малороссий­ского простолюдья. У нашего позта-украннца не било од- ностороннего прнстрастия ни к висшему, ті к низшему со- словию народа, также точно, как н у нашей на родной по- ззии, которая потешалась равно над простолюдьем н над панством, надо всем, что попадалось ей под веселий час песнотворчества.

Когда моторний парубок Зней прншел в пекло (ад), кого там увидел на первом месте?

11анов за те там мордовальї И жарили зо всех бокив,

Що людям льготи не давальї И ставили их за скотив...

и проч.

Из одного зтого места видно уже, что у Котляревского не било спуску н нашему панству. Малороссияне засмея- лись от его позми совсем не потому, что просгой укранн- ский люд явился в ней в забавном виде; столь же забав­ною представляется в ней и старшина: смешиьіе показались в Знеиде Котляревского классическне боги п герой, наря- женние в старосветских украинцев — искусною рукою, с верним знанием натури и жизни своего народа, н совер- шенно во вкусе народиой украинской карикатури.

Зевес тогдн кружав сивуху И оселедцем заедав;

Вин, сему випивши осьмуху,

Последки с кварти виливав.

Вот что било новостью для тогдашней Малороссни, на- глядевшейся досита на Парнас и 1 еликои, которие тяго- телн над Києвом со времен Петра Могили до самого кон- ца екатерннинского века, и на которих привитало не толь­ко латино-польское стихотворство лавроносного пиита Яворского и других малороссиян, но и то российское стихо­творство по ломоносовскнм образцам.

Трезвон о квиткинои марусе

Ми заглянули в Квнткини повести, по приглашению г. Кулиша, и нашли в них ясную улнку его зтнографнческой критике — в столь же чрезмерном и несправедливом при- страстин к Квитке, как чрезмерно и несправедливо иьшеш-

нее предубежденне его против Гоголя. Посмотрим еще на велнчанне Квнткиной повести Маруси, превозиосимой г. Ко­лишем вьіше всех повестей, являвшихся в литературном миро. В «Переднем Слове до Громади», (в «Хате» 1860 го­да) сказано: «Охотнейше почали паши хлопята слухати бурлацьке юродство Котляревського, анеж чепурхувату карамзинщнну. Як же появив Квитка на свет свою Мари­сю, то вже хиба щири паненята — таки, що й няньки були в них немкенн — од ней одвертались. Що вже там ни дру­ковано (печатано) по столицях — ннчем так нашому бра­ту не догоджено. Те мьі читали смакуючи, а Марусю лиа- нуни: так тут уже хоть и не кажи, що нам роднейше» (с. VIII).

От чего же: хоть и не кажи? Разве Квнткина Маруся от того нам роднее, что мьі ее читали плачучи? Много слез било пролито и в Малороссии — от чувствнтельних повес­тей Карамзнна. от разних трогательньїх сцен из театра Ко- цебу; но через зти наши слези — ни карамзннщнна. нн ко- цебятнна не сделалнсь нам роднее нашей смехотворной Котляревщнни, которую и теперь еще помнят наизусть старосветские украннци и даже украинки. Квнткина Ма­руся так прекрасна, что не с чего било отвертаться от нее и самим благовоспитанннм малороссиянкам^м то собст- венно н читать ее, смакуючи и плачучи. Но я не знаю ни- кого кроме г. Кулиша, кому би зта Квнткина повесть ка­залась лучше всего, что напечатано в столицах!

В том же «Переднем Слове» сказано: «Добре ж. и єн (т. е. Марусю) замлякн приветали! Дяковав (т. е. благо- дарил) Квнтце не один пан по-приятельски, що вон скомпо- новав книжку понятну для нх лакеев. Тон чистий, сельскин крнн, тон високий позтнчний образ нашон юности яснон, любячон, здався им. як то кажуть, тривиальннм; бо про Квитку задзвонено только в сельскн дозвоньї; городам и журналам було про его байдуже» (с. XIX).

Во-первнх: зачем же ставить перед громадою на первом плане только те прнятельские остроти, которимн дразннлн Квитку некоторие харьковскне сверстникн его, по старой памятн о похожденнях его коловратной молодости н о тех литературних проказах, в которнх он упражнялся с 18 і б года? Ведь били же другне земляки, которьіе говорили ему. что для него не нужно другой зпитафни: «Он написал Ма­русю!» Прнтом же Маруся вишла в свете не в одиночку: перед нею Со.ідацкий портрет, за нею Мертвецкий велик- день; а в зтих двух смехотворних рассказах некоторме ме:- та весьма могли для многих чнтателен показаться тривн- альнимн, когда н сам г. Кулиш. в Зпилоге своем. ука-