§1. Наука и логика

358. Немногие люди утруждают себя изучением логики, поскольку всякий считает себя уже достаточно сведущим

в искусстве рассуждения. Но я вижу, что эта удовлетворенность ограничивается их собственным рассуждением и

не распространяется на рассуждения других людей.

359. Мы приходим к полному обладанию способностью делать выводы уже после освоения всех остальных своих

способностей, ибо эта способность является не природным даром, но длительным и сложным искусством. История

его практического применения могла бы стать предметом для целой книги. Средневековые схоласты, подражая

римлянам, сделали логику вторым по простоте, после грамматики, предметом изучения юношей. Так они ее

1 Два раздела, составляющие это эссе ["My Plea for Pragmatism"], были впервые опубликованы, не будучи

объединены каким-либо общим заголовком, в Popular Science Monthly за ноябрь 1877 и январь 1878 гг.

Французская авторская версия (вторая работа была на самом деле впервые написана по-французски на борту

парохода во Франции) появилась в Revue Phttosophique, тома 6 и 7. Они привлекли к себе лишь то небольшое

внимание, на которое я только и мог претендовать; однако несколько лет спустя мощное перо профессора Джеймса

привлекло к их главному тезису внимание философского мира (конечно, зайдя при этом несколько дальше, нежели

предполагалось замыслом самого автора, который продолжал признавать, если не Существование, то по крайней

мере Реальность Абсолюта примерно в том смысле, в каком это было установлено Ройсом в его The World and the

Individual, работе, не свободной от логических ошибок, однако в целом вполне основательной). Учение,

излагавшееся в этой паре разделов, уже несколько лет было известно среди друзей автора под именем

"Прагматицизма", которое автор предложил для него.

234

понимали. Ее основной принцип, согласно их точке зрения, состоял в том, что всякое знание опирается либо на

авторитет, либо на разум; однако все, что дедуцируется посредством разума, в конечном счете зависит от посылок,

имеющих своим источником авторитет. Соответственно, постольку, поскольку юноша в совершенстве овладевал

силлогистическим выводом, его оснащение интеллектуальными инструментами считалось завершенным.

360. Согласно Роджеру Бэкону, этому замечательному уму, бывшему уже в середине тринадцатого века человеком

почти научного склада, схоластическая концепция рассуждения представляла собой только помеху на пути

истины. Он видел, что один только опыт учит нас чему-либо - положение, которое, как нам представляется, легко

доступно для нашего понимания, поскольку от прежних поколений нам досталась ясная концепция опыта; ему же

она казалась совершенно ясной потому, что ее трудности еще не дали о себе знать. Он полагал, что изо всех видов

опыта наилучшим является внутреннее озарение, которое учит о многих вещах в природе, недоступных нашим

чувствам, например, пресуществлению хлеба.

361. Четырьмя веками позже более известный Бэкон в первой книге своего "Нового Органона" дает ясное

описание опыта как того, что должно быть открыто для верификации и переоценки. Однако хотя концепция лорда

Бэкона превосходит более ранние представления, современный читатель, если только он не испытывает трепета

перед его высокопарностью, будет просто потрясен его воззрением на научную процедуру. По Бэкону, мы должны

только проделать некоторые грубые эксперименты, кратко изложить их результаты, занеся их в определенные

пустые таблицы, пробежаться по ним при помощи правила, отбрасывая все ложное и записывая альтернативы, и за

несколько лет подобным образом физическая наука будет завершена - только и всего! "Он пишет о науке как

Лорд-Канцлер" [2], - как сказал Гарвей, прирожденный ученый, - и это поистине так.

2 См. Aubrey J. "Brief Lives", Oxford, 1898. Vol. 1. P. 299.

235

362. Первые ученые: Коперник, Тихо Браге, Кеплер, Галилей, Гарвей и Гилберт - имели в своем распоряжении

методы, более схожие с методами их нынешних собратьев. Кеплер попытался провести кривую через орбиты

Марса [3] и установить то время, которое занимает планета, путем описания различных частей этой кривой; но,

наверное, его величайшим вкладом в науку было то, что он убедил людей: если они действительно хотят

усовершенствовать астрономию, то именно это и потребуется делать, что они не должны ограничиваться

исследованием того, какая из систем эпициклов лучше, но приняться за исследование фигур и выяснить, чем же в

действительности является эта кривая. Он достиг этого благодаря своей несравненной энергии и мужеству, идя

ощупью, непостижимой для нас, от одной иррациональной гипотезы к другой, до тех пор, пока, перебрав двадцать

две гипотезы, он не наткнулся, благодаря простому исчерпанию своей изобретательности, на орбиту, с которой ум,

хорошо оснащенный средствами современной логики, только начал бы свое исследование [4].

363. Точно так же любая научная работа, достаточно значительная для того, чтобы остаться в памяти нескольких

поколений, дает нам представление о дефектах в способе логического рассуждения того времени, когда она была

написана; и каждый основательный шаг в науке служил уроком для логики. Так было, когда Лавуазье и его

современники принялись за изучение химии. Максимой старых химиков было: "Lege, lege, iege, labora, ora, et

relege". Метод Лавуазье состоял не в том, чтобы читать и молиться, но в том, чтобы вообразить себе, что

некоторый длительный и сложный химический процесс имел бы результатом нечто, чтобы с тупым упорством

подвергнуть

3 Не совсем так, но приблизительно так, насколько это можно передать вкратце.

4 К стыду своему, я вынужден признать, что эта работа содержит весьма ложное и глупое замечание о Кеплере.

Когда я ее писал, то еще не изучил саму книгу, что я сделал позднее. Теперь же я прихожу к мнению, что это самое

изумительное сочинение об индуктивном рассуждении, которое я когда-либо встречал. - 1893.

* Читай, читай, читай, трудись, молись и перечитывай (лат.).

236

его испытанию на практике, а после его неизбежного провала предположить, что если его несколько

видоизменить, то результат его окажется иным, и завершить все дело публикацией этого последнего

предположения как факта: его путь состоял в том, чтобы перенести свой ум в свою лабораторию, и в буквальном

смысле слова превратить свои перегонные кубы и колбы в инструменты мышления, создавая тем самым новую

концепцию рассуждения как чего-то такого, что должно делать с открытыми глазами, путем манипулирования

реальными вещами, а не словами и воображаемыми образами.

364. Дискуссия вокруг дарвинизма является в значительной мере вопросом логики. Господин Дарвин намеревался

применить статистический метод к биологии [5]. То же самое происходит в совершенно отличной от биологии

области науки - в теории газов. Будучи не в состоянии определить, каким будет движение каждой отдельной

молекулы газа согласно определенной гипотезе, касающейся строения этого класса тел, Клаузий и Максвелл, тем

не менее, еще за восемь лет до публикации бессмертной работы Дарвина были способны, путем применения

учения о вероятностях, предсказать, что в конце концов такое-то количество молекул будет, при данных

обстоятельствах, обладать такими-то скоростями; что каждую секунду будет иметь место такое-то относительное

количество столкновений и т.д.; и из этих количественных соотношений они могли дедуцировать логически

определенные свойства газов, в особенности те, которые связаны с их тепловыми отношениями. Сходным образом

и Дарвин, хотя он и был не в состоянии сказать, каково будет действие генетической изменчивости и

естественного отбора в каждом отдельном случае, показывает, что в конце концов они будут приспосабливать или

приспосабливали животных к окружающей среде. Действительно ли суще-

5 То, что он сделал, является наиболее поучительной иллюстрацией к логике науки, и будет описано в другой

главе, причем теперь мы знаем то, что авторитетно отрицалось, когда я впервые предположил это, а именно, что он

заимствовал этот намек из книги Мальтуса о народонаселении. - 1903.

237

ствующие формы животных обязаны такому действию и какую позицию следует занять теории - все эти вопросы

являются предметом дискуссии, в которой вопросы факта странным образом переплетаются с вопросами логики.