§ 10. Переход к вторичности

317.Все содержание сознания состоит из чувственных качеств, так же как все пространство состоит из точек, а все

время - из мгновений.

318. Созерцайте что-нибудь само по себе - все, что можно созерцать подобным образом. Сосредоточьтесь на

целом и совсем не обращайте внимания на части. Можно в достаточной степени приблизиться к осуществлению

этого состояния, чтобы понять, что в результате его полного осуществления у человека не будет в сознании на

данный момент ничего, кроме чувственного качества Созерцаемое таким образом ощущаемое качество как таковое

не имело бы частей. Оно отличалось бы от любого другого такого же качества. Как таковое не имело бы сходства

ни с каким другим качеством; так как сходство имеет место только при сравнении. Оно было бы чистым первым

(priman). Поскольку это истинно в отношении всего, что мы созерцаем, независимо от сложности объекта, то из

этого следует, что в непосредственном сознании ничего больше нет. Сознавать - это не что иное, как чувствовать.

319- Какое место в таком случае, остается для вторых (secundans) и третьих (tertians)? He допустили ли мы какую-

либо ошибку, доказывая, что у них тоже должно быть свое место в фанероне? Нет, никакой ошибки быть не могло.

Я сказал, что фанерой полностью состоит из чувственных качеств, так же как пространство целиком состоит из

точек. В определенном протоидальном (protoidal) аспекте (я изобретаю это слово по необходимости) пространство

действительно состоит только из точек. Тем не менее совершенно очевидно, что никакое собрание точек - если

использовать слово "собрание" для обозначения простой множественности, не объединяя объекты друг с другом и

невзирая на их количество, - само по себе не может образовать пространство...

320. Фанерой действительно содержит в себе подлинные вторые (secundans). Стоя перед слегка приоткрытой

дверью, вы кладете руку на ручку, чтобы открыть дверь и войти. Вы чувствуете при этом невидимое, молчаливое

сопротивление. Вы упираетесь плечом в дверь и, собравшись с силами, прилагаете огромное усилие. Усилие

предполагает сопротивление. Там, где нет никакого усилия, нет и сопротивления, там, где нет сопротивления, нет

усилия, ни в данном реальном мире, ни в каком-то из возможных миров. Из этого следует, что усилие не является

ни чувствованием, ни чем-то первым (priman) или протоидальным. С ним связаны некоторые чувствования: они

составляют все осознаваемое во время этого усилия. Но понятно, что человек должен быть в состоянии

непосредственно собрать вместе все эти чувствования или какие-либо другие. Ни в каком из миров он не мог бы

быть наделен способностью мобилизовать усилия, случись так, что не было бы наготове сопротивления этим

усилиям. Ибо было бы абсурдно предполагать, что человек своей волей может непосредственно

противодействовать самой этой воле. К подобному заключению подводит очень небольшое рассуждение. Согласно

доступному мне психологическому анализу, усилие есть феномен, который возникает только тогда, когда одно

чувствование впритык примыкает к другому во времени, и который поэтому возникает всегда. Но мои

психологические претензии, если таковые вообще имеются, невелики, и я упоминаю свою теорию только для того,

чтобы под впечатлением контраста читатель уяснил безотносительность психологии к рассматриваемой нами

проблеме; эта проблема состоит в том, чтобы уяснить, что имеется в нашем сознании, когда мы прилагаем усилие,

и что делает усилие таковым.

321. Мы живем в двух мирах - в мире фактов и в мире фантазии. Каждый из нас привык считать себя творцом

своего мира фантазии: стоит ему только повелеть, и вещь существует без какого-либо сопротивления или усилия.

Хотя это далеко от истины и я не сомневаюсь, что намного больше усилий читателя расходуется именно на мир

фантазии, тем не менее как первого приближения к истине этого достаточно. По этой причине мы называем

воображаемый мир внутренним миром, а мир фактов - внешним. В этом последнем каждый из нас распоряжается

своими произвольно сокращающимися мыш-

137

цами, и ничем иным, кроме этого. Но человек хитер и умудряется извлечь из этого малого больше, чем ему нужно.

Кроме того, человек пытается избежать столкновения с упрямыми фактами, укрываясь одеянием довольства и

привычек. Если бы не это одеяние, идеи извне постоянно грубо вторгались бы в его внутренний мир и сводили к

нулю все его повеления. Я называю такое насильственное изменение нашего образа мышления влиянием мира

фактов или опытом. Но человек латает свои одеяния, стараясь угадать, какими будут эти вторжения, и тщательно

исключить из своего внутреннего мира любую идею, на которую могли бы посягнуть извне. Вместо того чтобы

ждать вторжения опыта в неблагоприятные времена, он провоцирует его появление тогда, когда опыт не может

причинить вреда, и в соответствии с этим меняет управление своим внутренним миром.

В. Вторичностъ