§4 Прагматицизм или абсолютный идеализм Гегеля

436. Позвольте мне добавить к этому еще несколько слов. Если кто-то вообще желает знать, в чем состоит теория

прагматицизма, то он должен понимать, что ни одной другой ее части не придает прагматицист большего

значения, чем той, где его учение выявляет совершенную непригодность действия и воли или даже решения и

действительной цели в качестве материалов для построения условной цели или понятия условной цели. Если бы

задуманная статья, касающаяся принципа непрерывности и синтезирующая идеи других статей из ранних томов

"Мониста", когда-либо была написана, то в ней было бы ясно показано, как и с какою твердой

последовательностью, эта теория опирается на признание того факта, что непрерывность - это неотъемлемый

элемент реальности, что непрерывность есть просто то, чем становится общность в логике относительных и

потому, так же, как и общность, и даже более нее, она оказывается делом мысли, и в сущности - мыслью. Но

даже и в усеченном ее виде проницательный читатель мог обнаружить, что теория этих космологических статей

делает реальность в своем составе чем-то более сложным, чем то, что могли бы предоставить чувство и действие,

поскольку [в этих статьях] изначальный хаос, где присутствуют оба этих элемента, наглядно показан как чистое

ничто. К этой теории мы обратились сейчас потому, что таким образом можно хорошо осветить позицию, которой

придерживается и которой должен придерживаться прагматицист, неважно будет ли данная космологическая

теория окончательно подтверждена или опровергнута, а именно, что третья категория - категория мысли,

представления, триадического отношения, опосредования, подлинной третичности, третичности как таковой -

является существенным компонентом реальности, и однако, сама не составляет реальности, поскольку эта

категория (которая в космологии появляется в качестве элемента привычки) не может иметь конкретного бытия

без действия в качестве того отдельного объекта,

320

которым она могла бы управлять, точно так же, как действие не существует без непосредственного бытия

чувства, на которое оно воздействовало бы. Истина состоит в том, что прагматицизм тесно связан с гегельянским

абсолютным идеализмом, от которого он, однако, отделен своим решительным отрицанием того, что третьей

категории (которую Гегель принижает до

уровня простого мышления) достаточно для создания

мира или даже что она хоть сколько ни будь самодостаточна. Если бы вместо того, чтобы взирать на

две первые стадии с презрительной усмешкой, Гегель держал бы их как независимые и различные элементы

триадической Реальности, прагматицисты с уважением смотрели бы на него как на великого борца за их дело

(конечно, внешние атрибуты его учения важны лишь в

некоторых случаях). Ибо прагматицизм относится в существе своем к триадическому классу философских

учений и является таковым гораздо более, чем гегельянство. (И на самом деле, по крайней мере в одном из

отрывков, Гегель говорит о триадической форме

своего изложения только как о простом стиле одежды).

Милфорд, Па., Сентябрь, 1904.

437. Postcript. В последние пять месяцев я встречался с

несколькими возражениями против вышеприведенных мнений, но не имея возможности получить текст этих

возражений, я не считаю себя обязанным пытаться на них отвечать. Если бы джентльмены, нападающие либо на

прагматизм в целом, либо на ту его форму, которой

придерживаюсь я, прислали мне копию ими написанного, то хотя они, без всякого сомнения, нашли бы себе более

достойных читателей, они не нашли бы никого, кто исследовал бы их доказательства с более благодарной жаждой

истины, еще ими не понятой, а

также никого, кто бы выше оценил их любезность.

Примечания

Впервые опубликовано в журнале "Монист", vol. 15, рр. 161-181 (1905

321

тихизм

АРХИТЕКТУРА ТЕОРИЙ

51. Философская архитектоника

7. Из пятидесяти или ста систем философии, выдвигавшихся в разное время в мировой истории, большинство

явилось не столько результатом исторической эволюции, сколько удачными мыслями, случайно пришедшими в

голову их авторам. Та идея, которую находили интересной или плодотворной, принималась, развивалась и

вменялась для объяснения различных феноменов. Англичане особенно подвержены такому способу

философствования; Гоббс, Хартли, Беркли, Джеймс, Милль тому свидетельства. Этот труд ни в коем случае не был

бесполезным; он показывает нам, какова истинная природа и ценность развиваемых идей и таким образом

снабжает надежным материалом философию. Подобно тому, как если бы кто-то, одержимый тем убеждением, что

бумага - хороший материал для постройки, приступил к работам по строительству дома из папье-маше с крышей

из кровельной бумаги, фундаментом из клееного картона, окон из бумаги, пропитанной парафином, с ванными

кранами, замками и т.д. и все из разных сортов бумаги, и его эксперимент, возможно, был бы хорошим уроком

строителям, но без всякого сомнения, итогом имел бы отвратительный дом - точно так же и эти моноидейные

философы чрезвычайно поучительны и интересны, но все же довольно безосновательны.

8. Остальные системы философии были по характеру своему реформистскими, лишь иногда поднимаясь до

радикальных революций, вызванных теми сложностями, с которыми оказались не в состоянии справиться модные

ранее системы; наверняка именно это было основным мотивом для создания любой новой теории. Все это

322

подобно частичной перестройке дома. Допущенными при ней ошибками обычно является, во-первых, то, что

ремонт обветшавших частей не был достаточно тщательным и продуманным, а во-вторых, то, что не было

предпринято достаточно усилий по приведению сделанных изменений в глубинную гармонию с действительно

добротными и неиспорченными частями

старой постройки.

Когда человек собирается строить дом, сколько глубоких размышлений потребуется от него, прежде чем он

сможет

без опаски вскопать почву! С каким усердием должен он обдумать в точности те нужды, которые придется

удовлетворить! Сколь скурпулезное исследование провести, дабы выяснить, каковы самые доступные и

подходящие материалы, установить тот тип конструкции,

к которому эти материалы лучше всего подходят, и ответить на сотню подобных вопросов! И теперь, не

слишком далеко заходя со своей метафорой, мы, я думаю, без опаски можем сказать, что исследования,

предшествующие построению великой теории, должны

быть по меньшей мере столь же тщательными и

глубокими, сколь и те, что предшествуют построению жилого дома.

9. Что системы должны строится архитектонически, проповедовалось еще со времен Канта, но не думаю, что

значение и важность данной максимы были осознаны во всей их полноте. Человеку, желающему составить себе

мнение относительно общих фундаментальных проблем,

я советую предпринять сначала исследование всего человеческого знания и отметить во всякой области науки ее

самые ценные идеи, пронаблюдать, в каком именно отношении каждая из них оказалась успешной, а где потерпела

неудачу, с тем, чтобы в свете достигнутого

подробного ознакомления с нужными для философской

теории материалами, с природой и возможностями каждого из них, он смог приступить к исследованию

того, в чем же состоит главная проблема философии и каков путь ее правильного разрешения. Не надо понимать

так, будто я пытаюсь определить в полной мере то, что должны охватить собой эти подготовительные

323

исследования; напротив, я намеренно замалчиваю множество моментов, чтобы подчеркнуть значение

единственной главной рекомендации, а именно: проделать систематическое исследование тех концепций, из

которых может быть построена философская теория, для того, чтобы выяснить, какое место каждая из концепций

сможет в такой теории подобающим образом занять и как в ней применяться.

Соответствующее рассмотрение этого момента заняло бы целый том, но я попытаюсь проиллюстрировать

значение того, что говорю, взглянув на несколько наук и указав в них те из концепций, которые подходят для

философии. В том, что касается результатов, к которым привели меня начатые таким образом длительные

исследования, я лишь намекну на их сущность. 10. Мы можем начать с динамики - области, возможно,

наибольших завоеваний науки наших дней: я имею в виду закон сохранения энергии. Но давайте возвратимся к

первому шагу, сделанному современной научной мыслью, - а шаг был великим - к открытию динамики

Галилеем. Исследуя работы Галилея, современный физик с удивлением в них обнаруживает, как мало эксперимент

был причастен к установлению оснований механики. Галилей апеллирует главным образом к здравому смыслу и к

il lume naturale. Он заранее уже предполагает, что истинную теорию найдут простой и естественной. Мы увидим,

что именно так и должно быть в динамике. Например, тело, предоставленное своей собственной инерции,

движется по прямой линии, и прямая линия кажется нам простейшей из кривых. Однако сама по себе ни одна из

кривых не проще другой. Система прямых линий имеет пересечения, точно совпадающие с пересечениями

сходных парабол, расположенных тем же образом [что и прямые] или с пересечениями в любой другой из

бесконечного числа систем кривых. Но прямая линия кажется нам простой, поскольку, как говорит Евклид, она

пролегает между двумя экстремумами; то есть потому, что если смотреть в направлении конца, она кажется

точкой. Это, в свою очередь, происходит потому,

324

что по прямым линиям движется свет. И, наконец, свет движется по прямым линиям из-за той роли, которую

прямая линия играет в законах динамики. Таким образом, именно потому, что наш разум сформирован под

воздействием феномена, управляемого законом механики, определенные концепции, привходящие в этот закон,

внушаются и поселяются в нашем разуме, так что мы с готовностью догадываемся, каковы же эти законы. Без

подобного естественного внушения, если бы мы были вынуждены искать вслепую какой-то закон, подходящий к

феномену, наш шанс найти его был бы один на бесконечность. Чем дальше исследования физики отходят от

феноменов, непосредственно влиявших на рост разума, тем меньше можем мы ожидать от законов, который

управляют ими, что они будут "простыми", то есть состоящими из немногих понятий, естественных для нашего

разума.

11. Исследования Галилея, которые развили Гюйгенс и другие ученые привели к тем современным концепциям

Силы и Закона, которые революционизировали весь интеллектуальный мир. Громадное внимание, уделявшееся

механике в XVII-ом веке, скоро придало столь большое значение этим концепциям, что породило

механистическую философию, или учение о том, что все феномены физического универсума должны объясняться

на основе механистических принципов. Великое открытие Ньютона дало новый толчок этой тенденции. Старое

понятие о том, что тепло состоит в возбуждении частиц, было применено для объяснения основных свойств газов.

Первое предположение, сделанное в этом направлении, заключалось в том, что давление газов объясняется

ударами частиц о стенки содержащего их сосуда, что объясняло и закон Бойля о сжимаемости воздуха. Затем было

показано, что химический закон Авогадро, диффузия и трение газов, а также действия радиометра Крука были

следствиями одной и той же кинетической теории; но вот другой феномен, такой, как отношение определенного

уровня тепла при постоянном объеме к уровню тепла при постоянном давлении, требует дополнительных гипотез,

которые мы вряд ли

325

имеем основания считать простыми, и мы теряем почву под ногами. Это же касается и света. Что свет состоит из

колебаний, было почти доказано феноменом дифракции, а феномен поляризации показал, что линия отклонения

частиц перпендикулярна линии их передачи через среду, но вот феномен дисперсии и т.д. требует добавочных

гипотез, которые могут быть гораздо более сложными. Так что дальнейший прогресс в молекулярной теории

кажется довольно сомнительным. Если гипотезы должны будут браться на пробу случайно или просто потому, что

они подойдут к определенному феномену, то физикам и математикам всего мира потребуется в среднем

полстолетия для того, чтобы проверить каждую из них, а поскольку число возможных теорий способно вырасти до

триллионов и лишь одна из них окажется истинной, то весьма маловероятно, что в настоящее время мы сможем

внести сколько-нибудь существенный вклад в этот предмет. Когда же мы переходим к атомам, презумпция в

пользу простого закона кажется очень непрочной. Есть серьезные основания сомневаться, подходят ли

фундаментальные законы механики для отдельных атомов, ведь представляется весьма вероятным, что они

способны двигаться более чем в трех плоскостях.

12. Чтобы узнать намного больше о молекулах и атомах, мы должны обследовать всю естественную историю

законов природы, которая может выполнять теперь ту функцию, какую раньше презумпция в пользу простых

законов выполняла для динамики, указав нам, каких законов мы можем тут ожидать, и отвечая на такие вопросы,

как: стоит ли тратить нам время на проверку того предположения, что атомы притягивают друг друга с силой,

обратно пропорциональной седьмой степени расстояний между ними, или нет? Предполагать, что универсальные

законы природы могут быть поняты разумом и однако же не иметь никакого обоснования своим особенным

формам, оставаясь необъяснимыми и иррациональными, - позиция вряд ли оправданная. Единообразия это и есть

те самые факты, которые

326

необходимо объяснять. Что подброшенная монетка упадет либо орлом, либо решкой, не требует себе никакого

отдельного объяснения, но если она выпадает орлом постоянно, - мы хотим знать, каким образом был получен

этот результат. Закон это par exellence вещь, требующая объяснений.