§ 3. ≪Смысл≫ слова и его ≪внешняя оболочка≫

Слова, как наиболее полноценные языковые ≪единицы смысла≫,

в результате общественного применения языка как важнейшего

средства общения с объективной необходимостью оказываются

связанными с определенными ≪единицами внешней оболочки≫:

материальная языковая оболочка постольку и является языковой

оболочкой, поскольку она наполнена смысловым содержанием,

без которого она уже не представляет собой явления языка. Поэтому

наиболее естественным было бы такое положение, при котором каж-

дой ≪единице языкового смысла≫ соответствовала бы отдельная и

строго закрепленная за ней ≪единица внешней оболочки≫. Однако

это положение, которое, отвлеченно рассуждая, и могло бы казаться

желательным и ≪удобным≫, на самом деле не существует. ≪Ни один

язык не был бы в состоянии выражать каждую конкретную идею

юа

самостоятельным словом или корневым элементом. Конкретность

опыта беспредельна, ресурсы же самого богатого языка строго огра-

ничены≫ в. Поэтому нормально ≪единицы внешней оболочки≫ ока-

зываются как бы ≪растяжимыми≫, легко вмещающими соединение

с новыми.разновидностями и оттенками ≪языкового смысла≫; таким

образом, язык оказывается в состоянии ≪разносить бесчисленное

множество значений по тем или иным рубрикам основных понятий,

используя иные конкретные или полуконкретные идеи в качестве

посредствующих функциональных связей≫ 7. Отсюда обычное со-

существование в границах одного слова весьма разнообразных

лексико-семантических вариантов, не разрушающих его тож-

дества.

От только что описанного положения, представляющего общее

правило, общий закон функционирования и развития языковых

единиц принципиально, по существу отличаются те случаи, когда

некоторая ≪единица внешней оболочки≫ оказывается как бы ≪уд-

военной≫ (а в некоторых случаях и утроенной и учетверенной) тем,

что она связывается с ≪единицами смысла≫, внутренне настолько

различными, что связь их, каждого в отдельности, с одной и той же

единицей внешней оболочки выступает уже как возникшая в резуль-

тате какого-то особого стечения обстоятельств. Такие случаи высту-

пают уже как внутренне не связанные с общими закономерностями

существования и развития языка, почему они и производят впечат-

ление более или менее случайных вкраплений в его общую систему 8

V

Поскольку нормой, общим правилом функционирования языковых

единиц является закрепленность единиц внешней оболочки за

определенными единицами смысла (при допустимом варьировании

той и другой, но без утраты внутренней связи между вариантами),

факт объединения одной и той же единицей внешней оболочки

настолько различных единиц смысла, что они никак не могут быть

восприняты как лексико-семантические варианты одного слова,

всегда требует детального и конкретного исследования. Иными

словами (и это вытекает из положений, развитых в первой части

настоящей работы), констатировать ≪расщепление≫ данного фоне-

тического и орфографического комплекса, необъединимость данных

семантических различий в одном слове можно только исходя из

особенностей семантической структуры именно данного языка, а не

на основе отвлеченного рассуждения о значении вообще.

Из сказанного следует, что омонимия является нарушением

≪закона знака≫ 9. Распространенность омонимии свидетельствует

о том, что язык представляет собой особую и специфическую систе-

му, со своими собственными закономерностями, не подводимыми

под общие закономерности других семиологических систем. Это

не ≪конвенциональная≫, не ≪изобретенная≫ система знаков, подоб-

ная коду, а система, исторически возникшая, живущая и развиваю-

щаяся по своим собственным правилам и законам.

Тем не менее, как уже было сказано, и в языке основным прин-

ципом является естественная ассоциация данного звучания с дан-

109

ным значением. Но отсюда не следует вывод, что омонимия представ-

ляет собой вообще ≪патологию≫, требующую ≪терапии≫ 10. Кроме

того, к явлениям омонимии надо подходить дифференцированно.

Известно, что в одних языках омонимия возникает преимущественно

в результате чисто фонетических процессов, как, например, во фран-

цузском языке, где в результате фонетических изменений образова-

лись однофонемные омонимы типа eau —аи, est —et и т. п. В дру-

гих —наиболее продуктивным источником омонимии оказываются

закономерные морфологические процессы, создающие целую си-

стему омонимических морфологических рядов с вполне закономер-

ными структурными особенностями. Именно последний тип омони-

мии является типичным для русского, как и для других славянских

языков.

Выше уже было сказано, что при семантическом анализе слова

вообще, а при разграничении полисемии и омонимии в особенности,

очень важную роль играет семантическая система данного языка п .

Однако семантическая система языка не может мыслиться как

нечто самодовлеющее, т. е. вне соотношения ее элементов и ее

самой в целом с действительностью. Следует помнить, что никакие

языковые значения не могли бы возникнуть (так же как не могли бы

возникнуть и сами мысли), если бы не существовало основного

определяющего момента, являющегося источником отражения в соз-

нании, если бы не было действительности. Язык, предоставляя

в распоряжение пользующегося им те или иные возможности диффе-

ренциации мысли, ничего не прибавляет к данной действительности,

никак ее не организует и не модифицирует, но лишь направляет

внимание на то или другое в ней самой.

При этом еще раз следует подчеркнуть, что семантика языковых

единиц, так или иначе участвующая в образовании определенной

мысли на основе познания действительности, сама не есть какой-

либо природный ингредиент языка, обладающий той или иной спе-

цификой в силу особого ≪свойства ума≫ или ≪языкового духа≫, но

представляет собой не что иное, как закрепленные, зарегистриро-

ванные в конкретном языке результаты познания действительности,

достигнутые в предшествующей истории данного общества и так

или иначе используемые, приспособляемые и развиваемые живущими

поколениями. Поэтому определенное, специфическое для каждого

языка ≪распределение≫ слов по фактам действительности нельзя

идеалистически представлять себе как набрасывание на действитель-

ность некоторой словесной ≪сетки≫, самостоятельно сплетенной ≪язы-

ковым духом≫ по собственному образу и подобию и определяющей

≪языковую картину мира≫, якобы создаваемую тем или иным язы-

ком, о чем подробно было сказано в первой части работы. Человек

имеет дело не с создаваемой языком ≪картиной мира≫, а с отраже-

нием в сознании самой действительности; он идет от живого созер-

цания к абстрактному мышлению и от него —к практике 12. Но

так как мышление базируется на языке, то язык принимает извест-

ное участие в образовании мыслей, так или иначе оформляя их.

ПО

Однако при этом он привносит в них не что-то специфически свое,

а лишь то, что отложилось в нем в результате отражения действи-

тельности в сознании.