не один стих гарячий, болячий, кров’ю закипілий. Л не по­гнувся, як твердий дуб, Тарас Шевченко; встояв на своїх ногах до конця — щирим, нехибним українцем. Тепер смі­ється він із своєї щербатої долі і величається її щербиною більш, ніж який інший поет пам’ятником нерукотворним.

«Я,— каже,— памятник воздвиг собі нерукотворний...»

А наш поет, насміявшись із свого безталання, привітав свою щербату долю таким словом, на которе не всякий має право:

Ми не лукавили с тобою,

Ми просто йшли; у нас нема Зерна неправди за собою

Оттак видержи пробу, коли справді твоє рідне .сдово — святиня непорочна ї дорожша воно тобі од усякої мамони!

Позираючи на свого кобзаря, і всякий правдивий укра­їнський писатель повинен видержувати пробу, на свою щер­бату долю не нарікаючи. Видержуйте, небожата, і йдіть до самого конця, не лукавнуючи рідним словом... Вмовчана правда краща од голосної брехні, хоть би нехай хто вийгра- вав брехню на золотих гуслях. Се дарма, панове братья, що ми вряди-годи появимо невеличку, книжку, як отся Хата, аби була в їй щира правда народна. Аби ми своє ді­ло щирим серцем зробили, а вже наше слово «дасть плод свой во время своє».

ХАРАКТЕР И ЗАДАЧА УКРАИНСКОЙ КРИТИКИ

Несовершенство труда извинительно; цо нет оправданий для лености і равнодушия к благородним, важним интересам н вопро- сам,— равнодушия, происходящего как от. не- вежества, или от користного расчета, или от того и другого вместе.

Белинский

В наше время поставкою повестей в журнали занято очень много грамотного народу, но на повесть, равно как и на другие произведения беллетрйстики, большинство чита­телей смотрит как-то слегка. Автору охотно прощают у нас не только поверхностное знание того мира явлений, из ко- торого взята повесть, но иногда—и недостаток здравого смьісла. Те же самне читатели строго осудят подобнне цедостатки. в исто^щіе^естествоиспьітателе^ философе. Мне кажется, что зто с их сторони несправедливо и легко'мьіс- В ленно. Ведь и повествователь, и историк, и естествоиспнта- <* тель, и философ взялись изобразить, кажднй по-своему, В

1 Стихи сі повні напечатані в Хаті, стр. 89.

263

жизнь і ее нстине, а не обманчивьгй вид жизни. Какое Щ право имеют читатели строго поридать их, в случае ||І1 статка у них фактической точности или верньїх соображ ний, і в то же время снисходнть к тем же самьім недостат нам живописцев семейной и общественной жизни в повести романе, позме и прочая? Ведь осуждая ученого, не из-за чего другого ми хлопочем, как из-за того, чтобьі предохр^ нить общество от обмана_. Почему же мьі равнодушньї Щ обману, в которьій вводят общество плохие писатели, на счет нзображаемьіх ими явлений жизни? Следствие фаль­шивих понятий по предметам истории, естествознания, фц. лософии никак не вреднее для успехов общественного раз- вития, как и следствия извращенного взгляда на окружаю- щую нас повседневность, на отношения людей между со­бою, на общий характер народа, и прочая, и прочая. И ес­ли там, в порицаниях наших, мьі управляємся сознанием долга честньїх людей, граждан своего отечества, членов своего общества, то и здесь те же самьіе побуждения дол- жни внушить нам строго-разборчивую критику. Вникнем, какая цель у каждого общественного деятеля, к какому бьі разряду работающих умов ни принадлежал он. Сделать что-то еще не сделанное, то есть такое, в чем чувствуется потребность .со стороньї общества. Вот прямая и законная цель каждого работающего ума. Как же поступает общест­во с теми, кто возьмется сделать еще не сделанное, да и кончить ничем? Оно их осмеивает. А с теми, кто не только ничего не прибавит к общественному достоянию, да еще на- путает, перепортит материальї и затруднит работу истин- ньім общественньїм деятелям? Оно их строго обвиняет. Ска- жите же: не достойньї ли осмеянья и упреков те писатели, которне своими затеями говорят: «Господа, вам не все еще известно, положим, об украинской жизни; мьі вам покажем, посредством повести, украинскую жизнь с новой сторо- | нн»,— | не только зтого не исполняют, напротив, затемня- 1 ют и то, что в ней било ясно, как день? Тут обвинять на- I добно не ту критику, которая вооружена всею строгостью истинн, а ту, которая смотрит сквозь пальцьі на подобньїе проделки, видает людей безполезньїх за приносящих поль- зу и самих их держит в убивающем дух самообольщении.

Но, может бьіть, скажут мне, что для критики не по си­лам труд — гоняться за всякою фальшью в искусстве и раз- облачать недобросовестность лнтературной работьі относи- тельно прилежного изучения изображаемой жизни разобла- чать подельность вдохновеаия и фальшивую художествен* ность образов. На зто я отвечу, что и в области научной умственной деятельностн многое множество нелепостей ОС"

264

тавляет критика без внимания, и только на тех обрушива- ется всею грозою СБМгО суда, кто видвйнулся впредь 1 обратил на себя внимание значительной массн людей, жаж- ■дущих знання. Так оно должно поступать и в области ху- дожественньїх изображений жизни. Пусть себе несут вздор люди, которнх иикто или почти никто не слушает. Может бьіть, они и сами, поумнев с течением времени, познают тщету презднаго суесловия и, позабьів свои внсокие пре- теизии, смиренно и добросовестно примутся за обнкновеи- ньій, но необходимнй труд, которьій не подвииется без дру­жних усилий множества им подобннх. Таких достаточио вразумляет уже одно равиодушие к ним читающего обще­ства. Но зти господа, которие пренебрегают трудом ка- меньщика, чтобн бить архитекторами зфемерннх зданий,— которие уверили толцу, что они что-то делают, тогда как они не прибавляют к массе сделанного другими ровно ни­чего,— зтих критика должна преследовать со всей неумо- лимостию ИСТИНЬІ.

Но здесь предстоит вопрос: следует ли критике употреб- лять всю свою разборчивость к литературе юной, т.олько что начинающейся, или же она должна ограничиваться указанием на хорошее,.предоставляя публике ША0й„заме- чать и поридать дурное?*.

Мне кажется, что нам надобно обратить внимание на особенность положення нашей украинской литературн, вместо того, чтобьі прилагать к ней правило потворства со сторони критики. Литература наша началась недавно — правда, но у нее~перед глазами литература столетняя, тес- но с нею связанная, и не далеко еще то время, когда в зтой столетней литературе, за пару удачньїх стихов, производи- ли в позти людей, глубоко прозаических. Что же из того- вишло? Прибавилось только русской критике хлопот — развенчивать несправедливо увенчанньїх, но русское слово_г русская мисль ничего не вииграли; иапротив, они запута- лись в такия сети, которьія и в наше время прорнвают не- многие. Независимо ох зтого примера, рождение нашей ли- тератури (разумеется, не в лице Котляревского и его по- следователей) совпадает с временем, когда общество от каждого творення ума человеческого начало настоятельно требовать несомненно полезного приложения его к общему ,делу жизни и когда многие задумались над вопросом:/ка- "кую именно пользу должни принести обществу ВИСОКО развитое слово и високо облагороженная мнсль?/ Мн зна­єм, кто поощрял, кто покровительствовал и кто сделал обо­йм орудием великорусскую литературу во времена ее не- разумной юности. Литература украинская родилась посре-

ди иньїх нянек; ее хранили, во времена сомнительности бьітия, инне люди; она послужила и должна служить ийьГІ целям. Она — создание не небольшого кружка, устроивще го себе изящную жизнь посреди ТОЛПЬІ, для которой ОСТа' лось только подчиняться его вкусу, его понятиям и самогі его жизни: она — голос подобной толпьі, но которая не при- знает своими образцами просвещенних людей, вращаю. щихся виє ея жизненньїх потребностей, а напрбтив, увле- кает в свою здоровую среду самих развитнх деятелєй пре- Свещения, со всею их ученостью, со всем блеском их артистической образованности. Все зти люди, при всех лич- ньіх преимуществах перед единицами своего простонародья, чувствуют и сознают умом, что сила народного духа не | их учених и зстетических кружках, а именно в з.тоі| массе, из которой каждая отдельно взятая личность почти (зез- различно незначительна, но в общности со множеством дру* гих, себе подобннх, хранит закони литературного вкуса і народного смьісла для самих развитнх и самостоятельньїх представителей нашей народности. Так как наши украин- ские позти никогдаІне виходили из большого круга в ма­ленький, никогда не творили для немногих и всегда, во вре­мя творчества, воображали вокруг- себя так сказать вече народное .(от чего происходят и временная ограниченность сфери их творчества, и самобьітная сила его); то произве­дения их должно почитать не игрушками удаленного от житейских треволнений кружка, а созданиями духа народ­ного. Народ же ничего не созидает без практического, жиз- ненного смьісла. Народ, в произведениях поззии, созна- тельно и инстинктивно ищет удовлетворения своих насущ­них потребностей. Народ может построить, с большими из- держками, храм, дорогу, мост и общественное гульбище, но никогда не затеет курьезной беседки, стоющей миллиона. Так н в жизни чисто духовной никогда его великая и стро­гая мисль не займется игрушкою, ни к чему не нужною мас­се и удовлетворяющею причудливому вкусу только немно­гих, а тем более—игрушкою, передразнивающею дело серьезное, или подражающего непримечимой у него чуже- земщине. Таким образом каждое создание литератури на­шей, как литературьі, по преимуществу и почти иоключи- тельно народной, должно служить прежде всего на пользу нашего морального существования, от которого находится в совершенной зависимости существование материальное. І В противном случае, зто будет сочинение самозванно-укра- инское и, как таковое, неизбежно подвергнется молчаливо- му осуждению громади, которая останется к нему равно- душна, и громкому осуждению критики, стоящей на сторо­

266

же чистого вкуса народного и здорового народного смислз. После зтого вопрос: «следует ли критике употреблять всю свою разборчивость в "литературе юной? разрешается сам собою. Если на беллетристику смотдеть, как на услажде* ние праздньїх досугов человека, гоняющегося только за приятними ощущениями; то коцечцо ^ьіскательная крити­ка многих смутит и остаиовит в .их ревностном сдужбици чужой забаве. Но когда писатель виступаеПїеред свежее,' развивающееся общество людей настойчиво добивающихся от писателя духовиой пищи, удовлетворяющей народному вкусу, тут критику не кстати дремать в покойньїх креслах и с просонков покрикивать: браво, бравої Он обязан во- ображать себя трибуном народним: он должен постоянно содержать в душе своей моральньїе нужди своего народа и руководствоваться его понятиями о самом себе, внработав- шимися в его бьіту, в его обьічаях, в его изустной словес­ности. Какой же снисходительности может ожидать от по- добной критики псевдо-позт, извращающий в своих произ- ведениях бит народний и противоречащий обнчаям народ­ним, расторгающий связь, которая существует и должна существовать между печатним нашим словом и словом на­родним изустним? Снисходительность в зтом случае бу- дет лукавством перед своей громадою, у которой критик служит докладчиком. Как фальшивий историк, так и фаль­шивий жрец беллетристики должни бьіть изобличенн во имя общей пользьі, во имя успехов самопознания, во имя стремленья к лучшей будущности народа. Иначе — все бу- дут у нас игрушки да игрушки, и никогда не внйдет наше общество из того легкомисленного детского возраста, в ка- ком оно бьіло во времена Котляревского. Задачею нашей украинской литературьі должно бьіть строгое соответствие ея созданий духу народному и его серьезному, жизненному, а не какому-то псевдо-народному, прихотливому, взгляду на вещи. Задачею нашей украинской критики должна бить строгая поверка литературньїх созданий зстетическим чув- ством и воспитанним в изучении своей народности умом. Лишь только мьі уклонимся от зтой задачи, лишь только пренебрежем в своей критике общие основания зстетнки, приложенной к новейшему народоизучению,— ми сделаем- ся обманщиками собственного народа и самозванними его деятелями; литература наша возсядет опять на подража- тельном парнасе, как во времена псевдоукраинских вирш киевских академистов (только уж в новой, парижской или петербургской одежде), и народ наш по-прежнему начнет искать от нас убежища в своей безграмотности, которая спасла его от духовних академий и семинарий.

267

Прибавлю еще несколько слов к общим моим замеча ниям. Так как я упомянул о серьезньїх требованиях нашего народного духа, то читатель, невникнувший хорошенько _в мой слова, может сказать мне, что я зтим самим исклю- чаю из украинской литературн злегию, шутку, и что я пред. ставляю себе народ наш суровим мудрецом, которий ище_г в жизни одной положительно определенной пользьг. Отве- чаю заблаговременно, что серьезное в созданиях фан- тазии не одно только то, что разумеется под зтим словом в философском трактате, или в обьічном ходе житейских дел. Лишь только ми признали за своим народом имя позта, то должни предполагать в нем полное разнообразие спо- собности принимать впечатления от внешнего мира и пре- творять их в собственную моральную сущность. Тот же народ, которий задумается глубоко над стихами:

Обідрана, сиротою

По-над Дніпром плаче,—

тот же самий народ увлечется и противоположньїми, по душевному строю, стихами, как увлекается детскими игра- ми, или надеждами на счастье, соединяющимися в нашей душе с любовью. Било би странно воображать его сознаю- щим, в подобном увлечении, такую мисль: «зто мне полез- но, зто ведет меня к тому-то и охраняет от тогото». Не его дело, как развивающейся инстинктивно массьі, рабо- тать в мире отвлеченних идей: зто дело его литературньїх органов. Они то, не переставай йдти в рядах своего народа, должни обтїяснять наиболее развитой его части внутренний процесе зстетических впечатленйй и влиянье их на здоро- вье и возрастание духа народного,— для того, чтоби предо- хранить всех и каждого от нарушения своей народности в І литературе. Строгое соблюдение ея во всех без различия беллетристических произведениях полезно потому, что на- І род, которого достоянием должни делаться зти произве- І дения, сознает, посредством них, своє украинское я, и сле- І довательно крепнет в своей народности, и следовательно І делается в своей массе солидарнее, и следовательно могу- І щественнее противостоит всякому разлагающему влиянию І другой народности. Вот оно, благотворное, жизненное дей- І ствие легких произведений лирики и комизма, в которих І может не бить и намека на моральную идею, и в зтом от­ношении Шевченко, в своей злегии: «Нащо мені чорні бро- І ви», такой же великий деятель, как и в своей позме: «Катери­на». И там, и здесь он заставляет сердце Украинца созна- вать себя украинским, а не каким либо сердцем, а между тем заслуги его, как автора, различни в обеих пьесах.