§2. Замечания по поводу предыдущего

560 Прежде чем я, находясь под огромным впечатлением от чтения Критики чистого разума Канта, достиг зрело-

108

сти, мой отец, знаменитый математик, указал мне на пробелы в размышлениях Канта, которые я, вероятно, иначе

бы не обнаружил. От Канта я перешел к захватывающим занятиям Локком, Беркли, Юмом, Органоном и

Метафизикой Аристотеля и психологическим трактатам, а несколько позже получил огромную пользу от

проникновенного и внимательного чтения средневековых мыслителей - Блаженного Августина, Абеляра, Иоанна

Солсбе-рийского с соответствующими отрывками из Св. Фомы Аквинского и особенно из Иоанна Дунса Скота

(Дунсом тогда назвалось небольшое местечко в Восточной Лотиа-нии) и Уильяма Оккама. В той мере, в какой

современный ученый может разделять идеи средневековых теологов, я пришел к полному согласию с мнениями

Дунса, хотя и думаю, что он слишком склонен к номинализму. В моих штудиях великой Критики Канта, которую я

знал почти наизусть, меня совершенно изумлял тот факт, что хотя, согласно его собственному объяснению

проблемы, вся его философия зиждется на "функциях суждения", то есть на логических разделениях предложений

и на отношении к ним "категорий", все-таки его анализ этих категорий очень поспешен, поверхностней, тривиален

и даже неинтересен, при том что во всех своих трудах, отмеченных печатью логического гения, Кант проявляет

поразительное невежество в области традиционной логики и даже в отношении самой Summulae Logicales,

элементарного учебника эпохи Плантагенета. Итак, несмотря на чудовищную поверхностность и недостаток

обобщающей мысли, подобно завесе простирающейся над сочинениями схоластических мастеров логики,

скрупулезная тщательность, с которой они исследовали каждую проблему, появляющуюся внутри их круга знаний,

делает в нашем двадцатом веке непонятным, каким образом такой серьезный студент, как Кант, сподвигнутый к

изучению логики осознанием неоспоримой значимости ее деталей, мог смириться с тем, чтобы обращаться с

логикой в столь добродушной и degage (предвзятой) манере. Таким образом у меня появился стимул к

независимому исследованию логических оснований фундаментальных понятий, называемых категориями.

109

561. Первым вопросом - а это был вопрос наивысшей важности, требующий не только полного отказа от любых

предубеждений, но также исключительно осторожного и тем не менее энергичного и активного исследования, -

было, действительно ли фундаментальные категории мысли обладают той зависимостью от формальной логики, о

которой говорил Кант. Я постепенно убедился в том, что такое отношение действительно существует и должно

существовать. После ряда исследований я пришел к выводу, что Канту не следовало ограничиваться различением

[видов] предложений (или "суждений", как их называют немцы, запутывая предмет обсуждения), а нужно было

принять во внимание все элементарные и значительные различия по форме знаков любого рода; именно это он

прежде всего не должен был упускать в своем описании фундаментальных форм мышления. Наконец, после двух

лет самой тяжелой мыслительной работы, которую я когда-либо проделывал в своей жизни, я получил

единственный неоспоримый результат, имеющий какое-то позитивное значение. Результат состоял в том, что

существуют только три элементарные формы предикации, или обозначения, которые я первоначально назвал (с

добавлениями в скобках, которые я сделал теперь, чтобы сделать термины более понятными) качествами

(чувствования), (диадическими) отношениями и (предикациями) представлений,

562. Кажется, примерно в 1866 году профессор Де Морган оказал большую честь такому неизвестному новичку в

философии, каким тогда был я (ибо тогда я серьезно изучал философию не более десяти лет, что можно считать

очень коротким сроком ученичества в этой наиболее сложной из наук), прислав мне копию своей статьи "О логике

отношений, и т.д.". Я сразу же набросился на нее, и не прошло и нескольких недель, как мне удалось усмотреть в

ней, подобно тому как это ранее удалось Де Моргану, ослепительное и поразительное освещение каждого уголка и

каждого аспекта логики. Позвольте мне здесь остановиться, чтобы сказать, что из-за того, что Де Морган ничего не

довел до окончательного вида, он не получил и малой доли того признания, которого он заслуживает. Даже

ПО

его собственные студенты, хотя они волей-неволей и благоговели перед ним, никогда в достаточной степени не

понимали, что это была работа исследовательской экспедиции, которая каждый день наталкивается на новые

формы, и именно в этот момент для их изучения никогда не хватает времени; всегда возникают заслуживающие

внимания новые обстоятельства. Де Морган был похож на Алладина (или другого героя), озирающего несметные

богатства в пещере Али Бабы и вряд ли способного осуществить их тщательную опись. Но то, что Де Морган с его

строго математическим и неоспоримым методом действительно довел до конца на пути исследования всех

странных форм, которыми он обогатил науку логики, было значительно и исполнено с подлинно научным духом,

отмеченным истинным гением. Прошло почти 25 лет, прежде чем мои исследования этих предметов достигли той

стадии, которая может быть названа близким приближением к условно конечному результату (абсолютную

конечность никогда нельзя предполагать ни в какой общей науке); однако мне хватило непродолжительного

времени, чтобы математически доказать, что неразложимые предикаты бывают трех видов, первые - те, что, как и

непереходные глаголы, применяются лишь к единственному субъекту; вторые - те, что, подобно простым

переходным глаголам, имеют по два субъекта, назывемые в соответсвии с номенклатурой традиционной

грамматики (которая обычно менее философична, чем логическая номенклатура) "именительный субъект

(подлежащее)" и "винительный объект (дополнение)", хотя полная эквивалентность значений выражений "А

воздействует на В" и "на В воздействует А" ясно показывает, что указания на обе эти вещи делаются в

утверждениях одинаково; и третьи - предикаты, имеющие три таких субъекта, или коррелята Эти последние (хотя

чисто формальный, математический метод Де Моргана, насколько я понимаю, не гарантирует этого) никогда не

выражают жестких фактов, но всегда - некое отношение интеллектуального рода, которое либо конституировано

неким умственным действием, либо подразумевает некий общий закон.

111

563. Уже 1860 году, когда я еще ничего не знал ни об одном немецком философе, кроме Канта, учителя,

боготворимого мной в течение трех или четырех лет, я был весьма поражен четким указанием на то, что список его

категорий мог бы быть частью более широкой системы понятий. Например, категории отношения - реакция,

причинность и самостоятельность - это различные модусы необходимости, которая является категорией

модальности; аналогичным образом, категории качества - отрицание, квалификация, степень и внутренняя

атрибуция - это отношения присущности, которая является категорией отношения Таким образом, категории

третьей группы относятся к категориям четвертой так же, как категории второй к категориям третьей; и я

вообразил, что по крайней мере категории количества - единство, множество и полнота - подобным же образом

являются различными внутренними атрибуциями качества. Более того, если бы я задался вопросом, какова разница

между тремя категориями качества, я бы ответил, что отрицание - это просто возможная присущность, степень

качества - это случайная присущность, а внутренняя атрибуция - необходимая присущность; так что категории

второй группы можно отличить посредством категорий четвертой; подобным же образом, мне показалось, что на

вопрос о том, как отличаются категории количества - единство, множество, полнота, - можно ответить, что

полнота, или система, - это внутренняя атрибуция, которая возникает как результат реакции; множество - как

результат причинности, а единство - как результат присущности. Это привело меня к вопросу о том, каковы те

понятия, которые отличаются отрицательным единством, качественным единством и внутренним единством. Я

также спрашивал себя, каковы различные виды необходимости, с помощью которой различаются реакция,

причинность и присущность. Я не стану беспокоить читателя своими ответами на эти и подобные им вопросы.

Будет достаточно, если я скажу, что, как мне казалось, я шел на ощупь среди запутанной системы понятий, после

попытки решить эту загадку прямым спекулятивным, физическим, историческим и психологическим способами я

пришел к выводу,

112

что единственный доступный способ - это атаковать ее, как это делал Кант, со стороны формальной логики.

564. Я должен признать некоторые ошибки, совершенные мной ранее при толковании моего деления знаков на

иконы, индексы и символы. Когда я в 1867 году впервые опубликовал это деление, я изучал логику отношений в

течение такого короткого времени, что только через три года был готов напечатать свою первую работу об этом

предмете. Не успел я начать культивацию почвы, расчищенную Де Морганом, как сразу понял, что ускользнуло от

этого знаменитого мастера: кроме нерелятивных свойств и отношений между парами объектов, была еще третья

категория свойств, и только она. Этот третий класс состоит из множественных отношений, к каждому из которых

можно отнестись как к комплексу триадических отношений, то есть отношений между триадами объектов. Весьма

обширный и значительный класс триадических отношений состоит из представлений. Представление - это такая

характеристика вещи, благодаря которой для произведения определенного умственного эффекта она может

заменять другую вещь. Вещь, имеющую эту характеристику, я называю представляющим, умственный эффект или

мысль - его интерпретантой, а вещь, которую оно заменяет, - ее объектом.

565. В 1867 году, несмотря на то что я имел (должным образом опубликованное) доказательство того, что есть

третья категория свойств помимо нерелятивных свойств и парных отношений, я еще не понимал, что этот третий

класс составляют [именно] множественные отношения (я не догадался, что их не всегда можно свести к

конъюнкциям парных отношений). Я понял, что должно существовать какое-то понятие, некоторые черты

которого я мог бы выяснить, но, не ознакомившись с ними в их общности, я, вполне естественно, ошибочно

принял его за понятие представления, которое получил путем обобщения для этой же цели идеи знака. Я

недостаточно обобщал: это вид ошибки, в которую могли бы впасть и более великие умы, чем я, Я полагал, что

этот третий класс свойств исчерпывается свойствами представлений. Поэтому я объявил, что все свойства делятся

на качества

113

(нерелятивные свойства), отношения и представления, вместо деления на нерелятивные свойства, парные

отношения и множественные отношения.

566. В 1867 году я обнаружил, что парные отношения бывают двух видов в соответствии с тем, составлены они

или нет из относимого или соотносимого, обладающего нерелятивными свойствами. Это правильно. Два синих

объекта находятся ipso facto в некотором отношении друг к другу. Важно отметить, что этого нельзя сказать о

неподобных свойствах. Таким образом, апельсин и правосудие не приводятся в отношение друг с другом

посредством несопоставимости их свойств. Если притянуть их к сравнению, они будут оставаться в отношении

неподобия, а это отношение весьма сложной природы. Однако только постольку, поскольку апельсин и правосудие

существуют, их качества не составляют отношения неподобия. Мы не должны проглядеть то, что неподобие не

является простой инаковостью. Инаковость принадлежит к этовостям. Она неотделимая спутница тождества:

везде, где есть тождество, обязательно появляется инаковость; и в какой бы области ни возникала истинная

инаковость, там обязательно будет и тождество. Поскольку тождество принадлежит исключительно тому, что hie

et nunc (здесь и теперь), так же обстоит дело и с инаковостью. Она поэтому в каком-то смысле есть динамическое

отношение, хотя является лишь отношением разума. Она существует только постольку, поскольку объекты,

которые имеют в виду, насильно сводятся воедино вниманием или подлежат такой процедуре. Неподобие является

отношением между свойствами, состоящим в инаковости всех субъектов этих свойств. Следовательно, неподобие,

являясь инаковостью, - это динамологическое отношение, существующее лишь постольку, поскольку эти

свойства приводятся к сравнению или подлежат приведению к сравнению посредством чего-то помимо этих

свойств самих по себе.

567. Подобие, с другой стороны, обладает совершенно иной природой. Формы слов подобие и неподобие

предполагают, что одно из них является негативом другого, что абсурдно, поскольку всякая вещь и подобна, и

неподобна любой другой. Эти два свойства, имеющие идеаль-

114

ную природу, являются в некоторой степени одинаковыми. Их простое существование устанавливает их единство,

другими словами, оно их спаривает. Вещи подобны и неподобны постольку, поскольку таковы их свойства. Тогда

мы видим, что первая категория отношений охватывает только подобия; тогда как вторая, охватывает все другие

отношения, которые можно назвать динамическими отношениями. В то же самое время из замечаний, сделанных

выше, мы видим, что динамические отношения сразу делятся на логические, полулогичекие и нелогические. Под

логическими отношениями я понимаю те, для которых все пары объектов вселенной одинаковы; под

полулогическими я понимаю те, в которых к каждому объекту вселенной относится только один объект

(возможно, тот же самый) или некоторое определенное множество объектов, отличных от других, в то время как

алогические отношения включают все остальные случаи. Логические и полулогические отношения относятся к

старому классу отношений разума, в то время как отношения in re (в вещах) являются алогическими. Однако

существует несколько важных отношений разума, которые также алогичны. В моей статье 1867 года я совершил

ошибку, отождествив отношения, составленные из нерелятивных свойств, с равноправными отношениями, то есть

с отношениями, которые обязательно взаимны, и динамические отношения - с неравноправными отношениями,

то есть с отношениями, которые могут быть не взаимными. Впоследствии, избежав одной ошибки и впав в другую,

я отождествил эти два класса соответственно с отношениями разума и отношениями in re (вещей).

Примечания

Первая часть этой главы была впервые опубликована в Proceedings of the American Academy of Arts and Sciences,

vol. 7. May 1867, pp. 187-298. 560-562 из "Прагматизма" 1898; 564-567 из Fraqm. 1899.

115

ФЕНОМЕНОЛОГИЯ