чванилась московская братія своєю Ростопчиною — от вам Свяченая вода; написано панночкою, та ^Т° й хорошою, тілько не скажу якою, бо воно ще молоде, Шіиве.

А переверніть пудові журнали та пошукайте, чи нема там чого-небудь такого, як С [в я ч е н а я] в [о д а] — і не тур­буйтесь, бо, їй богу, не найдете.

Щоденник (уривки за 1857 р.)

26 (июня) [...] Из всех изящних искусств мне теперь бо­лее всего нравится гравюра. И не без основания. Бьіть хорошим гравером, значит бьіть распространителем прекрас­ного и поучительного в обществе. Значит бьіть распростра­нителем света истиньї. Значит бьіть полезньш людям и угодним богу. Прекраснейшее, благороднейшее призвание гравера. Сколько изящнейших произведений, доступних только богачам, коптилось бьі в мрачних галереях без тво- его чудотворного резца? Божественное призвание гравера!

Кроме копий с мастерских произведений, я думаю со временем випустить в свет в гравюре акватинта и собствен- ное чадо — «Притчу о блудном сине», приноровленную к современньїм правам купеческого сословия. Я разделил зту поучительную притчу на двенадцать рисунков, они уже почти все сделаньї на бумаге. Но над ними еще долго и прилежію нужно работать, чтоби привести их в состояние, в котором они могут бить передали меди. Общая мисль до- вольно удачно приноровлена к грубому нашему купечеству. Но исполнение ее оказалось для меня не по силе. Нужна лов кая, меткая, верная, а главное — не карикатурная, скорее драматический сарказм, нежели насмешка. А для зтого нужно прилєжно поработать. И с людьми сведущими посо- ветоваться. Жаль, что покойник Федотов не наткнулея на зту богатую идеіо, он би из нее виработал мзящнейшую са­тиру в лицах для нашего темного полутатарского купече- ства

Мне кажется, ЧЮ ПЛД №Я РІНІ І Н нашего ереднего полу грамотного сословия _шабхоЦІз.. ізти|)а, только сатіфа умшш. благаними Такая,

«ЖеНИХ» ФеДОТОВа ИЛИ «СВОИ ЛЮДН оЛшіСТВП

кого и «Ронияор» Гоголя.НН »*« „становилось I ПОДобИО леннвому ШКОЛЬНИКУ. І Ц _ч„_жет переш а гнуть без понуканья учителя Ні хоче

347

через зту босголковую г м у*м н у. На пороки н недостатки нашого вьісшего общества не стоит обращать внимания. Во-первмх. по малочнслснностн зтого общества, а во-вто- рнх, по застарелоотн нрааственньїх недугов, а застарельге болезнн если и нзлечпваютея, то только героическимн еред- етвамн. Крогкті способ сатири тут недействнтелен. Да н нмеег ли какое-нибудь значенно наше маленькое вьісшее общество б смисле нацнональности? Кажется, никаного. А ередннй класе — зто огромная н, к несчастню, полугра- мотняя маоса, зто половина народа, зто сердце нашей на­цнональности. ему-то и необходнма теперь не суздальская лубошная притча о блудном сине, а благородная, пзящная н меткая сатира. Я ечнтал би себя счастлнвеіішпм в мире человеком. если би удалея мне так нскренно, чистосердеч- ко задуманинй мой бессознательний негодяй, мой блуд­ний син.

Свежо предание. а вернтея с трудом. Мне здесь года два тому назад говорил Н. Даннлевскнй, человек, стоящнй верн, что будто би комедня Островского «Свои людн — соч- темся» запрещена на сцене по просьбо московского купе- чества. Если зто правда, то сатира, как нельзя более, достиг­ла своей цели. По я не могу понять, что за раечет прави- тельства покровнтельствовать невежеетво и мошенничество Странная мера!

5. (июля) [...] Прихожу в ротную канцелярию, смотрю, на столе рядом с образцовимн сапогамн лежат три доволь­но плотние книги в серой подержанной обертке. Читаю за главне. II что же я прочнтал? «Езіеіука сгуїі ишпісії^о ріекпе рггег Кагоіа ЬіЬеІіа». В казармах! Зстетнка!

С Лнбельтом я немного знаком по его «Деве Ор- леанской» и по его критико н фнлософии. На первий взгляд он мне показалея мнетнком н нопрактиком в искусствах. Посмотрнм. что дале будєт. Боюсь, как би вовсе не раз-

ЗНЗКО МИТЬСЯ.

10. (нюля) {...] Лнбельт, он только пишет по-польски. а чувствует (в чем я сомневаюсь) н думает по-немецки. Или. по крайней мере, пропитан немецким идеалнзмом (бившим, не знаю как теперь?). Он смахивает иа нашого В. А. Жуков- ского в прозо. Он так же верит в безжнзненную прелесть нємецкого тощого, длннного идеала, как н покойний В. А. Жуковскин.

В 1839 году Жуковский, возвратившись Щ Гермашш с огром |пого] портфелью, начнненною произведения ми Кор- нелиуса, Гессе и других светил мюнхенекой школи жнвопн- си. иашел Брюллова произведения слишком материальньї- мн. прндавляющішн к грешной земле божоственное. в неп-

„скусство.

И обращаясь ко мне и покойному Штерн- Гпгу случнвшемуся в мастерской Брюллова, предложил йти к .йому полюбоваться и поучпться от великих учите-

• Гсрмаиии. Мьі не проминули воспользоваться сим гчастливьім случаем. И на другой же день явилися в каби- нете гермаїюфпла. Но боже! Что мьі увидели в зтой огром- ноії развернувшейся перед нами портфеля. Длинньїх без- жнзненньїх мадонн, окруженньїх готическими тощими херувимами, и прочих настоящих мучеников и мучеииков живого, ульїбающегося искусства.

10. (ішоля) (...) Возвратившнсь на огород, я по обьткнове- нию до обеда лежал под своєю любимою вербою и читал Либельта. Сегодня н Лнбельт мне показался умеренним идеалистом и более похожим на человека с телом, нежели на бесплотного немца. В одном месте он (разумеется, осто- рожно) доказивает, что воля и сила духа не может про­явиться без материн. Либельт решительно похорошел в монх глазах. Но он все-таки школяр. Он пренаивно дока­зьівает присутствие всемогущего творца вселенной во всем видимом и не вндимом нами мире. II так хлопочет об зтой старой, как свет, истине, как будто зто его собственное открьітие.

11. (нюля) [...] самодовольно успокоился под своей фа­вориткою вербою п принялся за Либельта. Он сегодня мне решительно нравнтся. Или он в самом деле хорош, нлн он мне только кажется таким потому, что мне вот уже другой день даже вовсе непривлекатсльньїе предмети кажутея прнвлекательньїмн. Блаженное состояние. Лнбельт. напри- мер, весьма справедливо замечает н вмсказьівает зту. правда, не совсем моложавую иетнну, коротко, изящно н ясно, что религия и древних н новьіх народов всогда била источннком н двигателем изящних нскусств. Зто верне. А вот зто так не совсем. Он, например, человека-творда в деле нзящньїх нскусств вообще. в гом чнеле и в живописи, ставнт вьіше натури. Потому, цескать, что природа дейст- вует в у казанних ей нензменних предедах, а человек-творец ннчем не ограннчен в своем созданнн. Так ли зто? Мне кажется, что свободний художник ндстолько же ограннчен окружающею его природою, насколько природа аграннче- на своими вечнимн, нензменними законами. А попробуй зтот свободний творец на волос огступить от вечиой краса- йицьі природи, он деллетея богоотступннком. нравегвенньщ

• родом, подобимм Корислиусу и Брунн. Я не говорю О № горротнпном подражан'ин природе. Тогда би не бьідо нскуч- ства, не било би творчества. не било бн нотннних худож-

Великий Брюллов черги одной не позволял себе провес­ти без модели, а ему, как исполненному силою творчества казалось бн з то позволительньїм. Но он, как пламенний позт и глубокий мудрец-сердцеведец, облекал СВОИ ВЬІС- пренньїе светлне фантазии в форми непорочной вечной истиньї. И потому-то его ндеальї, полине красоти и жизни, кажутся нам такими мяльїми, такими близкими, родними.'

Либельт сегодня мне решительно нравится. В продол- жение десяти лет я, кроме степи и казарми, ничего не видел и, кроме солдатской рабской речи, ничего не сльїшал. Страшная, убийственная проза. И теперь случайньїй собе- седник Либельт — самий очаровательньїй .мой собеседник.

23 (июля) (...] Для человека-материалиста, которому бог отказал в святом, радостном чувстве поииман,ия его благодати, его нетленной красоти, для такого получело- века всякая теория прекрасного ничего больше, как пустая болтовня. Для человека же, одаренного зтим божествен­ним разумом-чувством, подобная теория также пустая болтовня, и еще хуже — шарлатанство. Если бьі зти без- жнзнеиине ученне зстетики, зти хирурги прекрасного, вместо теории писали историю изящннх искусств, тут бьі- ла бн очевидная польза. Вазари переживет целне легионьї Либельтов.

БЕНЕФИС Г-ЖИ ПИУНОВОЙ,

ЯНВАРЯ 21 1858 ГОДА

Приняв в соображение нравьі нижегородских обитате- лей, в особенности обитательниц, я немало удивился, вой- дя в театр и найдя его почти полннм. «Что бьі значило з то?» — спросил я у знакомого мне огьявленного нетеат- рала. «Как что? сегодня бенефис миленькой Пиуновой. Еще девочкой поступила она на нашу сцену; миловидностью и грациозностью своєю обратила на себя внимание и, надо отдать ей справедливость, умела зто вниманье поддержать и заслужить любовь нашей, не очень щедро расточающей свои чувства, публики. Ви сами увидите сейчас, насколько зто справедливо».

И действительно, г-жа Пиунова достойно поддержала лестное мнение о себе. Независимо от юности і распола- гающей наружности, опа так мила и естественна, что, глядя на нее, забнваешь театральние подмостки. Давали в зтот вечер драму «Парижские нищие» и водевиль «Бедовая ба- буиіка*. Водевиль сам по себе хорош, но в исполнении г-жи Пиуновой и г-жи Трусовой (бабушка) зто вишла такая

яленькая игрушка, что хоть на любую столичную сцену, ^М_ак грациозна наивностью .своєю Глаша и так добродушно- комична бабушка. Бенефициантка обладает всеми задат­ками сценического искусства, а зто, вместе с молодостью _ее, конечно, подает большие надеждьі и в будущем. Но мьі не’ скроем, что самьіе успехи ее порождают и большие тре- бования. Сколько можно судить, г-жа Пиунова, с особен- ннм прнстрастием, вьібирает роли наивно-милнх девушек. Слова нет: зто лучшие ее роли; но она не должна забивать, что в них же кроется однообразие и легкость, которне мо­гут вредить ее таланту. Мьі искренно думаєм, что она мо­жет смело расширить свой репертуар; труда будет больше и вдумьіваться в роли нужно будет серьезнее; но зато та­лант развернется шире. Наше мнение подтверждает сама 1 г-жа Пиунова: в комедии Островского «Бедность не порок» она играла разбитную вдовушку и вьіполнила зту роль с і большим тактом, а тут, конечно, обнкновенньїми способ- ностями не обойдешься; особливо в 17 лет. Сюда же можно отнести и роль Татьяньї в «Москале-чаривнике»; пиеса ( зта бьіла поставлена в два дня по желанию Михаила Семе­новича Щепкина, приехавшего случайно в Нижний и сог- ласившегося участвовать в трех спектаклях, и, несмотря на поспешность постановки, а также незнание малороссийского язьїка,— г-жа Пиунова в роли Татьянн бьіла очень хороша, так что наш ветеран-артист бьіл в восторге и говорил, что он ви с кем с таким удовольствием не играл, а мнение Щепкина может служить авторитетом. В нашей милой бенефициантке он принял сердечное участие, советовал ей серьезно трудиться, і конечно, советн и напутствие вполне оцененн ею. В «Парижских ншцях» г-жа Пиунова исполни­ла роль Антуанеттьі весьма совестливо, но видно, что у ней не бьіло сочувствия к роли. Еще как-то мн заметили в од­ном месте, именно в свиданьи с дочерью банкира, когда она приходит просить работьі, неправильность в дикции и позволяем себе обратить ее внимание на зтот предмет.

Господин Владимиров внполнил роль бродяги Гастона чрезвьічайно рельефно и талантливо; в сцене, когда его бе- рут в рабочий дохМ и когда он своєму бнвшему патрону с поклоном говорит «мерзавец», он удивительно хорош.

В г. Владимирове виден весьма опнтннй артист, занимав- шийся своим искусством добросовестно. Он вовсе не одно- стороне-н, и игра его в особенности замечательна в пиесах, имеющих литературное достоинство, к какому би роду они ни прннадлежали. Тут он вполне внкззивает себя. В грими- ровке и костюмировке он просто совершенен. Вообще О г. Владимирове мало отозваться лестно,—в нем видно н

351

развитие н необикновенное понимание искусства. Почти то же можно сказать и о г-не Климовоком. Судить его нужно не по пустой роли Д’Обиньи. Кажется, целью его поступле­ння на Нижегородскую сцену бьіли испнтание себя и оконча- тельннй внбор _Утех ролей, которие более подойдут к свой- ству его таланта. Нам он в особенности понравился в пьесе «Суд людской — не божий» и в пьесах г. Островского.

Г-жа Васильєва передала очень верно тщеславную и своевольную Алиду, дочь банкира. Мимика ее замечатель- на, роль же сама по себе не может дать полного понятия

об ее игре. Лучше всего она в «Бедной невесте». Но стран- ное впечатление оставляет г-жа Васильєва: івидна какая-то законченность в ее игре, как будто она виказала все свои средства и что дальше ожидать нечего; впечатление, не говорящее в пользу будущего развития; призвать же совер­шенно установившимся талантом г. Васильєву нельзя. Очень желательно бнло бн если б г-жа Васильєва вникнула в причину такого явлення, и нам кажется, что вияснение зтого себе может принести ей большую пользу.

ЛИСТИ До Г. С. Тарновського

25.01.1843

. {...] Спасибі вам і за ласкава, слово про дітей-МО~(х ,₇ «Гайдамаків». Пустив я їх у люди, а до ції пори ще ніхто й спасибі не сказав. Може й там над ними сміються так, як тут москалі зовуть мене ентузіастом, сиріч дурнем. Бог їм звидить, .нехай я буду і мужицький поет, аби тілько п<3»е.т, то мені більше нічого і не треба. Нехай собака лає, вітер рознесєг [_м. 1 . А Т _ґл / у

До Бр. Залеського ,

10.07.1855

[...] А между прочим скажи ти мне ради всех святих, от- куда ти взял зти вялне, лишеннне малейшего аромата, «Киевские ланднши»? Бедньїе земляки мой думают, что на своем народном наречии они имеют полное право не только что писать всякую чепуху, но даже н печатать! Беднне! и больше ничего. Мне даже совестно и благодарить тебя за зту, во всех отношениях юшую, книжонку. [...]

352

До П. О. Куліша

5.12.1857

Спасибі тобі, богу милий друже мій великий, за твої дуже добрі подарунки і, особливе, спасибі тобі за «Чорну раду». Я вже її двічі прочитав, прочитаю і третій раз, і все- таки не скажу більш нічого, як спасибі. Добре, дуже добре ти зробив, що надрукував «Чорну раду» по-нашому^Е.Д прочитав і в «Руській беседі». і там вона добра. але по-на^ гаому лучче., Розумний, дуже розумний і сердечний епїлог ■ і^шовТ'тїлько ти дуже вже, аж надто дуже, підпустив мені пахучого курева; так дуже, що я трохи не вчадів.

Не знав я, що в тебе есть «Москалева криниця» і «Чер­нець» од Щепкіна, а то б я тобі послав що-небудь інше. У мене багато дечого зібралось через десять літ, та не знаю, що мені робить з моїм добром,— як його пустить в люде.

Спасибі тобі за «Наймичку». Чи не найдеш там у пан- ночки-хуторяночки в альбомі мого «Івана Гуса»? Добре було б, якби найшов, а то шкода буде, як пропаде.

Що се за дивний,- чудний чолов’яга Л. Жемчужников! Поцілуй його за мене, як побачиш. Ще ось що. Чи багато в тебе преномерантів на «Записки о Южной Руси»? Боже мій, як би мені хотілося, щоб ти зробив свої «Записки о Южной Руси» постоянннм пернодическим нзданием на шталт журнала. Нам з тобою треба б добре поговорить о сім святім ділі. Зроби ти ось що. Старий Щепкін на тім тижні хоче до мене приїхати в гості; а що, якби і ти, моло­дий, забіг за ним в Москву та вкупочці і прилетіли б до мене. Дуже б, дуже б добре ви зробили, други мой нскрен- нииі Тут би ми порадились з старим майстром і насчет твоїх «Записок» і насчет мого нікчемного добра. Прилітай, мій голубе сизий, хоч на тиждень, хоч на один день. Може, Ва- ренцов не виїхав ще з Петербурга: то от би з ним разом і приїхав. Я жду тебе, а ти стань мені за рідного брата: поцілуй свою любу жіночку за мене і за себе, та й гайда на залізний шлях [...]

До С. Т. Аксакова

16.02.1858

Ради всех святих простите мне моє грешное, но не умншленное молчание. Вьі так сердечно дружески приияли мою далеко не мастерскую «Прогулку», так сердечно, что

12 175

^ я, прочитавши ваше дорогое мне письмо, п тот же день и , час прннялся за вторую и последнюю часть моей «Прогул- кн*. И только сегодня кончил. А как кончил? Не знаю.

• ЛуЗЯте ви меня, н судите искренно и милостиво. Я дебюти-

ч ч Ірую зтой вещью в великорусском слове. Но зто не ІІЗВІШЄ-

• ⁴ Гниє. Дебютант должен бить проннкнут своей ролью, а иначе

• \ Іон шарлатан. Я ^ шарлатан, ялченик. жаждущий дружес- ї_ч'кого, нскреннего суда іі совета., Первая часть «Прогулюй

\.\ мне показалась растяпутОю, вялою. Не знаю, какою пока- V.. жется вторая. Я еще не читал ее, как прочитаю, так п пошлю вам. Нужно работать, работать много, вннмательно и, даст Ч» бог, все пойдет хорошо. Трудно мне одолеть великоросснй-

• екай язик, а одолеть его неоїїЗГодіГмТГ Он у меня теперь, как краски на палнтре, которие я мешаю без всяко"! системи. Мне необходнм теперь труд, необходнма упорная, тяжелая работа, чтоби хоть что-ннбудь успеть сделать. Я десять лет потерял напрасно, нужно возвратнть потерянное, а нначе будєт перед богом грешно и перед добрими людьми стид­но. Я сознаю и сердцем чувствую потребность работьі, но в зтом узком Нижнем я не могу на один день спрятаться от невинних монх друзей. Собнраюся вьіехать в Никольское к моєму великому другу Михайлу Семеновичу. Дожидаю только товариша из Петербурга. Не знаю, получил лн Ми­хайло Семенович мой «Неофнтьі» от Кулнша. Мне бьі силь­но хотелося, чтоби он прочнтал вам зто іюворожденное хох; лацкое дитяЛІа днях послал я ему три, или лучше сказать, -‘бдно в трех лицах, тоже новорожденное чадо. Попросите его, пускай прочтет.

Кончили ли ви печатать вашу книгу? Если кончили, то ради самого Аполлона и его прекрасних бессмертннх сестер пришлите мне екземпляр. Я теперь читаю так, что попало, здесь даже порядочно читать невозможно. Старими, разби- тими журналами пробавляюсь, и за то спасибо добрим людям (...)

До М. О. Максимовича

22.ХІ.185*

Спасибі вам, мій щирий, мій єдиний земляче, за ваш шаиобний лист, котрий я читаю, дивуюсь і не надивуюсь', чого б то мені, скажіть, будьте ласкаві, з своїми віршами плисти по суші, яко по морю під тим парусом! Хіба я Олег, нехай бог криє, або що? «Парус» у своєму універсалі пере­лічив всю славянську братію, а про нас і не згадав, спаси­бі йому. Ми вже, бач, дуже близькі родичі. Як наш батько горів, то їх батько руки грів. Не доводиться мені давать

354

під парус свої вірші і того ради, що парус сей надуває зас­тупник того вельможного князя, любителя березової каші. Може, воно так і треба московській натурі. Та нам-то се дуже не вподобалося.

Отак-то! Не здивуйте, добродію, що не вволив я вашої волі, діло се не жарти; самі маєте розум.

Книжник Кожанчиков заходився був печатать мою поезію, гак шеф жандармов запретнв. Возмутительна, каже. Отаке-то лихо. [...]

Яків Кухаренко ЛИСТ ДО Т. Г. ШЕВЧЕНКА

7.8.1857

[...) Визволяйся, друже, та приїзди на нашу козацьку Україну...

[...] Не кидайся діла, сіреч, не оставляй писати, баа*. сам здоров: погасило кляте лихо огнище твого талану, але добрий вітерок повіяв, позносив золу, найшов іскорку, що не погасла, та й почав роздувати огонь, отже і гляди, як покотить пожаром. Поплюй в кілочки та сщрй кобзу сміло і далі грай, як грав єси. |...]

Опанас Марковнч ЛИСТ ДО Т. Г. ШЕВЧЕНКА

(1858)

Великоноважпнй і дуже добрий пане, батьку наш 1а- рас Григорович. Закохались Ви в простому та щирому пи­санню дружини моєї, та вже таку іій ласку показуєте, що не треба й батька рідного. Да хто ного іі знає -- який лучче цікавіш подарок — дару: чи золотий наручник — гро­мадську за приводом Вашим даровизну, велика честь, немає більшої!— чи Ваш пласішй и а», Д ШОАШЛІ це треба кращого,— коли б, бог дав, справдився! А що вже я, то луччого не бачив, не чув - і не хочу!

Ми будемо слати Вовчкові (свого ймення вона не хоче) повістки пану Данилу Каменецькому, яко вже й почали «Л и х о м», а на тім тижневі, як бог благословить, пошлемо «II а н п о ч к у» або іі дві «Г1 а н и о ч к и». Думка, через

увесь октябрь і ноябрь, коли будем жнві, пересилать Вам Вовчкові оповідання; а в декабрі самп [м] приїхать до Вас, щоб розгледіть Вас віч-на-віч, подякувать за зробле­не і порадиться за себе надалі.

За'гроші Ви радите впрям, як рідний батько. Нехай Вас бог на довгий вік поздоровить і пощастить! Ми Вам поли­няємо нами побідкаться на столиці: чому хотя і за що хо­тя спродувать, і видавать новеньке й старе. А Каменець- кого, сього щирого чоловіка і нашого давнього приятеля, покладаємо Вам певним у всьому підпомошником. Через нього вже я прохав Вас переглядіть роботи Вовчкові і до кращого пуття доводить. Прошу оце й самих Вас об тому ж; один розум, каже, добре, а два лучче.

«Козачки», «Панської волі» і «Одарки» «Р [усскнй] В[естннк]» не надрукував переводу; такая критика одбива Вовчка зовсім од переводів; шкода праці кривавої і часу дорогого. Хіба вже тоді, як побачимось, усовітуєте, що певне по часті переводів. А тим часом, чи не пропустив би фон-Крузе Кулішеве видання (гріх сказа­ти дуже добреє) «Оповідані й» другим виданням і русь­кий їх перевод — із тими трьома, що не пустив у «Руський Вісник». Може б таки дві книжечки хутче збили копійку для нас — щоб нам змогтись з Немирова поволоктись на різдвяні святки,— хто жив, дожде. Для Вовчка б добре світа і людей побачить, дуже б добре! Прикладаю тут же на Ваші очі, що «Рус[ький] Вісник» винен нам за 4 листи печатних: об ціні він питався, а ми дали на його долю,— да й замовк. Да Оболонський винен за «Н а д е ж у», одісланую йому вже тижнів коли б не три буде, то ж з по­кладанням плати на його волю. Да Каменецький хваливсь, що крім 100 екземплярів] і 100 карб[ованців] перше нам засланих, ще зіб'ється карб [ованців] з 100 на нашу долю (65 карб., дані Кулішем іще до друку).

Щирозичливий Вам Опанас Маркевич.

Коли вдасться виданнє уповні переводних повісток, та й иастоящих — малоросійських — друге видання, то чи не назвать би «Панської волі» — «Горпнною», а «Знай, ля­ше»—«Отцем Андрієм», з спразненням останніх строчок двох. Будьте ласкаві, одп псуйте кожен раз, як одбе­рете кожну повістку, або намовляйте Камеиецького одпи- сувать.

356