Есть еще народньїе песни и пословицьі, довольно заме- чательньїе и прекрасний отрьівок из позмьі Шевченко: «Гай- Щ дамаки». Воображаю, что зто будет за позма!.. Степь, мо- Я гили, Днепр, леса, козачество!.. Ляхи!., о, братику, пиши швидше свого «Гайдамака», пиши та дай і мені і послухать козацької розмови!

От лица земляков остается поблагодарить г. Гребенку за его доброе желание хоть сколько-нибудь оживлять ма- лороссийскую литературу; благодарить тем более, что он приобрел уже известность как русский писатель, не боится суда журналов и пишет все-таки и по-малороссийски. Спа­сибі і тобі, Гребінко, а ну лишень,—приймайсь. Ластівки рже скоро отлетят — поймай ще якого с н і г и р я або ч и- ж и к а — о ми назносили і симня, і маку, і гречки, і чого душа забажа.

Михайло Максимович

ПЕРЕДМОВА ДО ЗБІРКИ «МАЛОРОССИЙСКИЕ ПЕСНИ»

Наступило, кажется, то время, когда познают истинную цену народности; начинает уже сбнваться желание —да создастся поззия истинно русская! Лучшие наши позти уже не в основу и образец своих творений поставляют произ­ведения иноплеменнне, но только средством к полнейшему развитию самобитной поззии, которая зачалась на роди- мой почве, долго била заглушаема пересадками иностран- ннми и только изредка сквозь них пробивалась.

В сем отношении большое внимание заслуживают па­мятники, в коих полнее виражалась би народность: зто суть песни — где звучит душа, движимая чувством, и сказки — где отсвечивается фантазия народная. В них часто видим баснословия, поверья, обьічаи, нрави и нередко собития действительньїе, кой в других памятниках не сохранились: «сказка — сладка, а песня — бнль», говорит пословица. В сем смисле весьма значительни, а потому достойни вни- мания и уважения били би разискания следов народной мифологии, обрядов, собрание песен, пословиц и т. д. Осо- бенно язик совершенствуется исследованиями остатков от прошедшего, в коих он ближе к своєму корню, следователь- но чище в составе и крепче в снле. Зто можно отнести в особенности к песням славянским, кой видимо отличаются своим изяществом. Сие изящество их может послужить яс­

ні

ним доказательством, что поззия есть врождениое качест- во духа человеческого, что истииігая поззия может бьіть его собственньїм произведением *.

С таким образом мислей я обратил внимание на сни предмети в Малороссни и на первьій раз издаю вьібор пе­сен сей страньї, полагая, что они будут любопьітньї и даже во многих отношениях полезіш для нашей словесности — будучи совершенно уверен, что они имеют несомненное до- стоинство и между песнямн племен славянских занимают одно из первьіх мест.

...Скоропостнжное соединение трех первоначальних об- разов жизни — некогда наезднической, буйной, беззабот- ной, с ленивьім однообразием и скудостню жизни пасту- шеской и оседлостню земледельческой — вот что состави- ло потом особенность малороссиян, заметную еще н донине, по причине малолюдскости. Из сего очерка может сде- латься несколько понятньш и содержание и характер их песен.

Во-первьіх, представляются песни, содержанием своим нмеющие смерть козаков, огьезд нх на чужбину, тоску по родине, иль схватки боевьіе, а потом воспомннанне об них. Здесь всегда почти находите тоску матери о сине или се* стрьі о брате; любовь отцовскую едва лн где встретите. Находите также песни о гайдамаках, столь же удальїе, как и самьій предмет. Особенно замсчательньї думи** — герои- ческие песнопения о б млинах, относящихся прсимуіцествен* но ко временам гетманства — до Скоропадского. Их и пьіне еще поют слепци-бандуристи, конх можно назвать мало- российскими рапсодами.

Восемь такових дум нздал князь Цертслсв под назва- ннем «Опит собрания старинних малоросснііских песней». Каждая дума посвящалась какому-ннбудь историческому случаю либо лицу—в особенности Хмельницкому или Па­лею, Мазепе и другим.

Сказання о частних домаиіннх собитнях у козаков со- ставляют переход от дум к повествованням вимишленньїм илн балладам, какови, напрнмер, песнь о Твардовском, песнь о построенин Києва, кой поют также старики-банду*

• В статье г. Бродзинского «О народних песнях слапян» (переве- ден нон в «Вестнике Европьі» 1826 года № 13) много сказано вссьма хорошего о сем предмете; он говорит: «Славяне остаются ньіне народом единственнцм, которого вкус, обьічан и песни напомннают нам карти­ну Грецни древней» (стр. 47).

• Малороссийские думи известнее сербских песней. В них гораздо более сладкой меланхолии; в песнях же воєнних более сили н картин пиитических.— Бродзинский, см. «Вестник Европи», 1826, № 13, с. 52.

112

■НнВІі ■

.

ристьі. Желательно, что би кто-нибудь нз земляков моич, в Полтавской губернии или близ Києва живущих, после-” шил сохранить для словссиости сии памятники.

Песни жснские, во-первцх, суть вьіражение тоски по родине, от которой били отлучаеми девьі обманами коза­ков; иекоторьіе, как бьі повествовательнне (каковьі: о Ле- меривне, о Бондаривне), показмвают притеснения и неис- товства, какие терпела действительно Малороссия от Ка- ньовскнх и других панов. Песни любовньїе принадлежали, кажется, сперва собственно женскому полу, вместе с са­мим чувством. Они исполненьї пьілкой страсти. Изменьї ча- стьі: они лнбо бьіли сносими с безнадежньїм отчаянием, ли- бо отмщаемьі бьіли чарами, что следовательно встречает- ся нередко; вера в чарованья осталась и помине у женщин. Песни мужчин, где видна нежность чувства любви, принад- лежат, кажется, к последующему времени.

К песням женским можно отнести песни праздничньїе и обрядиьіе, кой носят на себе иногда печать древней сла- вянской мифологни; но вообще, показнвая приверженность к удовольствиям земледельческой и семейственной жизни. представляют собой образцьі весьма нзящной, естествен- ной идиллин (таковьі веснянки, троицкие, свадебние, на обжинки н другне песни — смотри книга четвертая). В сем отношении едва ли какая страна может назваться столь песенною, как Малороссия: там каждое время года, каж- дое занятие, к сельскому биту и жизни семейственной отно- сящееся, сопровождаются особенними песнямн. Сюда же можно причислить н песни заклинательние*, подобнне скандинавским.

Наконец должно сказать, что у них находится очень много песен веселих н карикатурних, иногда весьма забав­них, но наиболее таких, при конце коих всегда покраснеег стидливость и которие большею частью составляют нзуст- ную собственность народа, а не принадлежность поззии. Веселость у них не такова, как в песнях Кроковяков,— она превращается лнбо в грубое, лнбо в непрнстойное. Их во- ображение, от досуга или с горя разгулявшееся, не знает себе мери. Син песни, по веселому, резвому напеву а мер- ному складу, наиболее суть плясовие и употребляются не столько по словам своим. сколько по музнке, часто весьма хорошей, какови, напрнмер, известньїе: «Метелиця», «Гор­лиця», «І шумить, і гуде». Есть русская пословица: «слова

* Образци таковьіх мне показьівал покойньій Зорнан Ходаковскин. после которого остался знатний запас для издания малороссийских пе­сен.

113

из песни не викидать», посему я и не помещал их, и для образца предложнл несколько: «Била жінка мужика», «Чи я в мужа не жона». Дблжно сказать однако ж правду, что многие из них весьма остроумньї и забавньї, таковьі, напри- мер, «Мужик каже ячмінь, жінка каже гречка»..

Что касается до характера песен малороссийских, то сен вопрос отношу только к тем, в коих видно главное стремление поззии народной. Я их сравннвать могу в осо- белности только с русскими, ибо песни прочих племен сла- вянскнх мне не столько известньї.

...Существенное нх различие, по моєму мнению, состоит в следующем. В русских песнях вьіражается дух, покорньїй своей судьбе и готово повинующийся ее велениям. Русский не привик брать деятельного участия в переворотах жиз­ни, потому он сдружнлся с природою и любит живописать ее, часто прикрашивая, ибо здесь только может свободно излиться его душа. Он не ищет виразить в песне обстоя- тельства жизни действнтельной, но напротив, желает как би отделиться от всего существующего и, закрив ухо ру­кою, хочет, кажется, потеряться в звуке. Посему русские песни отличаются глубокою унилостью, отчаянним забве- нием. каким-то раздольем и плавною протяженностью. В малороссийских меньше такой роскоши и протяженнос- ти; они, будучи виражением борьби, духа с судьбою, от­личаются поривами страсти, сжатою твердостию и силою чувства, а равно и естественностию вираження. В них ви­дим не забивчивость и не унилость, но более досаду и тос­ку; в них больше действия. Сие-то действие отпечаталось и в последующих песнях драматическою формою, и князь Цертелев справедливо замечает *, что в русских превосход- нее описательная поззия, что в них встречаем рассказ со- чинителя, между тем, как в песнях малороссийских находим драматическое изложение предмета. Сила их много зависит от лаконизма самого их язика.

Тоска, которая составляет важнейшее свойство мало- российскнх песней, не прикривает их, но проницает. Она отзивается во всех песнях; даже ирония, к коей весьма склонни малороссияне, часто смешивается с оною, из чего происходит совсем особенний, отлично хороший род песен. Образци такових злегико-ироннческих песен помещени в третьей книге моего собрания, например, «Летить орел по­над морем», «Ой козаче, козаче! молодий бурлаче!», «Да оре Семен, оре» и проч.

Песни нежние отличаются неподражаемим простоду-

* «Вестннк Европьі», 1827, № 12, с. 276.

114